Евгений ХАКНАЗАРОВ, Санкт-Петербург

13.01.2022

Новый спектакль Андрея Прикотенко не из тех, что будет понятен всем. Но это вовсе не обязательно: действие на сцене заставляет организм зрителя бурно вырабатывать собственный гормональный коктейль, провоцирующий разом на смех, слезы, тоску, грусть, отвращение. Достаточно для заявки на гвоздь сезона.

Одноименный роман гонкуровского лауреата Мишеля Уэльбека был опубликован во Франции в январе 2019-го. И вот, спустя три года, мы можем видеть первую российскую сценическую версию «Серотонина». Дивная оперативность для не самого очевидного сюжета на русской сцене. Казалось бы — глубокий кризис западноевропейской цивилизации в преломлении судьбы обеспеченного француза среднего возраста. Что здесь манящего — со своими бы, отечественными кризисами разобраться. Да и спектаклей-провокаций сейчас на наших сценах в избытке. Можно сказать, что в основном — провокации, уже и приелись они. Но режиссер Прикотенко и команда спектакля угадали: за пару недель, прошедших после первого показа «Серотонина», о спектакле заговорил весь театральный Петербург. Об успехе свидетельствовал и самый верный признак: зритель пришел в театр самый разный: я видел и хрупких старушек с пожилыми кавалерами, и внешне несерьезных студентов, но с умным взглядом. Но самое главное, было очень много людей среднего возраста — самых обычных, не по-театральному одетых, словно зашедших в зал из соседнего ТРК (может, так оно и было). И все они высидели непростой по форме спектакль, и даже ни один телефон не тренькнул. И назойливых вспышек не было, хотя «Приют комедианта» разрешил снимать и фотографировать происходящее на сцене.

Уму непостижимо, как абсолютно роскошный в роли чиновника французского минсельхоза Флорана-Клода Лабруста Иван Волков играючи управлялся с огромным массивом текста. Первое отделение спектакля в принципе напоминало моноспектакль актера. Играючи – вовсе не образное высказывание. Герой занимает место в очень камерном пространстве, ограниченном роялем на заднем плане и компьютерным столом спереди — с ноутбуком, приспособлениями для выпивки, подсветкой и веб-камерой, которая транслирует видеоряд на задник в режиме реального времени. Зрителю доступна масса визуальной информации  — и личная страница протагониста в соцсети, и карты местностей, по которым он перемещается, не покидая своего пафосного кресла, и страницы отелей и замков, где он останавливается, и просто крупный план конечностей актера, которыми он всячески играет во время своего сверхдлинного монолога — как и с камерой, как и на рояльных клавишах. Абсолютная вовлеченность зала в повествование. И таймер трансляции откровений Лабруста в онлайне, совпадающий с хронометражем спектакля, отсчитывает минуты и часы, которые пролетают неожиданно быстро.

Лабрусту не позавидуешь. Работа в сельскохозяйственном ведомстве на посту специалиста, отвечающего за подгонку французской отрасли под требования и квоты Евросоюза, мужчину утомила. Родители его покинули этот мир по собственному решению, ничего не сказав сыну о его причинах. Ранняя любовь Флорана потеряна, а череда его позднейших спутниц во главе с извращенной и распутной японкой Юдзу лишь спровоцировала боль и ничего, кроме нее. Собственно, мысли о том, как бы избавиться от Юдзу в запланированной автокатастрофе, заполняют сознание героя в самом начале, когда он бороздит дороги Испании. После будет много Франции, но перемена мест и регионов не прогонят прочь депрессию. Кажется, спасение есть — это патентованный препарат капторикс, модный антидепрессант, повышающий уровень гормона счастья, серотонина. Беда в побочном воздействии — употребление лекарства приводит к импотенции. А это печаль в квадрате: наш персонаж очень любил употреблять дам (в спектакле выражаются яснее) и твердо уверен в истине, гласящей, что женщины не прощают отсутствия этого самого употребления. И вообще мир Лабруста до крайности эректорален (еще то словечко). Словом, поборники новой этики могут захлебываться от негодования.

Несмотря на систематическое употребление капторикса и огромное количество вырабатываемого организмом серотонина, Лабруст находится в экзистенциальном отупении. Он твердо знает, что жизнь ниже пояса существует. По крайней мере, была. Но ее поиски безрезультатны. Герой фрустрирует — а что еще остается: на свое либидо у него обида. Полное фиаско мужского естества режиссер передает в остроумной мизансцене, когда Лабрусту вместе с одной из женских ипостасей не удается ничего выжать из переплетения пальцев на клавишах рояля. Что ж удивительного в том, что фетишизация недостижимого достигает максимума, материализуясь в виде игрушечного фаллоса с белоснежными крыльями на крышке музыкального инструмента.

Со всеми женскими ролями в «Серотонине» на ура справилась София Никифорова. Она побывала и безмолвной, но исполненной страннейшей пластики Юдзу, и француженкой с красным искривленным ртом, которая преподает лузерам основы театрального искусства, — именно ей не досталось секса под роялем, и давней любовью Лабруста, ради возвращения которой он собирается убить ее ребенка, но не может заставить себя совершить такой шаг. Персонажи Софьи Никифоровой и еще одного, третьего и последнего, в постановке актера Олега Рязанцева, который представляет доктора с капториксом наперевес, а также университетского друга героя, появляются на сцене буквально выволакиваемые за шкирку краном-манипулятором. Механизм бегает под потолком на своей рельсе, и смысл этой машинерии сперва неясен. Но потом, когда Лабруст упоминает о том, как был поражен ужасному существованию бройлеров на куриной ферме, на заднике транслируются кадры милых цыплят, которых жестко вакцинируют и взращивают. А после мы видим аккуратные тушки, вертящиеся в мертвенном хороводе на таких же крюках. Жизненный цикл — бессмысленный для самих курочек, но не для потребителей свежего мяса — замкнулся. Связь времен не распалась, хотя лучше бы ей в такой системе координат распасться.

Остро осознавая одиночество и неприкаянность, которые становятся особенно злыми под Рождество, главный герой пытается укрыться в монастырском номере  — но там по иронии судьбы «все забито». Спасения Лабруст ищет в компании университетского приятеля, аристократа Эмерика д’Анкура, который брошен семьей и занимается молочным производством в Нормандии. Праздник обещает быть недолгим — уже первого января Эмерик намеревается принять участие в марше протеста местных фермеров. Конфиденциальная информация Лабруста о том, что правительством Франции принято решение о трехкратном сокращении фермерских хозяйств, только утверждает аристократа-молочника в его правоте. На этот случай у него и винтовка снайперская имеется. Но все тревожное потом. А пока старые друзья выключают звук новогоднего поздравления президента-балабола Макрона: очень уж лицемерно звучат в его речи слова из французского гимна про «дорогую свободу». Гораздо веселее зажечь под музыку своих рок-кумиров, насвистывая любимую мелодию в дуло винтовки и используя член с крылышками в качестве микрофона. Этот потрясающий эпизод зрители встретили отдельными аплодисментами.

Кончится все неважно для каждого персонажа, все в итоге получат свой удар ниже пояса. Но желающие сами сходят в театр и все узнают. Я же скажу спасибо не только Андрею Прикотенко, Ивану Волкову, Софии Никифоровой и Олегу Рязанцеву, но и создавшей дивные костюмы Ольге Шаишмелашвили, Николаю Якимову, который музыкально оформил спектакль, Константину Бинкину и Илье Старилову, отвечавшим за свет и видео, а также креативному продюсеру Оксане Ефременко. Это, конечно, неприлично, так хвалить команду. Но все они — большие молодцы. Так редко, но бывает. Многие акценты постановки я не считал — насыщенность действия такова, что вряд ли это возможно. Прошу поверить на слово — «Серотонин» обязателен к просмотру настоящего театрала. Удивлюсь, если премьера в «Приюте комедианта» останется без «Золотых масок».

Фотографии предоставлены театром «Приют комедианта». Автор фото — Сергей Колобов.