Виктор МАРАХОВСКИЙ, публицист

24.07.2020

В известном высказывании о том, что без понимания прошлого мы не можем понять настоящее и построить будущее, заключена исключительная концентрация неправды.

Стоит учесть в первую очередь, что сама наша возможность понимать прошлое чрезвычайно ограниченна. Мы наследуем от истории, если можно так выразиться, только три вещи, как от великих людей: амбарную книгу, потомство и фамильную легенду.

Если проводить несколько игривые параллели с палеонтологией, то «амбарная книга» — то есть архивные документы — представляет собой своеобразные «скелеты» прошлого. Документы, как правило, довольно надежны, но неизбежно частичны и неполны. Мы, например, до сих пор ничего доподлинно не знаем о размножении ископаемых ящеров, потому что соответствующие части тел не сохранились, а сопоставление с крокодилами и птицами дает слишком большой простор для фантазий.

Что касается второй составляющей истории, «свидетельств и рассказов», то она укладывается в понятие «фамильная легенда», или «нарратив», или «миф». И трудно найти претендующее на мало-мальское осмысление истории произведение, которое не было бы одновременно также и мифом. (В значительной степени: как только мы доказываем в своей работе какой-нибудь тезис, мы превращаем ее в миф. Ибо реальность тезисов не знает.)

Качественный миф отличается от дурного фэнтези лишь тем, что он, будучи наложен на скелет из документов, не противоречит ему.

Таким образом, из прошлого мы извлекаем даже в лучшем случае не понимание его, а некоторые сюжеты и истории, своего рода «архетипы ситуаций», которые, если нам повезет, сможем использовать в настоящем или при подготовке к неизбежным сюжетным твистам грядущего.

Кто-то скажет, что для понимания прошлого нужно читать больше сиюминутных, злободневных наблюдений современников той или иной эпохи, — но это, конечно, глубоко ошибочный подход. Если, к примеру, мы изучим даже все оставшиеся заметки и всю переписку XVIII века в России, дожившие до наших дней, — мы изучим, во-первых, мироощущение ничтожной части общества, а, во-вторых, у нас есть гарантия, что эта часть так же тупит в понимании собственной эпохи, как тупит в понимании XXI века российская «летопишущая» прослойка.

В самом деле — представим себе на секунду, что наша сегодняшняя современность изучается по записям московской театральной биоты, просветительских обществ и фестивалей независимой кинодокументалистики. Мы получим мировоззрение, по сути, одной и той же крошечной категории невротических людей с очень специализированными биографией, образованием и сексуальным опытом, к тому же находящихся друг с другом в сектарианском согласии — вернее, в целой пачке согласий. Из ТАКОЙ летописи мы узнаем лишь, что все начало XXI столетия Россия непрерывно погружалась в диктатуру, нищету, мракобесие, бесправие и беспредел, вела бессовестные завоевательные войны и где-то к концу 2010-х перешла, наконец, к прямому преследованию инакомыслящих.

Миф, создаваемый современным российским творческим сословием о нынешнем нашем времени, не просто не ложится на скелет цифр и документов — то есть на условную амбарную книгу, которую мы оставим потомкам, — он ее заведомо презирает и отрицает. Поэтому его историческая ценность, строго говоря, будет примерно равна «Ричарду III» Шекспира, хотя это вовсе не обещает, увы, аналогичную «Ричарду III» художественную ценность.

Итак, с учетом невозможности истинного «понимания» прошлого и наблюдаемой прямо сейчас фальсификации настоящего, высказывание о необходимости понимать их при взгляде в будущее следует читать так: только взяв на вооружение свою модель истории, вы сможете получить на руки метод, имеющий предсказательную силу, то есть не просто предсказывать будущее, но и строить его по своим чертежам своими руками.

В свете этого любопытным представляется следующее рассуждение. Мы привыкли — на то у нас есть и вполне добросовестные историки с документами на руках, и целая клака обычных телекрикунов — обличать в основном дурные фэнтези, относящиеся к искажению истории. То есть прошлого. То есть привыкли разоблачать создателей таких мифов, которые отрицают документы, искажают сохранившиеся фоссилии былого, не вписываются в них.

К таковым относятся, что особенно, естественно, актуально в год 75-летия Победы, топовые мифы о преступной сущности нашего народа, Советской России и Красной армии.

— Вторая мировая война, внезапно начавшаяся не с Мюнхенского сговора, а с пакта Молотова — Риббентропа;
— Изнасилованная Германия;
— Физическое, как в официальных юбилейных твитах Белого дома, стирание главного победителя нацистской Германии — СССР — из числа победителей.

Мы привыкли также к искажениям настоящего. Одно из них широко разворачивается прямо сейчас, в те дни, когда я пишу этот текст, и посвящено нынешней пандемии, в которой Россия, по мнению ведущих мировых СМИ, теряет недопустимо мало жизней.

Поскольку из документальных данных, включая мнение ВОЗ и якобы разоблачительные цифры умерших в Москве в весенние месяцы 2020 года, так или иначе следует поразительно низкая смертность от коронавируса — в ход идут вполне фантастические объяснения вроде «в России просто никто не доживает до возраста риска» и даже «в России специально завышают число инфицированных, чтобы на их фоне число умерших казалось меньше».

Но одной из самых яростно окучиваемых полян индустрии искажения сегодня является, конечно, фальсификация будущего. Строго говоря, будущее фальсифицируется непрерывно, и это его неотъемлемое качество — в том смысле, что ни один из прогнозистов покамест не сумел предсказать его хотя бы на треть адекватно. Вопрос в том, в какую сторону это будущее фальсифицируется и почему именно в эту.

И тут, если быть кратким (а вынужденно придется), мы увидим любопытное явление, наблюдаемое нами в течение по меньшей мере последней четверти века. Будущее нашей планеты в так называемых «больших жанрах» — кинематографе, сериалах и играх — по меньшей мере на 9/10 повторяет нарратив, ассоциируемый с условным либеральным Голливудом, а по сути — представляющий собой нечто усредненное из Демократической партии США, IT-предпринимателей конца прошлого — начала нынешнего века и бывших университетских либерал-марксистов Западной Европы, выродившихся в какой-то истошный гендерфлюидный феминизм.

То есть будущее светлое — так или иначе ассоциируется с продвигаемыми в этой среде тезисами о зеленой энергетике, глобальном правительстве (обычно на базе ООН, что по-своему иронично) и размывании традиционных социальных ячеек — я сейчас даже не о бинарных семьях, а о кланах-династиях-общинах. Но такое светлое будущее — выражаемое, скажем, в «Стар Треке» — постоянно находится под угрозой будущего, представляющего собой «XX век на анаболиках». То есть единственная альтернатива либерально-левацкому грядущему выглядит либо как мир «Безумного Макса», либо как мир «Истории служанки», которая вообще, если по-честному, представляет собой не антиутопию, а непрерывную и очень болезненную rape-фантазию победившего американского феминизма.

Самые ранние сроки, на которые фантастика назначила экокатастрофу с поеданием людей и установлением фашистской диктатуры белых мужиков, кстати, прошли еще несколько лет назад или буквально на носу («Зеленый Сойлент» происходит в 2022 году, «Горец 2» в 2024-м). Это никому не мешает переносить ужасное будущее еще на 15–20 лет вперед. То, что это же будущее воспроизводит российская фантастика «больших жанров», объясняется, разумеется, не мифической «купленностью» отечественной творческой элиты, допущенной к крупным бюджетам, а ее банальной интеллектуальной немощью и принципиальной несамостоятельностью. В сущности, демонстрация такой несамостоятельности обязательна при вступлении в соответствующий цех, где любой государственник воспринимается как штрейкбрехер.

Между тем нам совершенно ничто не мешает изображать сегодня мир 2055 года, в котором НЕ произошло экологической или демографической катастрофы, НЕ пришли к власти стильные БДСМ-фашисты и НЕ запретили целоваться или слушать Баха. Более того: возможен мир 2050 года, в котором существуют все нынешние, вполне самостоятельные, страны и продолжают вяло конфликтовать между собой, встречая новые интересные вызовы.

Просто такое — не тоталитарное и не светлое — будущее неидеологично, и для того, чтобы населять его сюжетами, требуется не «соответствие линии партии», а талант и ум.

А это, конечно, по определению путь для меньшинства.