Музей раскрывает визионерские таланты легендарного коллекционера и подводит итоги многолетней саги.

Выставка «Рождение современного искусства: выбор Сергея Щукина» в Эрмитаже — финальный аккорд масштабного проекта, как и проходящий сейчас в Пушкинском смотр коллекции Ивана Морозова. Обе экспозиции работают до 30 октября, причем Эрмитаж ради громкого события нарушил все традиции и пускает зрителей по понедельникам, в свой официальный выходной. Правда, только на выставку Щукина, да и билет стоит дороже: не 300 рублей, как в обычные дни, а 450. Зато можно насладиться необычным зрелищем: торжественная Иорданская лестница, обычно забитая зеваками, совершенно пустая. Проходишь через зал Древнего Египта: каменные боги, наводившие страх и ужас тысячелетия назад, молчаливо смотрят из стеклянных витрин. Потом — античные рельефы, и наконец спускаешься в Манеж Малого Эрмитажа, где висят полотна, когда-то составлявшие гордость неутомимого коллекционера.

Сергей Иванович Щукин, представитель старообрядческого купеческого рода, не единственный в семье интересовался искусством. Три его брата — Петр, Дмитрий и Иван — тоже занимались коллекционированием: подбирали предметы по своему вкусу. Пушкинский музей, показывавший выставку о Щукине в 2019-м, сделал акцент как раз на коллекциях братьев Щукиных — хотя Сергей, конечно, был главным героем проекта. Эрмитаж выступил скромнее: в экспозиции нет фламандцев, принадлежавших Дмитрию Ивановичу, или шалей и прялок из собрания Петра Ивановича. Только картины Мане, Ренуара, Гогена, Пикассо, Матисса, купленные Сергеем Щукиным. Причем организаторы попытались разместить их в том же порядке, как они висели в двухэтажном особняке Щукина на Знаменке.

Правда, коллекционер постоянно менял развеску — любимчиков показывал в главных комнатах, а когда остывал к ним, перевешивал подальше. При этом искусно формировал экспозицию, поскольку обладал кураторским талантом. Хотя развеска была плотная, шпалерная — непривычная для современного зрителя: ее постарались воспроизвести на выставке. И все же сохранились черно-белые фотографии, запечатлевшие отдельные залы особняка, так что мы знаем, как выглядел музыкальный салон — с перламутрово-розовыми импрессионистами. Или знаменитая розовая гостиная, где царили картины Матисса — любимого художника Щукина.

Но, конечно, реконструкция по фото — чистая условность. Скажем, в той же розовой гостиной стены были бледно-зеленые, ковер на полу — вишневого цвета. На выставке стены все-таки выкрасили в розовый, который, впрочем, хорошо оттеняет всполохи матиссовских красок. Надо сказать, Щукин не просто обожал Матисса: он, по сути, сделал ему карьеру, стал его главным заказчиком — «идеальным патроном», поскольку считал его «художником будущего». И Эрмитаж помогает понять причины этого увлечения. На выставке полотна Матисса заглушают все своим цветом — чистым, радостным, звенящим. Именно цвет завладел умом Щукина, хотя сам Матисс пришел к колористическим открытиям довольно поздно — в 35 лет. Все остальное — в том числе землисто-охристые кубистические эксперименты Пикассо, второй главной любви Щукина, — визуально проигрывают произведениям француза.

Впрочем, Щукина многие не понимали — не только у нас, но и во Франции. Показ матиссовских полотен «Танец» и «Музыка» на парижском Осеннем салоне в 1910-м вызвал грандиозный скандал. Заказавший картины Щукин чуть было не дал слабину — испугался возмущения в России и отказался забирать заказ, но совсем скоро передумал. «Один сумасшедший писал, а другой его купил», — говорил Щукин о себе. А Матисс признавал, что нужна была смелость не только чтобы писать такие вещи, но и чтобы их покупать. К сожалению, Первая мировая положила конец коллекционерским планам Сергея Ивановича — а также рассорила его с Матиссом, лишившимся выгодного заказчика. Исторические катаклизмы поставили обоих в трудное положение, в том числе финансовое, и, встретившись в 1919-м в Ницце, они даже не поздоровались друг с другом.

Щукин не сразу влюблялся в картины — это известный факт. Даже ему, обожавшему все современное, приходилось работать над собой, чтобы проникнуться новым произведением. Он утверждал: «С картиной жить надо, чтобы понять ее. Год надо жить по меньшей мере». Так было не только с Матиссом, но и с Пикассо, которым Щукин увлекся на рубеже 1910-х. У них не было теплой «почти дружбы», как с Матиссом, но меценат старательно собирал работы скандального андалузца: на выставке можно увидеть и ранние вещи «голубого» периода, и более поздние, кубистические. Правда, вместо картины «Слепой нищий с мальчиком» представлена черно-белая фотография: эта работа, как и ряд других (из ГМИИ и Музея Востока), не приехала на выставку — хрупкие вещи не выдержали бы транспортировки.

В целом прогулка по «особняку» получается занимательная — хотя у Пушкинского в 2019-м проект выглядел более масштабно. Гремит плоскостями, словно листами жести, Пикассо; обрушивают на зрителя пряность красок картины Гогена — в большой столовой на Знаменке картины мастера образовывали своеобразный иконостас. Сияет Матисс, а в соседних «комнатах» перекликаются между собой картины Винсента Ван Гога, Мориса Дени, Поля Сезанна, Андре Дерена, Кеса ван Донгена… Купец с лицом, «похожим на поросячью маску», как говорили о Щукине иностранцы, был человеком отчаянной смелости и тонких чувств. И ему же можно адресовать его собственные слова, однажды сказанные Матиссу: «Публика против Вас, но будущее за Вами».