По прогнозам синоптиков, в ближайшую субботу в Москве ожидается около минус двадцати. Граждане, чей оппозиционный пыл сильнее генерала Мороза, намерены не торчать столбом, но под лозунгом «Не стой, замерзнешь!» двинуться разношерстными колоннами (сначала либералы, следом «Россия для русских!», замыкают коммунисты) от памятника вождю пролетариата к месту казни Емельяна Пугачева. Разогнать кровь, прогреть мышцы.

Лично я не согласна с Михаилом Леонтьевым, который в специально написанной для «Культуры» авторской колонке определяет главный посыл митингующих так: «Политикам мы не доверяем, но доверяем Парфенову — Акунину — Быкову».

Ни разу в жизни не видела человека, доверяющего Парфенову, Акунину, Быкову. Притом что у меня немало знакомых, тусивших в декабре и на Болоте (как дети — жертвы пороков взрослых), и на проспекте имени несчастного академика (тоже павшего наивной жертвой чужих пороков). Не доверяют абсолютно равномерно — Немцову и Рыжкову, Троицкому и Навальному, про Собчак вообще говорить не приходится.

Более того, на вопрос: «А ясно ли вам, ребята, что те, в чьем спектакле вы работаете массовкой, мягко говоря, некомпетентны?», следует уверенное: «Конечно, мы ведь не дураки».

— Вы хоть слышите, что они говорят?

— Не-а! Там, на Болотной, она же Репа, ничего не слышно. И не видно, кстати. Зато весело!

Мы не дураки. Мы всего лишь поощряем дураков. Зазудело у них порулить — почему нет? Говорят, что могут обустроить нашу жизнь, — пусть пробуют. И правда весело. Обхохочешься.

Я хочу рассказать вам сказку. Точнее, быль — просто в нее до сих пор трудно поверить.

Жила-была одна газета. Не «Культура», нет. Еще старше и легендарнее.

И была эта газета целым царством-государством, чьи подданные гордились громкой историей, белой костью, благородной кровью, а также выгодным географическим местоположением, которому завидовали все конкурирующие державы.

Как любое царство, чьи истоки отошли к области мифов и преданий, наше постепенно приходило в упадок, вымирало и деградировало. Однако память о золотом веке жила — не только в официальных декларациях, но и в отдельных сердцах; рождались время от времени на свет новые герои и пророки, а почва, любовно ухоженная многими поколениями, старалась приносить доброкачественные плоды.

И вот однажды появился в этой ветшающей, но славной стране человек. Весь он целиком — от макушки до пяток — укладывался в слово «дурак». Или в другое пятибуквенное понятие, которое мы здесь приводить не будем — исключительно из соображений хорошего вкуса. Ибо рифма в прозаическом тексте неуместна.

«Я могу вами править», — сказал дурак. «Не можешь!» — отозвались отдельные голоса. Правда, их было мало. «Ты здесь чужой, народа нашего не знаешь, даже языком владеешь с грехом пополам. Авторитета у тебя ноль, опыта столько же. Ни подвигов у тебя за спиной, ни хоть сколько-нибудь конкретных дел. Кто тебя слушаться станет? А главное — уж больно ты глуп. Развалишь нам царство окончательно».

«Ничего, — возразил оскорбленный дурак, — справлюсь! Не боги шашлык поджигают».

«Ничего, — повторил ленивый народ, — справится. Ну, глуповат — однако надо быть к нему милосердными» (это была, напомню, цивилизованная — даже слишком цивилизованная страна). «Да, подворовывает. Ведь российские дураки, как известно, мыла не едят. Но ворюги нам милей, чем кровопийцы» (образование в стране хромало на обе ноги, а все-таки хрестоматийными цитатами мог щегольнуть каждый).

В общем, дураку поверили. Точнее, махнули рукой: нехай будет. Царство впало в ничтожество в рекордно короткие сроки. Независимые наблюдатели не скрывали изумления по поводу такой стремительной деградации.

Этим воспользовались соседние племена — смелые в своей дикости. Они-то давно положили глаз на прогнившую империю. Налетел смерчем безжалостный харизматик Аттила, с отрядом гуннов, не имеющих письменности, предал землю поруганию, слабых уничтожил на месте, а тех, кто покрепче, увел с собой и заточил в башне бутылочного стекла.

Так проходит слава мира.

Исчезло царство. Умолкли его песни, стерлись из памяти лица и голоса. Только отдельные изгнанники на разнообразных чужбинах заводят иногда ностальгическое: «Помнишь?.. Да что там... Не трави душу!»

История эта имела резонанс, и общество вынесло Аттиле единодушное порицание. У интеллигентной публики всегда варвар виноват. А почему, собственно? Взял, что валялось бесхозно. Падающего подтолкнул, поверженного добил. Отчасти это тоже можно рассматривать как акт милосердия.

Не Аттила виноват, а те, кто когда-то доверился дураку. Безответственному — безответственно. Думали: все равно устоит царство, даже если дурак его малость раскачает. Не устояло. Теперь чеши Репу на Болоте.

К чему это я? Да так, вспомнилось.

Приятных вам выходных.