культура: Вы никогда не снимали фильмов о войне. Почему же сейчас?..

Шахназаров: Давно хотел сделать военную картину, но не находил в себе физических и моральных сил. Понимал — это очень тяжелая работа, но в какой-то момент решил, что приближаюсь к возрасту, когда откладывать уже нельзя. К счастью, нащупал, как мне кажется, интересный материал — повесть Ильи Бояшова «Танкист, или «Белый тигр». Решил, что с такой историей можно попробовать снять военную ленту. Это кино потребовало всех знаний, которые я приобрел за свои 14 картин. Личный момент тоже был, мой отец — фронтовик. В определенной степени эта картина — дань уважения его памяти и памяти его товарищей.

культура: Во второй части ленты есть удивительный момент, когда после подписания Акта о капитуляции русские кормят немецких военачальников обедом и на десерт подают клубнику со сливками. Сюрреализм этой сцены затмевает чуть ли не всю мистику, связанную с «Белым тигром». Откуда она?

Шахназаров: Эта сцена — абсолютно документальная, она полностью взята из записей генерала-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля. Он в Нюрнберге, перед тем как его повесили, успел воспоминания написать. Готовясь к картине, я прочитал очень много. И эти воспоминания меня поразили. Фраза: «Я первый раз в жизни ем свежезамороженую клубнику со сливками», из которой следует, что надо было укокошить 50 миллионов, чтобы Кейтель попробовал свежемороженую клубнику, — а я так это читаю, это все дословно. Мне показалось важным ввести в фильм эту сцену.

культура: Что еще в картине документального?

Шахназаров: Карлхорст, капитуляция — полностью документальные. Вплоть до падения фотографа в давке во время съемки, когда командующие подписывали Акт. Из всех воспоминаний об этом событии я выбрал то, что написал Константин Симонов. Он многие вещи увидел, которых другие не заметили.

культура: Разговор о войне с мистической точки зрения исчерпывает Ваш интерес к теме?

Шахназаров: Меня интересует история войны. Мне кажется, в ней присутствует мистический момент: для солдата, который идет в атаку, когда вокруг все убиты, а он жив, — это уже мистика. Думаю, такой подход возможен. В итоге мы выходим на разговор о сущности войны.

культура: Мистическая картина потребовала «мистических» актеров?

Шахназаров: С актерами на главные роли, а я считаю, их в фильме две — танкист Иван Найденов и поверивший в него майор Федотов, все было более или менее ясно. Я позвал Алексея Верткова и Виталия Кищенко. Сложнее было с эпизодами. Ради даже мимолетного появления людей на экране мы проводили кастинг. Современные лица очень отличаются от тех, что были во время войны. Сегодняшняя нация — другая нация: другие лица, глаза. Мы понимали, что необходимо насытить картину типажами, близкими той эпохе. Это была особая тщательная работа, мы объявление давали. Например, Виталий Дорджиев, который сыграл Бердыева, — с улицы пришел. Мне показалось, что этот человек может сделать роль, не самую, может, главную, но с текстом. И на мой взгляд, она у него хорошо вышла. А по профессии он обычный инженер. Вообще в картине очень много лиц, которые никакого отношения к кино не имеют, — водители, рабочие, бизнесмены.

культура: Кроме актеров и людей, пришедших по объявлению, в фильме очень много танков. Они оказываются едва ли не главными героями или, по крайней мере, выступают наравне с живыми актерами.

Шахназаров: Было важно, чтобы танк превратился не просто в груду железа, а в некое существо, и чтобы зритель вдруг почувствовал — это нечто большее, чем машина. Не могу сказать, что понимал, как это делать. Я интуитивно ко всему шел. Такие картины всегда снимаются очень жестко: по сценарию, по расписанному кадру. Но эта сделана без режиссерского сценария, совершенно импровизационно. Строго говоря, завтра у меня съемка, а я говорил: нет, так мы снимать не будем, мы будем снимать вот так.

культура: Сколько всего танков было на съемочной площадке?

Шахназаров: Всего 200 единиц бронетехники. Эта картина — моя гордость как директора студии. Мы продемонстрировали всю мощь военно-технической базы «Мосфильма» — пушки, самоходки, танки... И должен сказать — все это очень хорошо работает. Но все равно требовался огромный труд по подготовке, ведь этим машинам по 70 лет, все танки участвовали в 1944–1945 годах в боевых действиях. На съемке не было случая, чтобы танк не завелся. Они заводились, как мерседесы, — во всех дублях.

культура: Самому удалось поводить танк?

Шахназаров: В этот раз нет. Я в армии когда-то водил.

культура: Последняя сцена картины кажется неожиданной: Гитлер у камина разговаривает с... С кем, кстати, он разговаривает?

Шахназаров: Этого я вам не скажу, сами решите. А монолог Гитлера — это компиляция из его собственных высказываний, квинтэссенция его взглядов. Тоже документальная. Я прочитал и «Майн кампф», и Иоахима Феста — лучшего, я считаю, биографа Гитлера. И вот это все оттуда.

культура: В своем монологе перед молчаливым собеседником Гитлер рассуждает о естественности и нескончаемости войны. Не страшно было на такой ноте заканчивать фильм?

Шахназаров: В определенной степени страшно. Но это вопрос, который меня волнует. Я не могу не поставить его. Он, может быть, основной в существовании людей. Война противоестественна природе человека, как говорит Лев Толстой в «Войне и мире», или она — проклятие, присущее человеческому роду? История свидетельствует — война не заканчивается. Она идет повсюду вокруг нас. Мы все время воюем. У меня нет ответа на этот вопрос. Но он меня беспокоит.

Читайте также:

Белый тигр из города Зеро

Карен Шахназаров: «Претендую на место в мировой истории»