Наш корреспондент прогулялся по Эрмитажу по новым правилам.

Еще летом, когда после ковидной осады Государственный Эрмитаж должен был открыть двери для реальных, а не виртуальных посетителей, Михаил Пиотровский в интервью «Российской газете» осторожно заметил: «Я бы предпочел говорить не о выходе из карантина, а о переходе музея из онлайна в офлайн».

Действительно, переболевший ковидом Эрмитаж вернулся к посетителям совсем другим. Не замерла выставочная жизнь, и «Мадонна Литта»  по-прежнему на месте, но изменилось многое. Впервые в истории музея в Эрмитаже были введены маршруты для посетителей. Отныне, покупая билет, вы должны назвать одну цифру — 1, 2 или 3. Первый маршрут — это парадные залы и западно-европейские шедевры живописи, второй — дворцовые интерьеры и русское искусство. Впрочем, во втором маршруте западные шедевры тоже есть, но после роскошных покоев императриц, залов русского искусства и много чего еще посетитель доползает до «Мадонны» Симоне Мартини совершенно без сил. В обоих маршрутах есть и античные залы, и Египет. Тем единицам, кто до них доходит, вполне можно давать орден «Заслуженный работник искусства». Третий маршрут проходит по Главному штабу и включает импрессионистов, постимпрессионистов, частные коллекции Щукина и Морозова, ну и Большую анфиладу. Формально длительность маршрутов гуманно ограничена двумя часами, но, спасибо мудрому руководству, которое готово на многое закрыть глаза, таймеров на входе никто не выдает.

Михаил Пиотровский всегда верил в своего посетителя и категорически возражал против идеи маршрутизации музея. Рационалисты и подражатели приводили в пример расчерченный буквально по клеточкам Лувр и корили за то, что предоставленные самим себе посетители в безбрежном Эрмитаже просто теряются. Но Пиотровский многие годы выдерживал осаду и говорил нет. Диктовать посетителю, куда ему идти, все равно, что требовать от облаков не бегать над Невским проспектом. Директор Эрмитажа всегда представлял свой музей той формой красоты, которая требует некоторых жертв. Музейный фастфуд, где посетитель точно знает, сколько шедевров он увидит за полтора часа и кровные 10 баксов, это не про Эрмитаж. И хотя статистика посещений из года в год демонстрирует, что зритель в массе своей желает видеть только три вещи — часы «Павлин», «Мадонну Литту» и мумию, — Пиотровский твердо стоял на своем: Эрмитаж — это приключение. Стоит переступить его порог, как власть искусства оказывается сильнее разума и человек влюбляется в его величественные залы, его Мадонн и то царство гармонии, где суета повседневности просто перестает существовать. И тогда уже неважно, сколько длится экскурсия, неважно, что нет сил и ноги сбиты в кровь. Все это можно потерпеть, потому что каждый новый зал открывает чудо.

Теперь Пиотровский сдался. И хотя еще летом директор бодро обещал, что все это продлится только до декабрьского дня Святой Екатерины, но уже сейчас понятно: скорее всего, маршруты останутся надолго.

Однако мы живем в России, и даже ковидные ограничения у нас носят не столько диктаторский, сколько рефлексивный характер. Никто не стал осквернять исторические паркеты Эрмитажа вульгарными стрелками. Роль проводников выполняют преданные эрмитажные нимфы — служительницы залов. Условия маршрута таковы, что можно двигаться только вперед, любая попытка повернуть назад и еще раз увидеть Рембрандта карается неотвратимо, но не жестоко. Служительницы извиняющимся тоном просят продолжать движение и шепотом объясняют, что если в третьем отсюда зале повернуть направо, то можно сделать круг еще раз. Спорить невозможно, и ты чувствуешь себя бомбардировщиком, заходящим на второй круг.

Впрочем, кому война, а кому мать родна. Эрмитаж, как ни странно, относится к последним. Главное достоинство постковидного музея — это его оглушительная пустота. Закрытые Китай и Европа подарили питерцам редчайшее зрелище — великий музей, где можно услышать эхо собственных шагов. Осиротевшие без китайских туристов Леонардо и малые голландцы вдруг обнаруживают неожиданные свойства, проявляя линии и тени, которые в обычное время смущенно прячутся от толпы.

Да и сам посетитель уже не тот, что прежде. Счастье свободных посещений, безмаршрутья и ничем не ограниченных блужданий по эрмитажным дебрям в доковидные времена было вполне сомнительным. Чтобы получить свой кусочек прекрасного, надо было так работать локтями и потеснить такое количество азиатских гостей, что любителю искусства в сухом остатке доставался не столько пир духа, сколько основания для геополитического конфликта. Сейчас пустой Эрмитаж терпит, как вежливо выражается руководство, экономические трудности. Зато для чуткого российского зрителя, того самого, в которого верит Пиотровский, наступил праздник. Стоя в полном одиночестве перед пейзажем Рейсдаля, нынешний посетитель готов благословить пандемию. Особенно рады постковидью образованные питерские родители. Блуждая по пустым залам, можно увидеть, как мимо проносится веселый первоклассник, а бегущая за ним мама драматически шепчет: «Ты помнишь, чем Раннее Возрождение отличается от Позднего?!» «Помню!» — вопит первоклассник, скрываясь в перспективе лоджии Рафаэля. В этот момент вы понимаете, что красота обязательно спасет мир. 

Фото с официального сайта Государственного Эрмитажа