Анна ЧУЖКОВА

27.12.2013

Справедливости ради нужно сказать, что вещание из недостроенного еще телецентра велось и ранее, но экспериментальное. 25 марта 1938 года транслировали фильм «Великий гражданин», а 4 апреля показали кино о воспитании львенка. Вот только кто мог увидеть эту первобытную версию «В мире животных»? Лишь ученые да любители радиотехники. Серийные телевизоры в продажу поступили в 1940-м. Дорогое это было удовольствие, к тому же недолгое. Во время войны вещание прекратилось…

Заново советское телевидение родилось во второй половине 40-х. И здесь есть повод для гордости: с наступлением мирных времен центр на Шаболовке заработал первым в Европе. 

Кошка в раскаленной студии

«Мы двигались без карт, без ориентиров, но, странное дело, всегда вперед», — вспоминал режиссер Арнольд Григорян. Читать о первых шагах отечественного телевидения сегодня, когда оно превратилось в мощнейшую индустрию, по меньшей мере забавно. К примеру, в 1946 году на Шаболовке была только одна камера. Эта тяжеловесная машина выдавала оператору перевернутую картинку, а работать могла только при очень ярком свете отнюдь не энергосберегающих ламп. От софитов исходил сильный жар. 

Управлявшийся с камерой Александр Аронов вспоминает, как в студию однажды пригласили Леонида Утесова. Зная о непростых условиях съемок, певец долго отказывался — боялся при смене температур посадить голос. «Я помню, мы все сделали, чтобы в студии было не так жарко, как обычно, — писал Аронов. — Вовсю трудился кондиционер, в него для запаха даже добавили хвойного экстракта. Все прошло благополучно, и, когда в павильоне выключили свет, я шутливо сказал: «Вы, Леонид Осипович, боялись, а у нас даже хвоей пахло!» На что он мне тут же ответил: «Хвоей-то пахло, да как в Африке!»

Технологии ушли так недалеко, что приходилось двигаться им навстречу. К примеру, чтобы заснять реактивный самолет, нужно было ночью везти его с аэродрома по Москве без крыльев и заново собирать прямо под Шуховской башней. Зато детвора была в восторге. 

В 49-м наконец появилась передвижная станция. Первый внестудийный репортаж состоялся с футбольного матча на стадионе «Динамо». В это же время стали выпускать знаменитый «КВН-49», досадно прозванный в народе «Купил-Включил-Не работает». Представить только: уже налажен серийный выпуск приемников, а на благо телезрителей трудились всего-то три оператора. Два художника писали декорации прямо на заднем дворе Шаболовки. Прямой эфир (другого и не было — запись еще не изобретена) нередко вызывал трудности. Однажды, во время выпуска новостей, в студию забрела кошка. В кадре ее видно не было, зато слышно отлично — мяукала до хрипоты. Но подобные промахи не мешали телевидению завоевывать популярность.

В начале 50-х стали появляться первые тележурналы: «Искусство», «Юный пионер». Последний рассказывал детям о новостях науки, темой передачи могла стать и технология по перевозке кирпичей, и изобретение ракеты-копателя, роющей траншеи. А в 1957-м вышел «Вечер веселых вопросов». Однажды в прямом эфире ведущий — Никита Богословский — пригласил в студию того, кто решит очередное задание. А вскоре претендентам на приз, шумно доказывающим свою правоту, в кадре не хватало места. Передачу пришлось прекратить. Навсегда. Зато несколько лет спустя появился во многом похожий и, кажется, бессмертный «КВН». 

Но даже и он, если бы в то время считали рейтинги, не смог поспорить с эфиром 14 апреля 1961 года. Тогда в знаменитой студии «А» принимали Юрия Гагарина. Никаких регламентов — работали с 19:00 до часа ночи. Гости съезжались со всех концов Союза. Ведущим оставалось только удивляться: как все эти люди успевали добраться до Москвы? Студию завалили подарками. «Вы даже представить себе не можете, что это был за вечер! — рассказывает легендарный диктор Игорь Кириллов. — Приглашали артистов, но приходили и те, кого не звали — всем хотелось подарить часть своего искусства великому человеку с неподражаемой улыбкой. Атмосфера — необыкновенная. Это было подобно тому, что я наблюдал еще мальчишкой 9 мая 45-го. К сожалению, вечер не записали». 

Радость получилась черно-белой. Впервые цветная программа вышла в эфир в октябре 1967 года. А уже в ноябре появился повод как нельзя более подходящий с чисто технической стороны. Юбилей Октябрьской революции: красные знамена, голубое небо и яркий парад. Но прогресс сулил и трудности — требовалось более внимательное отношение к картинке. Раньше дикторы могли перед эфиром лишь припудриться, чтобы кожа не блестела. Теперь требовался специальный тон. Ведущая первых цветных программ Элеонора Шашкова признается — в кадре боялась покраснеть.

«Курьезов было много, — вспоминает оператор Александр Аронов. — Благодаря телевидению Москва, например, узнала, что на великолепном парчовом занавесе Большого театра есть огромная заплата. Из зала ее практически невозможно было различить, но чувствительная передающая трубка телекамеры моментально выявила разницу в фактуре ткани. Похожая история случилась и при проведении трансляции из Большого театра с Марком Рейзеном. Выступая на сцене, он был одет во фрак, у которого рукав оказался из другого материала. На экране телевизора это вдруг стало отчетливо видно». 

Но это головная боль операторов, зрителей волновало другое: приемники «Радуга» первое время стоили почти как автомобиль. Даже появилась шутка: 

— У Вас есть цветной телевизор?

— Да, коричневый.

Заходите к нам на «Огонек»

Непринужденная атмосфера, музыка и ажурная башня на заднике. Пожалуй, больше других программ Шаболовку прославил «Голубой огонек».

Одно из самых популярных советских шоу, не сходившее с экрана три десятка лет, было придумано меньше чем за час. Автор идеи Алексей Габрилович вспоминал: «Как-то, встретив меня в коридоре, режиссер музыкальной редакции Юрий Богатыренко на ходу произнес:

— Слушай, придумай нам передачу. Программа просто замечательная! Правда, еще ничего нет. Хотя нет, кое-что есть. Есть сказочное время: суббота, с десяти до двенадцати ночи! И декорация — уходящая в небо Шуховская башня. Очень красиво!..»

Вроде бы пошутили, разошлись и забыли. Но вскоре раздался звонок: «Ну что, придумал? У нас же через неделю трактовая репетиция!» Пришлось слукавить: «Тогда мы через сорок минут у тебя!» А в голову ничего не приходило, кроме впечатлений от молодежного кафе, в котором был накануне. А что если так же поставить столики и позвать гостей? Идея понравилась. Передача вышла в эфир уже через неделю — 6 апреля 1962 года. И сразу завоевала зрительскую любовь.

«На Север, на Юг, на Восток и на Запад веселые волны в эфире летят. Субботние волны, особенный запах — кофейный густой аромат…» Эти строчки — начало вступительной песни — притягивали к экранам всю страну. Каждую субботу затихали улицы. 

Первыми ведущими «Огонька» стали Михаил Ножкин и Эльмира Уразбаева. На эфир приглашали не только артистов, но передовиков производства, спортсменов, ученых. Никакой записи — общение в прямом эфире. Если гость слишком увлекался разговором, ему за камерой в воздухе рисовали круги — мол, закругляйся! Ведь и выступления готовились интересные — времени на все должно хватить. А посмотреть было на что: отрывки из оперных и балетных спектаклей Большого театра, хор Пятницкого, ансамбль Моисеева, «Березка»... За время существования передачи здесь перебывала, наверное, вся советская эстрада. По большей части «Огоньки» даже не прогоняли перед эфиром. «Актеры на репетиции не приезжали. Почему-то считалось, что Шаболовский телецентр находится на окраине Москвы и ехать до него далеко. К тому же труд артистов оплачивался у нас значительно ниже, чем в концертных организациях», — вспоминала одна из редакторов телецентра.

Конечно, и здесь случались забавные накладки. Не привыкшие к камерам гости не понимали, что, к примеру, значит «выйти из кадра». Какая-нибудь ударница-доярка на такую просьбу могла отреагировать самым непосредственным образом — спрятаться под стол. 

А однажды ошибочка вышла и у ведущей — Эльмиры Уразбаевой. Исполняя песню под фонограмму, что было в новинку, она подошла к одному из столиков. Гость протянул девушке бокал шампанского. Ведущая, как ни в чем не бывало, не переставая петь, сделала глоток, к тому же, видимо от волнения, поперхнулась. «Этого никто не заметил, — оправдывает коллегу Михаил Ножкин. — Я даже не знал, что она под фонограмму поет, только в конце передачи объявили — была заминка».

В середине 60-х появился магнитофон, что позволило казусов избежать. Но «Огоньку», видимо, было не по пути с прогрессом. Многие отмечают: в записи он стал менее атмосферным. Кое-кто даже грешит на программу, будто отдельно накладывались смех и аплодисменты.

Но сами посудите, как пригласить артистов на прямой новогодний эфир? Ведь праздник семейный, мало кто захочет выйти из-за домашнего стола, тем более трезвым. Поэтому записывать передачу начинали где-то недели за три. В ночное время — днем студии заняты.

Конечно, новогоднее настроение создать было не так-то просто. Шаболовка слыла небогатой. Но на праздник могли позволить шампанское и пирожные. Поднимали бокалы за успехи бригад коммунистического труда, повышение класса советского футбола и прогресс советской космонавтики. Уже тогда гостей снимали отдельно, в последний день. Со временем столики и вовсе ушли на второй план, и к 80-м «Голубой огонек» стал похож на обыкновенный концерт, многонаселенный, отрепетированный, снятый по жесткому сценарию.

В Москве родилась елочка?

Случилось так, что пик популярности Шаболовки совпал с утратой былых позиций: в 67-м у Шуховской башни появился молодой и сильный конкурент — Останкинский телецентр. Сегодня по знаменитому адресу Шаболовка, 37, прописался канал «Россия 2». 

«Огоньки» под вышкой Шухова больше не зажигаются. Вещание с нее давно прекратилось. Да и вообще в последнее время старушка взгрустнула — заржавела и плачет железными слезами: отваливаются стограммовые заклепки. Еще бы: за всю свою жизнь — больше 90 лет — творение Шухова ни разу не реставрировалось. И уже два десятка лет ждет покраски.

Правнук архитектора пытается привлечь внимание к проблеме. Уже озвучивались идеи открыть у подножья инженерный музей или ресторан. А некая английская поклонница творчества Шухова даже предлагала сделать из башни самую большую в мире новогоднюю елку. 150 метров, действительно, высота... Но сначала надо сделать так, чтобы рождественское дерево не упало. По оценке специалистов, уже через четыре года отремонтировать сооружение будет невозможно. 

Михаил НОЖКИН, народный артист России:

— Меня пригласили не ведущим, а хозяином «Огонька». Это принципиальная разница. Первая передача состоялась в апреле 62-го. Группу молодых циркачей привел Местечкин. Потом зашел в шляпе и с портфелем зицпредседатель Фунт — Владимир Лепко: «Что у вас, «Огонек»? Все равно прогорите. Договоримся о цене?» Потом я пел куплеты, помогал Тухманов. Лихой такой номер, танцевальный, озорной. Софиты огромные, грело здорово. Помню, в эфире показывали фокусы с водой, конечно, пролили и на пол. Боялись, что потом танцоры поскользнутся. Но к следующему номеру уже все высохло — так было жарко. Звали посидеть за столиками и просто своих знакомых. При этом национальный состав и политические взгляды никто не проверял.

Меньше чем через год «Огонек» стал построже. Не в смысле цензуры, а в плане сценария. Объявлялись номера, это было больше похоже на концерт. И я ушел, не хотел быть конферансье, но потом много раз принимал участие как гость. 

Мне тут звонили: «Как восстановить «Голубой огонек»?» Да просто! На экране должны быть интересные люди, а не попса, которая 25 лет мозолит глаза. От крестьян до космонавтов — герои труда, ученые, люди известные не болтовней, а делами. Пускай артист споет хорошую песню или ансамбль станцует. Но выступления — не главное, тем более не единственное. Такова была моя идея, когда «Огонек» начинали. Приглашали доярку — колхоз радовался, мол, вспомнили и о нас. Приходил на программу шахтер — и все шахтеры страны довольны. Поэтому «Огонек» был программой государственной. А сейчас что? Все борцы с режимом...

Игорь КИРИЛЛОВ, народный артист СССР:

— Для меня Шаболовка — Alma mater, святое место. Каждый раз, как вспоминаю ее, накатывает ностальгия по молодости и тем временам, когда мы только начинали. 50-е были чудесными годами, телевидению еще не придавали особенного значения с точки зрения идеологии и пропаганды. Первый раз в студии оказался в 1952-м, будучи студентом Щепкинского училища. Тогда участвовал в массовых сценах спектакля Малого театра. Играли в прямом эфире — записи не существовало. Меня поразило, как профессионально, бесшумно рабочие передвигали декорации в небольших паузах между актами. В это самое время первый диктор — Нина Кондратова — в уголке той же студии выходила в эфир, рассказывала о программе передач на следующий день. А за кадром кипела работа...

Через пять лет и я начал трудиться на Шаболовке. Это был храм для меня. Здесь впервые 27 сентября 1957 года появился в эфире. Камеры огромные, весили 400 килограммов. За ними тащились «хвосты» кабелей. Даже существовала профессия «кабельмейстера» — тот, кто поддерживал провода, когда камера передвигалась. Студия казалась теплой, уютной. Замечательный холл с белоснежным роялем и удобными креслами. Знаменательное для меня место — скверик, сиреневый сад. Там стояли скамеечки, можно было подготовиться к эфиру. Я давно не был в весеннюю пору на Шаболовке. Конечно, сад сохранился, но деревья тоже не вечные. По-моему, сквер уже не тот, каким мне запомнился... 

Когда в 1970-м впервые довелось вести репортаж из только что построенного Останкинского телецентра, я на своей машине по транспортному коридору заезжал в студии, рассказывал, делал вид, что мне все очень нравится. А вы можете себе представить огромный сарай — 600 квадратных метров — без задников, декораций? После любимой Шаболовки казалось, что попал в дикие джунгли! Когда посетил первую тысячеметровую студию, подумал: «Здесь хорошо играть в футбол». А на душе кошки скребли, хотелось скорее вернуться в родную «деревню».