16.11.2016

Псковщина — один из священных, насыщенных историческими и культурными памятниками, да и попросту красивейших уголков русской земли. Вместе с тем область входит в число регионов России, наименее благополучных в социально-демографическом плане. В какие-то скандалы федерального масштаба до поры до времени это выливалось редко. Теперь — вылилось. Роковой шаг двух подростков за пределы бренного мира — и громкое дело, и драма, и трагедия.

Впрочем, соблазна списать все на особенности конкретной депрессивной территории, при безусловном наличии данного фактора, хотелось бы избежать. Псковские выстрелы — они про всю Россию за пределами МКАД, да и в его пределах отчасти тоже. 90-е годы до сих пор являются для нас символом хаоса, эдакой картинкой «было», чему противопоставляется прекрасное «стало». Но давайте по-честному: разве недавний кошмар преодолен? Он где-то паллиативно вылечен, где-то припудрен и напомажен, загнан внутрь или просто оставлен за кадром. Однако глубинка по-прежнему существует тяжело, нездорово, без особых радостей. Рьяное желание некоторых мастеров культуры представить всю эту безрадостность сутью и единственной версией нашей жизни вообще (яркий пример — «Левиафан» Звягинцева) омерзительно. Тем не менее и закрывать глаза на ситуацию, служащую питательной средой для трагедий в духе псковской, недопустимо.

Другой соблазн, противоположный сужению круга причин до местности и даже конкретных семей, — его расширение до масштабов всей человеческой природы, в каковой любые виновники просто теряются. Легко, конечно, уцепиться за не получившую одобрения окружающих любовь двух школьников. Ну да, мол, из-за непреодолимых барьеров на пути своих чувств устроили ребята карнавал с похищением оружия, стрельбой по сотрудникам полиции, интернет-трансляцией, а в итоге мальчик убил девочку и застрелился сам. Так ведь подобное случалось всегда, достаточно «Ромео и Джульетту» почитать. Но Шекспир Шекспиром, однако и у него указаны фамилии прямых и косвенных соучастников, их, напомню, две.

Преступлений и трагедий без имен и фамилий не бывает, а неочевидных виновников обычно даже больше. У Владимира Тендрякова, одного из лучших советских писателей-психологов, есть прекрасная глубокая повесть «Расплата». Главный герой, подросток Коля Корякин, убивает непутевого выпивоху-отца. Вроде все ясно, никто больше не замешан. Но внезапно начинается каскад признаний, вполне добровольных. Мать убийцы и вдова убитого кается, что своей кротостью потворствовала разрастанию конфликта, соседи и друзья семьи — что знали о проблемах Корякиных, но не вмешались, учитель Коли — что допустил педагогические промашки, сослуживцы Корякина-старшего — что закрывали глаза, когда его спаивал начальник. Следователь Сулимов, занимающийся делом, потрясенно говорит: «Ну и суд же будет… Свидетели станут брать на себя вину за преступление, защитник окажется в положении обвинителя, а обвинению ничего не останется как только взять на себя роль защиты».

«Расплата» вышла в конце 70-х, когда наша глубинка уже имела многие черты и свойства, разросшиеся нынче до социальной катастрофы, и описывал Тендряков скорее должное, чем сущее. Но модель должного была именно такой. Сейчас и модель утрачена практически полностью. Я слушаю в новостях сбивчивые комментарии одноклассников погибших ребят: «Ничего такого мы за ними не замечали, ничего не предвещало» и т.д. По гамбургскому, а точнее, по псковскому счету эти парни и девчата ни в чем не виноваты, они вправду ничего не замечали и вряд ли сильно корят себя за это. И как-то неуютно на душе.

Не хотим учиться у собственного прошлого — давайте почерпнем полезный опыт у стран, считающихся флагманами мирового прогресса. У Японии, например. Одной из причин ее экономических успехов является национальная трудовая этика. У всякой производственной неудачи там нет фамилии, потому что фамилий сразу много. Да, ляп совершил ты, но вешать на тебя всех собак никто не будет, ибо начальник, вероятно, не сумел толково разъяснить задание, коллеги — вовремя поправить или морально поддержать. С известными коррективами вполне применимо и за пределами работы. Несколько утопично? Сгодится как ориентир, чтобы уйти от тотальной атомизации и безответственности.

Было бы, впрочем, несправедливо умолчать, что у псковской трагедии есть определенные причины планетарного характера. Культ жестокости, асоциальности, бытовой агрессии, легкого отношения к оружию, вспоенный западной масскультурой и разнесенный с помощью кинематографа, компьютерных игр и особенно интернета по смятому глобализацией миру, свою роль сыграл. Там, где гоголевский Акакий Акакиевич, типичный образчик «офисного планктона», лишь робко отбрыкивался от злых шуток сослуживцев, «русский Брейвик» Дмитрий Виноградов, парень, выросший и сформировавшийся в начале нулевых, шутников перестрелял. И то, что псковские школьники выкладывали повествование о своих последних минутах в Сеть, тоже своеобразная кровавая изнанка глобализации, постмодерна и современных информационных технологий. Интернетом искалечены — в интернете свой путь, можно сказать, и закончили…

И вновь — так, да не так. Создателей Всемирной паутины мы на российскую скамью подсудимых поместить не можем. Но парламентарии разрабатывают и принимают законы, касающиеся контроля виртуального пространства, кому-то они кажутся жесткими, а по мне — так излишне мягкие. Чиновники должны следить за претворением этих законов в жизнь. Существуют структуры, проверяющие содержимое подозрительных сайтов. То же и с кинолентами — есть те, кто изучает их содержание, выдает лицензии, устанавливает допустимый для просмотра возраст, есть, наконец, контролеры и билетеры кинотеатров. И не надо кивать на некую объективную отрыжку глобализации, которая, как показывают мировые события, и на Западе достала очень многих.

Своеобразным сатирическим символом русского бытия считается афоризм Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Смешно и правдиво, но для меня более показательна мысль Андропова, в сжатом виде звучащая следующим образом: «Мы не знаем общества, в котором живем». Почему-то уже не первое десятилетие мы встречаем очередную проблему этим скорбно-недоуменным возгласом. Так пора бы знать. И встречать проблемы во всеоружии. Речь, конечно, не о том оружии, из которого убивают.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции