Первого июня (н. ст.) 1861 года, 160 лет назад, вышло первое издание легендарной книги Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам, или Средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве».

В императорской России книга была супербестселлером. При жизни автора «Подарок молодым хозяйкам» выдержал 29 изданий и вышел тиражом 300 000 экземпляров — тогда это была фантастическая цифра. Популярный бренд подделывали: вскоре вышел «Новый подарок молодым хозяйкам», автором которого значился Мороховец, еще одну книгу опубликовали за авторством Малковец. Была и подписанная НЕмолоховец «Новейшая поваренная книга». «Гарри Поттер» Джоан Роулинг, конечно, обошел «Подарок молодым хозяйкам» по числу фанфиков, но для середины XIX — начала ХХ века их число было внушительным.

Манифест об отмене крепостного права был подписан 19 февраля 1861 года. Молоховец начала писать свою книгу в дворянской, сословной России, когда в благородных домах было много прислуги и об экономии не слишком заботились. А увидела свет книга уже совсем в другой стране. Сама Елена Молоховец говорила об этом так:

— …Я могу сказать без хвастовства, что моя книга о домашнем хозяйстве избавила от больших трудностей многих землевладельцев, когда они оказались внезапно без слуг, поваров, абсолютно не владея кулинарным искусством. Благодаря моей книге наши русские дамы прекратили смущаться вести свое домашнее хозяйство и показываться у себя на кухне…

Откуда взялись такие знания у выпускницы Смольного института для благородных девиц? Об этом я могу судить со слов моего деда. До революции его семья владела лавкой в Охотном ряду, и он, совсем еще мальчишка, отвозил мясо в закрытые московские учебные заведения для дворянок — пониже рангом, чем Смольный, но по своей сути такие же. Там он на всю жизнь запомнил, как воспитанниц учили распознавать качество мяса и обращаться с ним на кухне. Благородные институты готовили хороших хозяек (а заодно и спартанок: температура в спальнях зимой не поднималась выше 15 градусов, и жили девушки едва ли не впроголодь). В купеческих семьях все было иначе, разночинцы тоже не обладали такими знаниями.

После революции эти самые знания очень способствовали выживанию бывших аристократок. А в случае Елены Молоховец — дочь статского советника, представителя высшей номенклатуры, учила готовить тех, кто по большей части принадлежал к иным сословиям. Отсюда и некоторая экзотичность многих ее рецептов:

— С городской булки срезать острым ножом корку, нарезать ломтиками толщиной в палец, обровнять, чтобы получились четырехугольники, намазать сливочным маслом, посыпать одни тертым голландским, другие зеленым сыром или тертой солониной. Или положить по ломтику сыра или холодной жареной телятины, говядины, курицы, дичи, языка, колбасы и пр.

Или намазать сырным маслом, анчоусным, лимонным, сливочным с миндалем, с грецкими орехами или с фисташками.

Или намазать маслом из рябчиков, зеленым сыром с ромом или сыром из яйца, или страсбургским пирогом и т. п.

И это всего лишь тартинки к вечернему чаю.

В советские времена книга Молоховец стала апокрифом, ее советы, правдивые ли, придуманные ли в голодные времена, повторяли как анекдот.

— …Если к вам пришли гости, и вам нечего подать на стол, спуститесь в подвал, и отрежьте несколько ломтей телятины…

Несколько ломтей! Телятины!

В семидесятые годы прошлого века, в эру синих кур, за которыми надо было побегать, и позже, в перестройку и эпоху китового мяса, это поражало. Но Елена Молоховец была дамой из хорошей семьи, и подобных советов в ее книге нет.

В совсем уж суровые советские годы ее было принято ненавидеть. В написанном в 1957-м стихотворении Арсений Тарковский прямо-таки поносил Елену Молоховец.

Где ты, писательница малосольная,

Молоховец, холуйка малохольная,

Блаженство десятипудовых туш

Владетелей десяти тысяч душ?

В каком раю? чистилище? мучилище?

Костедробилище?

А где твои лещи

Со спаржей в зеве? раки бордолез?

Омары Крез? имперский майонез?

Кому ты с институтскими ужимками

Советуешь стерляжьими отжимками

Парадный опрозрачивать бульон,

Чтоб золотым он стал, как миллион,

Отжимки слугам скармливать, чтоб ведали,

Чем нынче наниматели обедали?

Вот ты сидишь под ледяной скалой,

Перед тобою ледяной налой,

Ты вслух читаешь свой завет поваренный,

Тобой хозяйкам молодым подаренный,

И червь несытый у тебя в руке,

В другой — твой череп мямлит в дуршлаке

Ночная тень, холодная, голодная,

Полубайстрючка, полублагородная...

Поэт проклинает и Елену Молоховец, и прошлую жизнь с ее изобилием. И тут поневоле подумаешь, что это стихотворение мог бы удачно прокомментировать психотерапевт. Голодное время клянет эпоху изобилия, и чего тут больше — ненависти к богатым или лютой зависти голодных к сытым, живущим в безопасности? Но интересно и другое: едва ли поэт знал, как сложилась жизнь Елены Молоховец, но при этом он все написал верно.

Как ни брани составленный Молоховец «завет поваренный», но в советское время он тоже пригодился. Изданная в 1939-м «Книга о вкусной и здоровой пище», Библия сталинского неонэпа, отражение известного лозунга «жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее», украшенная роскошными иллюстрациями и цитатами из Сталина и Берии, была многим обязана «Подарку молодым хозяйкам». Разница была в том, что Молоховец описывала реальность, а сталинская поваренная книга — мечту: хорошо поесть в 1939-м могли очень немногие, а голодными или полуголодными были почти все. «Червь несытый» был постоянным спутником советских людей. Он же убил и автора «Подарка молодым хозяйкам».

Елена Ивановна Молоховец прожила 87 лет. Она видела крепостное право, могла видеть и Ленина. В середине жизни Елена Ивановна увлеклась спиритизмом и православным мистицизмом. Впрочем, «увлеклась» — слово неточное: Елена Молоховец стала фанатичкой. «Подарок молодым хозяйкам» она постоянно дорабатывала, с 1500 рецептов книга разрослась до 4500. Она написала и лечебник, но ее рецепты («весною взять в руки по молодой лягушке и держать их в руках до тех пор, пока не околеют») успехом не пользовались. Другие ее книги были иного рода.

Воспроизвести то, о чем она в них писала, сложно. В книгах «Голос русской женщины, по поводу государственного и духовно-религиозно-нравственного возрождения России», «В защиту православно-русской семьи», «Монархизм, национализм и православие», «О таинстве православного церковного брака как прообразе истории брака веры с наукою» шла речь о загробной участи атеистов, об отношениях религии и знания. А еще об особом пути России и о том, что события реального мира суть отражения мистических событий.

Ее брошюры почти никто не читал, ее никто не слушал. Пророчества Елены Ивановны были смутны и неточны, она не предсказала ни Первую мировую войну, ни октябрьский переворот, ни конец своего мира. Но ее смерть в голодном Петрограде 1918 года чрезвычайно символична. Даже если умерла она не от недоедания, как пишут некоторые, а от сердечной недостаточности, как считают другие.

Зная то жуткое время, мы можем быть уверены, что перед смертью Елена Ивановна была голодна. Скончалась она 11 декабря, и ей, наверняка, было еще и холодно. Ее налой — подставка для разложения книг — конечно же, был ледяным (если до этого он не сгорел в буржуйке вслед за книгами).

И если говорить о том, чему нас учит ее судьба, то это недолговечность, зыбкость и бренность русского благополучия. Мы — страна рухнувших состояний, сожженных в «буржуйках» библиотек, смутных воспоминаний о прадедовских имениях и говорящих о какой-то иной, забытой жизни остатков фамильных серебряных ложек. А те, у кого в роду не было усадеб и обедов в стиле Молоховец, помнят, что в одной деревне все еще стоит (или стоял) бревенчатый дом, их маленький рай, где предки были сыты и счастливы…

Поэтому мы так дорожим тем, что у нас пока еще есть. И, наверное, правильно делаем.