Александр МАТУСЕВИЧ

02.12.2021

К 200-летию Достоевского в МАМТе поставили две современные камерные оперы по его произведениям, рассказывающие, каждая по-своему, о нелегкой женской доле в России, «которую мы потеряли».

В отличие от своего великого современника Льва Николаевича Толстого, который театр не жаловал, особенно музыкальный, Федор Михайлович Достоевский оперу любил, как и классическую музыку в целом. В юности прорывался на концерты Листа и Берлиоза в Петербурге, не пропускал ни одной премьеры в Итальянской опере, захаживал в музыкальные салоны Глинки, братьев Виельгорских... Охотно ходил в театр и в Германии. «Дон Жуан», «Норма», «Гугеноты», «Вильгельм Телль», «Трубадур», «Руслан и Людмила» приводили писателя в восторг — он часто бывал на опере сам и водил туда своих детей Любу и Федю.

Первый опыт положить на музыку произведения Достоевского случился только в конце XIX века: в 1900 году Владимир Ребиков написал оперу «Ёлка», но большого успеха она не имела. Из великих композиторов к Достоевскому обращались Прокофьев («Игрок») и Яначек (опера «Из мертвого дома»), но эти произведения трудно назвать очень популярными. За XX век появился ряд камерных и даже больших опер по Достоевскому, такие как «Идиот» Вайнберга или целых две версии «Братьев Карамазовых» — Холминова и Смелкова.

Театр Станиславского, все более настойчиво возвращающий себе славу «лаборатории современной оперы», каковая у него была в советские годы, — и особенно это характерно для его малой сцены, — попытался вновь заинтересовать публику Достоевским. Одна из попыток была здесь предпринята в 2015-м, когда состоялась российская премьера оперы британского композитора Джона Тавенера «Кроткая». Но спектакль шел ожидаемо недолго.

Вторая «Кроткая» в МАМТе — авторства российского композитора Алексея Курбатова. Для него это уже третий опыт в многотрудном оперном жанре и первая театральная премьера собственной оперы. До этого были «Черный монах» по повести Чехова и «Возвращение» по рассказу в стихах современной поэтессы Фаины Гримберг, исполненные концертно.

Вместе с мировой премьерой «Кроткой» в один вечер МАМТ показывает и еще одну камерную оперу Владимира Кобекина — «Н.Ф.Б.» на сюжет из романа «Идиот», — которую четверть века назад композитор создал для маленького элитарного фестиваля в Германии и с тех пор, кажется, нигде не шедшую. То есть данное обращение нужно считать ее российской премьерой.

Получилась своего рода дилогия о трагической женской судьбе. В первом случае безымянная героиня доходит до самоубийства, во втором — красавица Настасья Филипповна становится жертвой ревнивых страстей. Но в обеих историях понятно, что иначе и быть не могло, — таков социум, такова система, в которой существуют эти женщины: та самая Россия, «которую мы потеряли».

В музыкальном отношении оперы получились очень разными. «Кроткая» Курбатова (либретто режиссера спектакля Людмилы Налётовой) — мелодически богатая и эмоционально напряженная, местами прямо-таки взвинченная. Иногда, кажется, композитор пережимает с надрывом — что в вокальных партиях, что в оркестре. Выразительные певческие роли там — особенно у героя-тенора, так как героиня-сопрано поет заметно меньше, — напоминают о настоящей классической опере, где мелодическое богатство являлось главной добродетелью. Нет, здесь нет арий в стиле бельканто и вообще законченных номеров, превалирует мелодизированный речитатив, но он яркий и выразительный, использующий интонационный строй позднеромантической музыки и романсовые начала русской городской культуры времен Достоевского.

Оперу «Н.Ф. Б.», в заглавие которой вынесены инициалы главной героини Настасьи Филипповны Барашковой, чья линия вытянута из «Идиота» и стала в опере основной, отличает музыкальная аскеза. Самые проникновенные моменты — звучание кратких православных молитв. В остальном же музыкальный язык скуп и однообразен, пронзительно монотонен, а звучащее весь вечер неумолимое скрипичное соло в исполнении концертмейстера Натальи Фролкиной буквально просверливает мозг публики, создавая атмосферу неуютности и дискомфорта.

Оперы камерные: в первой — два действующих лица, во второй — три (помимо главной героини, это, конечно, Мышкин и Рогожин). Но режиссер Налётова и режиссер по пластике Андрей Альшаков добавили в ткань спектаклей мимических персонажей, о которых лишь упоминается в монологе-исповеди главного героя «Кроткой» (гусары его полка, прежнее окружение супруги, искуситель Ефимович) или о которых мы узнаем из романа «Идиот» (ухажеры-кавалеры, роем вьющиеся вокруг красавицы Барашковой).

Развернутые симфонические фрагменты проиллюстрированы мимико-пластическими сценами, населенными этими немыми персонажами, и, сочетаясь с вокальной частью, они создают гармоничное синтетическое действо. Обе оперы обретают динамику, фактурность и наполняются новыми смыслами. Самое главное, что этот синтез достигнут постановщиками естественно и совершенно в согласии с музыкой произведений. Это та самая музыкальная режиссура в лучшем ее понимании. Людмила Налётова много лет работает в МАМТе, на ее счету немало хороших спектаклей, но, кажется, в дилогии по Достоевскому она превзошла саму себя, сделав по-настоящему талантливую и цельную работу.

Сценография Марины Ивашковой одна на весь спектакль — угрюмые, не очень чистые стены петербургских домов, все в потеках и разводах. Легкие модули-планшеты, перемещаясь вдоль зеркала сцены, для каждого эпизода формируют сценическое пространство по-новому, и благодаря им действие становится динамичным. Свет (Валентин Седаков) и видеоарт (Юрий Горбачевский) ненавязчиво, но в соединении с музыкой впечатляюще рисуют атмосферу социального дна и его обитателей.

Спектакль превосходен не только как театральный продукт, но и музыкально. Высокое качество звучания оркестра обеспечил маэстро Ариф Дадашев. Поют здесь очень ярко, музыкально, прочувствованно — и актерские, и вокальные образы находятся в счастливом единстве: это настоящий музыкальный театр во всем своем блеске.

В «Кроткой» мощный и красивый драматический тенор Кирилла Матвеева доминирует, нежное сопрано Марии Макеевой умело его оттеняет. В «Н.Ф.Б.» лидирует, конечно, интеллектуальная и харизматичная Наталья Петрожицкая. Но не менее значимы и выразительны работы Вадима Волкова (Мышкин) и Игоря Коростылёва (Рогожин): резковатый и словно лишенный красок и наполненности контратенор первого идеален для его странноватого героя, а брутальный бас-баритон второго незаменим в передаче бесшабашности и какой-то животной дикости душегуба. Возможно, такая уверенная работа постановщиков и артистов МАМТа наконец воспламенит интерес публики к Достоевскому в оперной интерпретации?

Фотографии предоставлены  пресс-службой МАМТ.