05.03.2021

Кто такие социальные предприниматели и что они зарабатывают, кроме денег

Социальный предприниматель из Вельска Сергей Пятовский решил построить первый в городе детский парк развлечений «Динозаврия». На его открытие должен был собраться весь район — и первые лица, конечно. Динозавры в Архангельскую область не часто заглядывают. А на церемонии они как раз и должны были явить себя публике. В количестве четырех штук, танцующие, размером от двух с половиной до пяти метров, заранее заказанные в компании, специализирующейся на производстве интерактивных фигур для Дино-шоу. Заказанные, но пока не оплаченные.

Сергей Пятовский — человек, прошедший за предыдущие 10 лет большой эволюционный путь от регулярно пьющего торговца паленой водкой до бесконечно трезвого передового бизнесмена, построившего с нуля магазин мебели и стройматериалов на все случаи жизни (в народе прозванный «Вельской Икеей»).

Идея парка развлечений пришла ему в голову на египетском пляже. Наблюдая за тем, как счастлив его сын на тамошних аттракционах, он подумал: а слабо сделать то же самое в райцентре с населением в 20 тысяч человек? И хотя все друзья и родственники убеждали Сергея, что он спятил, предприниматель пошел до конца. Однако перед самым открытием парка денег на оплату недешевых динозавров у него не хватило. Парк оказался значительно более дорогим удовольствием, чем мнилось вначале.

Ну и что делать? Переносить открытие на месяц? Но люди уже приглашены, город застыл в скептическом ожидании — никто и не верил, что в Вельске могут появиться какие-то там динозавры или прочие «алые паруса». Назревал эпический провал.

И тут Сергею пришла в голову гениальная идея. Он попросил своих мебельных партнеров смастерить макеты исполинских яиц, и устроил посреди центрального холла детского центра что-то вроде большущего гнезда. И когда началась церемония открытия, с губернатором, областными СМИ и, главное, детьми со всего города, Сергей вышел на сцену и сказал, что против природы не попрешь. Яйца динозавров удалось достать, но теперь придется ждать, когда из них вылупятся малыши. Несколько секунд в зале стояла полная тишина.

А потом раздался коллективный мощный детский вздох восторга.

Произошло нечто действительно удивительное. Пятовский мог бы подарить городу недешевое и яркое, но, в общем, понятное зрелище: все же танцующие динозавры не такая уж технологическая победа. Но подарил сказку. Так работает интрига ожидания, предвкушения и надежды. И когда через 20 дней Пятовский получил беспроцентный заем в Фонде региональных социальных программ «Наше будущее», субсидирующем социальное предпринимательство, динозавров в Вельск все-таки привезли, и он повторил открытие — наверное, сами танцующие велоцирапторы оказались меньшей радостью, чем таинственная кладка.

«Динозаврия» стала событием года, в Вельск потянулись семьи со всей Архангельской области, успех проекта (в том числе и коммерческий) превзошел даже самые смелые ожидания. Но это не просто еще одна бизнес-история в ее привычном, меркантильном восприятии. Сергей решил в своем родном городе едва ли не главную социальную проблему всех провинциальных городов — проблему скуки. И это лишь один пример того, как можно обогащать социальную среду не только государственными дотациями и благотворительными инициативами, но и усилиями предпринимателей-идеалистов.

Нам захотелось понять — а как развивается и ширится социальный бизнес? Откуда они берутся, эти «дельфины капитализма»? Какие именно поводы и причины приводят людей — до какого-то времени обычных обывателей — к желанию создать сложный и малодоходный бизнес, ориентированный на помощь людям?

На общем фоне российской экономической жизни они, соцпредприниматели, еще недавно выглядели вот как раз такими танцующими динозаврами. Странными чужаками. Но теперь их все больше, они говорят все громче, и даже если вы впервые слышите это словосочетание — наверняка уже видели результаты их труда.

Например, город Коломну, в которой эпидемию позитивных перемен запустили две хрупкие женщины Наталья Никитина и Елена Дмитриева, возродившие большое производство коломенской пастилы. Или стартап «ВкусВилл», который начался как проект по вовлечению в ритейл мелких сельхозпроизводителей, а теперь стал целой сетью по продаже потребителям «честных продуктов».

Почему эта тема кажется нам не столько экономической, сколько духовной? Потому что в этом роде бизнеса, как в яйце, есть и жизнь, и секрет, и надежда. Каждая из предпринимательских идей, с которой будущие динозавры соцбизнеса входят в жизнь, — белая, гладкая и светится. Каждый из них вылупляется из идеи-яйца со своей историей и своими задачами. Ведь социальный предприниматель — это человек, который не просит денег на благие дела, а совершает их при помощи бизнес-инструментов. Он ждет от своего коммерческого предприятия не только прибыли, но и социальной отдачи. Но вот лично ему эта отдача что дает? Что такое социальный бизнес с эмоциональной точки зрения и имеет ли он отношение к экономике самоуважения?

Очевидно, на третьем тысячелетии христианской жизни нам все еще неистово интересно, отчего людям хочется делать хорошее или быть хорошими, и мы готовы описывать эти события понятным языком выгоды. А социальный бизнес — он для этого и устроен. Он весь про выгоду. Но выгоду — с большой буквы «Вы». Потому что, помимо денег, человек, им занимающийся, получает еще и психологическую, и даже моральную прибыль.

Вот по особенностям этой прибыли мы и решили составить классификацию социального предпринимательства.

1. Помогая себе — помогаю другим

Пожалуй, самый распространенный случай выглядит так: социальным бизнесом занимается тот, кто столкнулся с проблемой лично и искал ее решение. А решив ее для себя, научился решать для всех — и зарабатывать на этом.

Калининградец Роман Аранин, инвалид-колясочник, однажды упал со своей коляски лицом вниз на одном из склонов Светлогорска. После этого он придумал ступенькоход, умеющий подниматься по лестницам и не застревающий ни в песке, ни в снежной каше. А еще он основал компанию «Обсервер», которая занялась производством инвалидных колясок повышенной проходимости.

В 2004 году Роман, бывший военный летчик, молодой предприниматель, увлекающийся экстремальными видами спорта, во время полета на параплане получил травму, с активной жизнью несовместимую. Рама двигателя перебила ему шею. Это значит — полный паралич. И — не значит ничего, если перед нами «реактивный» человек: а именно так друзья называли Романа. Так или иначе, сейчас мы видим перед собой интеллектуально значимого предпринимателя, изобретателя, который создал компанию «Обсервер», производящую и ремонтирующую реабилитационную технику для инвалидов.

История Аранина — жесткий и сильный пример, приведем еще один — более типичный. Ольга Сухорукова, социальный предприниматель из Курска, открыла свою сеть «бактериально защищенных» бассейнов, нацеленных в том числе и на помощь детям с особенностями развития, после того, как просто отвела старшего сына поплавать в популярном детском аквацентре. После этого целый год она боролась с тяжелой аденовирусной инфекцией (типичной для грязных бассейнов), которую подхватил ее старший сын и передал младшему, полугодовалому. Это только кажется мелочью — но у младшего сына случилось осложнение с кровью, и вся семья была потрясена случившимся.

Вот эта идея: исправить или нивелировать несправедливость, случившуюся с тобой лично, расширить масштаб схватки между собой и провидением, введя в нее новых игроков, желание победить после поражения и отомстить судьбе — очень важная «моральная прибыль» социального предпринимательства.

2. Помогая другим — помогаю себе

Перед нами — красноярский дантист Сергей Николаенко, который занимается далеко не только стоматологией. У Николаенко есть свои клиники, но «в свободное от успешности время» он лечит на выезде инвалидов, не имеющих возможности дойти до зубной клиники, а также протезирует носы, уши и глазницы. Последнее — очень важно, потому что Николаенко делает эпитезы европейского уровня. Это лицевые протезы для тех людей, которые после травм или онкологических операций оказываются в положении людей-призраков, не имеющих возможность вести социальную жизнь. Как, например, отреагируете вы сами, если встретите на улице человека, у которого вместо носа на лице два зияющих отверстия? Скорее всего, упадете в обморок.

О Николаенко часто и много пишут журналисты — он человек удивительный. Итак: «Поступил в медучилище, потом в красноярский медуниверситет. Два красных диплома, стипендия DAAD, приглашение в Университет Эрлангена — Нюрнберга.

— Меня поразило, как у них организован университетский цикл, — говорил Николаенко. — Это такая триада: наука, образование, практика. Люди там одновременно учатся, пишут научные статьи и отрабатывают теорию на практике в университетских клиниках. Это непрерывный процесс — во многом благодаря ему немецкая медицина и стала одной из лучших в мире.

Что-то в этом роде Сергей попытался воссоздать в Красноярске, но... Он приехал домой, защитил диссертацию, возглавил отделение и кафедру родного университета. Быстро стал профессором и всеобщим любимцем, начал реализовывать ту самую немецкую триаду, которая его настолько впечатлила. Поначалу ему никто не препятствовал — для начальства усилия молодого таланта неплохо вписывались в графу «смелые эксперименты», которыми можно украсить любой отчет. Но вскоре смелость была признана чрезмерной. Николаенко сместили с кафедры и отстранили от руководства отделением. Однажды он уехал в Москву читать лекцию, его командировку задним числом аннулировали, предъявили прогул и уволили.

Тогда Сергей решил реализовать университетскую модель «немецкой триады» без участия самого университета. Получил через свою частную клинику все необходимые лицензии и открыл учебный центр «Профессорская практика». Туда стали приходить за опытом молодые врачи, уже имевшие диплом. Вряд ли клиенты захотят подпустить к своим челюстям молодежь — даже если им предложить ломовую скидку. Зато в городе живут без зубов тысячи людей, которым качественные стоматологические услуги не по карману — малоимущие, инвалиды, пенсионеры. Схема заработала так: социальные службы предоставляют клинике Николаенко списки людей с ограниченными физическими возможностями. Молодые специалисты лечат их бесплатно, набивают руку под контролем опытных врачей-преподавателей. Нуждающиеся счастливы быть «экспериментальными пациентами», потому что им не нужно платить. Материалы производители предоставляют безвозмездно — это часть их маркетинговой стратегии, поскольку, привыкнув к этим материалам, молодые специалисты будут потом их использовать всю жизнь. А Николаенко, соединив воедино все эти вполне рациональные интересы, реализует свою немецкую мечту, формирует пул лояльных воспитанников с прямыми руками, получает плюс в карму и мощный сарафанный маркетинг. Ведь друзья и знакомые довольных «бесплатных» клиентов приходят по их наводке и лечатся уже за деньги у опытных профессионалов.

Но однажды к Сергею пришел пациент не только без зубов, но и без носа. Он стал изучать матчасть и выяснил, что людей, лишившихся носов, ушей, глаз и челюстей, в стране 400 тысяч. Из них единицы ездят за качественными эпитезами за границу, тысячи прибегают к услугам театральных гримеров, а сотни тысяч просто сидят по домам, боясь показаться на улицу. И даже в тех редких случаях, когда государство готово оплатить им услуги по протезированию, заказать эту услугу в России просто некому.

Николаенко смахнул пыль с юношеской записной книжки, рассказал о проблеме своим немецким друзьям, те нашли финансирование для своих поездок в далекий Красноярск. В результате немцы провели в Красноярске десятки бесплатных операций и за несколько визитов сумели передать Сергею и его коллегам навыки изготовления качественных силиконовых протезов. Вскоре профессору удалось импортозаместить и титановые решетки с магнитами, на которые прогрессивные носы и уши крепятся к человеческому лицу. В результате цена услуги снизилась в 3 раза по сравнению с европейскими расценками. Теперь пациенты съезжаются в Красноярск со всей страны — кто-то платит сам, за неплатежеспособных платит государство (но чаще всего родственники). А домой они возвращаются уже с лицами, которые не только ничем не отличаются от обыкновенных, но даже имеют перед ними некоторые преимущества. Один из пациентов, например, рассказал нам о самом эффективном средстве против дотошного гаишника. Просто на десять секунд срываешь с себя нос — даешь возможность луковому служителю земного закона, так сказать, взглянуть в лицо вечности.

Тут перед нами социальный предприниматель, который сам по себе обладает мощным добавочным интеллектуальным капиталом, и, по идее, достаточно просто не мешать ему. Нужно только пространство для деятельности — и, желательно, действующая государственная идеология, признающая в качестве основной идеи важность качества человеческой жизни. Не факт, что Николаенко получит от государства полную поддержку, но он, безусловно, умеет помогать себе сам, при этом помогая более слабым. Это важный ресурс — костер, который горит огнем морального превосходства и вокруг которого собирается маленький цивилизационный анклав.

3. Помогая стране — помогаю себе

Еще один «дельфин капитализма» — Валерий Солонбеков, директор производственной компании «Конаковский фаянс». Да, это тот самый Конаковский (бывший Кузнецовский) фаянс, основанный еще в 1809 году, переживший все войны и революции, но почти разоренный в относительно сытые нулевые. И если бы не Солонбеков — разоренный полностью и безвозвратно.

В 90-е Валерий раскрутился как мелкий предприниматель, открыл в городе небольшую сеть магазинов. Но от торговли начало тошнить, захотелось принести пользу Отечеству. Этим он занимался все нулевые в качестве заместителя по экономике главы Конаковского района. С титаническими усилиями Солонбекову и его команде удалось открыть промышленную зону «Редкино» и затащить туда несколько крупных зарубежных инвесторов. Примерно тем же самым в те же годы занимались творцы Калужского экономического чуда, но тверские власти оказались поинертнее, поэтому инициатива осталась единичной, а Валерий за 9 лет чиновничества окончательно выбился из сил и подал в отставку.

Между тем на его глазах неотвратимо погибал бывший гигант и флагман фаянсовой отрасли — районным властям было не по силам его спасти. Солонбеков понимал, что производство исчезает не тогда, когда ликвидируется юридическое лицо, и даже не тогда, когда растаскивается оборудование, а когда умирает или теряет профессиональные навыки его последний мастер. Поэтому он просто собрал оставшийся костяк из семерых производственников, арендовал в опустевшем краснокирпичном здании завода несколько цехов и начал потихоньку поднимать из руин легендарный промысел.

Но одно дело — произвести, другое — продать. Солонбеков взял беспроцентный заем в Фонде региональных социальных программ «Наше будущее», и открыл на въезде в город «презентационный дом» — многофункциональный производственно-туристический центр «Конаковский фаянс». Это обычный, нарядный, распространенный во всем мире интерактивный туризм — тут и демоверсия фаянсового производства, и образовательные материалы, и магазин с готовой продукцией, и мастер-классы, дающие возможность собственными руками что-то создать.

За пределами города Солонбеков стал продавать свой фаянс сначала в окрестных санаториях Иваньковского водохранилища, а так как контингент там отдыхает своеобразный (неподалеку расположена президентская резиденция Завидово), то очень скоро среди влиятельных людей появились сочувствующие и содействующие. В общем, теперь конаковский фаянс продается в Госдуме и еще много где, количество сотрудников исчисляется десятками, и, хотя до былого величия еще как до Луны, все-таки уже точно можно сказать, что и умереть кузнецовскому, конаковскому (или уже солонбековскому?) фаянсу категорически не удалось.

В фэнтези-литературе есть понятие — давление истории на один квадратный метр территории. Наверное, что-то такое есть и в действительности. Территории с великим прошлым не могут начинать жить с нуля — им сначала надо избыть свое прошлое величие. «Меня просто стало тошнить от торговли, — повторяет Солонбеков журналистам, когда те его спрашивают, зачем он во все это ввязался. В переводе с человеческого на философский этот ответ звучит так: «Если я волей судьбы попал в это место, буду пытаться его спасти». Для Солонбекова гармонизация своего внутреннего пространства равна попытке гармонизировать пространство внешнее.

4. Помогая себе — помогаю стране

Еще один социальный предприниматель — московский мускулистый айтишник Антон Кучумов. Из собственных амбиций, железной перекладины во дворе и своей нелюбви к индустрии фитнеса он создал в России общественное движение воркаут. Это уличная субкультура, объединяющая миллионы любителей свободных тренировок по всему миру. В России теперь более 100 тысяч человек в 1167 городах ведут здоровый образ жизни, не прибегая к услугам фитнес-клубов, которые, по мнению Кучумова, работают не на здоровье людей, а на выкачивание денег из их кармана.

Антон никогда не испытывал влечения к коммерческой деятельности — скорее, наоборот, — но для финансирования своего движения пришлось открыть магазин спортивных товаров с оборотом в десятки миллионов рублей, а также раскрутить приложение для уличного фитнеса «100-дневный воркаут». Рикошетом получился еще один социальный эффект — под давлением сообщества его единомышленников в российских дворах местными властями построено более 700 новых спортивных площадок.

Очевидно, что если у предпринимателя Солонбекова территория истории и культуры была «больше него» и подчинила его себе, то юный Кучумов расширил свою территорию влияния сам. Перед нами классический одаренный общественный деятель, который создал движение, основываясь на уникальной идее. В определенном смысле его способ социального предпринимательства один из самых вдохновляющих: когда идея из воздуха становится пространством, способным приносить и пользу, и выгоду.

…У стоматолога Николаенко в ординаторской на стене висит плакат с надписью: Nichts ist mächtiger als eine Idee, deren Zeit gekommen ist. Немецкий вариант высказывания Виктора Гюго: «Ничто не является более мощным, чем идея, время которой уже пришло».

Наверное, это и есть самая актуальная цитата о социальном предпринимательстве. Время пришло — но готовы ли все мы признать этих «дельфинов капитализма» важной силой, меняющей общество?

В середине нулевых годов в России началась мощная экспансия компаний, которые удовлетворяют запросы общества на ремонт и модернизацию жилых пространств. ИКЕА, OBI, «Леруа Мерлен», огромное количество региональных и более мелких торговых домов такого же типа. Явление заинтересовало ученых. Одна социологическая школа утверждала: это эффект железной двери. Маниакальное желание устроить свой дом, свое гнездо говорит о жажде закрытости и стремлении отделиться от пугающего пространства вокруг. А вторая школа пытается утверждать прямо противоположное: а может быть, люди, открывающие эти магазины и покупающие эти товары, просто мечтают гармонизировать пространство вокруг себя? Возможно, это, наоборот, жажда открытости, приглашение к общественным изменениям. Оценивая нашу скромную классификацию социальных предпринимателей, кажется, что в догадках второй школы больше правды.

Евгения Пищикова — главный редактор Лаборатории «Однажды».