Егор ХОЛМОГОРОВ

23.09.2015

В Москве словами Путина об исламе как одной из традиционных религий России открылась самая большая в Европе мечеть. Она поражает не только размерами, но и совершенством форм, отсылающих к собору Василия Блаженного, Спасской башне и казанской Сююмбике. По совести сказать, я давно не видел такой хорошей русской национальной архитектуры, и от этого становится обидно за многие другие строящиеся в столице здания — уродливые и безликие.

Тем временем вывешенный прибывшими в Германию мигрантами баннер сообщает немцам: «Ваши дети будут молиться Аллаху или умрут». По Сети гуляют невеселые шутки о том, что для поездки в Европу главное теперь — уметь различать хиджаб, никаб и чадру. Страх перед ползучей исламизацией захлестывает одних европейцев, тогда как другие продолжают витать в облаках «терпимости».

Схожий процесс мы наблюдаем в Москве и Берлине или же два разных? Либералы вроде Навального, чей квази-национализм направлен лишь на неприятие мусульман и не распространяется на защиту русских от украинизации с помощью системы «Град», заявят, конечно: все то же самое, причем в России исламизация проводится твердой государевой рукой. Евразийцы, утверждающие, что России присуще особое сродство с Азией и мы сами почти исламская страна, ответят, что ничего общего нет и пока Европа издыхает под гнетом гей-толерантности, у нас расцветает традиционная духовность.

Оба мнения крайние и не совсем выверенные. Глупо закрывать глаза на радикализацию ислама в последние десятилетия. Классический суннизм, а частично и шиизм во всем мире, включая Россию, зачастую вытеснены крайним ваххабизмом. Но и тот меркнет по сравнению с тем демоническим трэш-исламом, который проповедуют сторонники террористической группы ИГИЛ. В сражение с ней Москва, похоже, готова вступить, если последует просьба законных сирийских властей.

Не замечать угрозы воинствующего ислама невозможно. Вопрос в том, как реагировать. Европа делает это со смесью страха и угодливости. Здешние нации отгораживаются от ислама психологической стеной, в то время как власти стран, составляющих конфедерацию, своим попустительством допускают возникновение культурных, социальных и географических анклавов. Единое общество, не выдерживая миграционного потока, разваливается на две части: флагом одной становится хиджаб, а другой — короткая юбка.

Схема, которую пытается выработать Кремль, — иная принципиально. Она основана на том непреложном факте, что на территории России мусульмане поселились более тысячелетия назад, что бок о бок с русскими, исповедующими православие, давным-давно живут народы, исторически исповедующие ислам.

В отличие от большинства западных стран, ислам для России — не религия завоевателей, берущих реванш за века колониализма (как ошибочна, впрочем, и попытка некоторых национал-сепаратистов представить «религией завоевателей» православие). Это религия местных общин, трудом и добром живущих на своей земле, имеющих собственные традиции и обычаи.

И этот традиционный локальный ислам сегодня — главная цель «глобального исламизма» с его бесноватыми проповедниками и подстрекателями, ревнителями мнимой «чистоты». А так называемая «чистота» зиждется на отрицании любых местных особенностей и корней, что идеально подходит ордам бездомных мигрантов. Собственно, и в самой России главными жертвами радикальной пропаганды оказываются прежде всего оторванные от почвы «гости с юга». Им пытаются внушить самосознание и привычки завоевательной армии, которая расширяет пространство агрессии, шокирует, унижает, использует терпимость как ворота для наступления.

Ответом на глобисламизм может быть только «коренизация» ислама, интеграция мусульманских сообществ в повседневность и национальный культурный контекст, избавление от безумия толп. Именно оно, кстати, наблюдалось в районе главной московской мечети по мусульманским праздникам, поражая и пугая проходивших мимо немусульман. И вот, над этими толпами теперь простирается купол огромной новой мечети, способной вместить всех…

Или вспомним шокирующе агрессивные действа с жертвоприношениями баранов прямо в городских дворах, производившие впечатление варварского нашествия. Эта традиция, всегда бывшая сельской, а не городской, вынесена за пределы московской городской черты совместными усилиями властей и Совета муфтиев России. Для подстрекателей агрессии обычай тем самым теряет свой нарочитый смысл, который они пытались навязать мусульманам, — образ ислама посреди московского двора с окровавленным ножом в руке.

Весьма характерно присутствие на открытии московской мечети президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, прославившегося именно как лидер политического ислама в своей стране. Когда-то он оказался там в тюрьме за публичное чтение стихов: «Мечети — наши казармы, купола — наши шлемы, минареты — наши штыки. Наши солдаты полны веры». Потом он скандализировал Германию, заявив на встрече с турецкой общиной, что соотечественники должны считать себя прежде всего наследниками великой Османской империи. В общем, некорректности и напора, вопреки дипломатическому этикету, Эрдогану не занимать.

И вот, в Москве турецкий лидер говорит обратное. Что мечеть — не казарма, а символ мира. И цитирует Льва Толстого — о том, что нужно людям жить любовью. И любовью гасить кризис с беженцами на Ближнем Востоке. Понятно, что Эрдоган заинтересован в развитии отношений с Россией, а планы Кремля выступить — и за крест, и за полумесяц — против мрачных безбожных головорезов создают принципиально новую стратегическую ситуацию. Но, думается, дело не только в этом. Эрдоган прекрасно понимает: политика, которую Путин выбрал в отношении ислама, — политика интеграции в русскую цивилизацию при сохранении ее базовых доминант, а не «толерантного мультикультурного отчуждения», не ослабляет, а, напротив, усиливает нашу страну.

Сегодня Россия приходит на Восток не как завоеватель и поджигатель, но как спасительница, как последняя надежда сирийского народа, восточных христиан и самого ислама от его темного двойника.