В прошлом году на экраны вышла «Реальная сказка» Андрея Мармонтова — полнометражный игровой фильм, где Иван-дурак и Василиса Премудрая, Баба Яга и Кощей Бессмертный перенесены в наше время. С какими трудностями пришлось столкнуться в процессе создания и проката картины, «Культуре» рассказал автор идеи, продюсер и исполнитель роли Ивана-дурака (отслужившего в ВДВ) Сергей Безруков.

культура: Сергей, мы мало знаем о постановщике «Реальной сказки» режиссере Андрее Мармонтове. Расскажите о нем и о том, как Вы пришли к решению делать фильм для детей.

Безруков: Мармонтов был вторым режиссером на фильме «Каникулы строгого режима», помогал Игорю Зайцеву на «Есенине». Мы давно были знакомы. Идея делать вместе «Сказку» пришла, когда работали на Свердловской киностудии над его фильмом «Золото» по Мамину-Сибиряку. Стали импровизировать, набрасывать историю. Придумали, что герои русских сказок переселяются в наше время. А оно такое жесткое, что вера в чудо утрачена. Многое из того, что показывают по телевизору, детям категорически нельзя смотреть. А ведь не все родители осуществляют цензуру. Забота взрослых свелась к формуле: «Главное — сыт, обут, одет». Мне в детстве многое было запрещено. Тогда больше думали о детях. Существовало понятие «духовная пища», и у взрослых не было такого страха за материальную сторону жизни. Получали мало, но стабильно. При всех лишениях, унижениях, которые испытывал человек свободолюбивый, тем не менее присутствовала уверенность в завтрашнем дне. Не хочу воспевать советские времена, но вопросы по недавнему прошлому возникают сами собой. Например, нужно ли было разваливать СССР? Не диверсия ли это? Раньше сторонников сохранения СССР было меньшинство, а теперь общество в этом вопросе разделилось пополам. А может, даже и больше тех людей, которые ощущают, что у нас украли стабильность. Посмотрите, ведь мы позволяем тем же американским кинопроизводителям навязывать нам свое видение мира. Они-то о детской аудитории не забывают, выпускают по нескольку фильмов в месяц, завоевывают и наши экраны. Ругать их за это нельзя, потому что они делают это не из худших побуждений. Но мы все-таки другие: воспитывались на ином юморе, нам свойственна иная степень сопереживания, открытости.

культура: А Вы сами росли на русских сказках?

Безруков: В моем детстве были и Андерсен, и Киплинг, и многие другие зарубежные авторы. Я до сих пор помню узбекские сказки, да и сказки других народов, населявших Советский Союз. Они были доступны, по ним снимали мультфильмы. За это отвечали люди, у которых была совесть. Они понимали, что работа с подрастающим поколением — часть национальной политики. Было важно, что дети смотрят, какие идеалы мы им прививаем. Это все пафосные слова, которые я ужасно не люблю. Но в таком вопросе как без них обойтись? Вы же не хотите, чтобы ребенок шел грабить, убивать, думал только о бабле и как вколоть себе какую-то дрянь.

культура: Кстати, как Вы придумывали, кем станут сказочные герои в наше время? Почему любимец публики Иван-дурак — именно десантник с накачанными бицепсами, а Кощей — бизнесмен?

Безруков: Такой возник ассоциативный ряд. Кощей — это деньги. Он и у Пушкина над златом чахнет. Деньги — не обязательно плохо. Кощей ужасен тем, что совершает подмены, врет.

культура: А качок Иван — это добро с кулаками?

Безруков: Так в том-то и дело, что не работает сейчас добро с кулаками! Иван и в старых сказках ходит с луком и стрелой, добывает меч-кладенец и идет биться. В те времена это работало, а в наши — нет. Нужно было что-то другое придумывать! Появляется подросток Саша, который должен спасти сестренку Олеську, поборов зло. И он поборет, отдав свою жизнь. В этом сейчас героизм. В том, чтобы рискнуть своей жизнью. Ради кого, например, гибли ребята во время чеченской кампании? Мой герой Иван потерял на войне легкое. Кощей ему говорит: «Кто-то сделал эту войну, чтобы на ней хорошо заработать». И мы это всё не выдумали. Вам не кажется, что многое в нашем мире происходит не просто так? Потому что кто-то может этим руководить? Вот я и подумал: почему мир не может принадлежать кощеям? Наш Кощей — добрый, замечательный малый. Ну и что, что у него весь балкон усажен розами. Ну и что, что он превращает в розы тех людей, которые вычитали в книжке, где спрятана его смерть. Кощей таким образом стирает знание. Вот что я хотел зашифровать в своей сказке.

культура: Ваш опыт создания киносказки, как я понимаю, драматичен?

Безруков: Давным-давно мы обратились за поддержкой в Министерство культуры. Нас обещали поддержать на стадии постпродакшн — дать миллион долларов. Имея соответствующее письмо министерства, я разговаривал с инвесторами. Потом мы дважды подавали заявки в Фонд поддержки кино, но денег нам не дали. Обращались вновь в Минкультуры, где нам снова пообещали выделить на постпродакшн деньги, но уже меньше — полтора миллиона рублей А тут и Фонд кино благодаря звонку моего влиятельного коллеги (заметьте, не чиновника!) наконец-то нашел для нас деньги. Правда, не миллион, как нам было обещано господином Голутвой, а лишь половину. И на том спасибо. Действительно, большое спасибо. И их выделили, но это случилось уже тогда, когда производство было позади.

культура: Как мотивировались отказы?

Безруков: Ну как обычно: «Денег нет, давайте на следующий год… Мы о вас помним, вот вам доверительное письмо…» Дальше помогали спонсоры и друзья, которые просто давали взаймы. В «Сказку» поверили казанские инвесторы — мэрия Казани, президент Татарстана. Один мой друг узнал, что я хочу взять кредит в банке подо все, что у меня есть. Причем это стало ему известно, когда мне оставалось выправить для банка последнюю бумажку. И он меня остановил, дал денег без всяких процентов. Мы на них отсняли дорогостоящие сцены в Праге. Но долги надо отдавать.

культура: Что Вас заставило так рисковать?

Безруков: Я верил, что на выходе государство поможет, как было обещано. Теперь я понимаю, что надо заранее четко договариваться. Средства должны быть выделены в начале пути. Без поддержки тяжело. Наши руководители не особенно задумываются о том, что кино — это не одна из форм бизнеса, а часть национальной политики. Если вообще начать разбираться в отношениях государства и культуры, можно найти огромное количество примеров того, что культура как содержалась по остаточному принципу, так и содержится. Она входит в сферу развлечения. Между тем культура — это основа всего. Культурный, образованный человек и политиком будет соответствующим. А люди, которые, прикрываясь якобы культурой, делают деньги, подобны Кощею в нашей «Сказке». Деньги, конечно, никто не отменял, но и такое понятие, как «совесть» тоже.

культура: Как складывался путь фильма к зрителю?

Безруков: С картиной работала компания «Централ партнершип». Фильм им нравился, но вместо обещанных 600 копий они напечатали 380. Тяжело нам было существовать в параллель с 3D-мультфильмами «Приключения Тинтина» и «Кот в сапогах». У них было примерно по 700 копий и количество сеансов огромное. И все равно мы собрали за первый уикенд миллион с лишним. Притом что бюджета на рекламу не было. Конечно, я ожидал большей поддержки на стадии проката. Написал два открытых письма Дмитрию Медведеву. На фестивале «Сотворение мира» в Казани мы случайно пересеклись, и я сказал, что у меня есть киносказка для детей и взрослых, но нужно привлечь к фильму внимание. Если это интересно государству, то в это верят и прокатные организации. Прокатчики на местах рассуждают как: «Ну раз уж посмотрел Главный…» У нас ведь все так… Как паутина. Там потянул, здесь откликнулось. Но в итоге ничего не получилось.

А от простых зрителей мы получили очень много откликов. Взрослые выходили из зала и спрашивали: «Действительно, куда делись наши сказки?» У них сложилось внутреннее ощущение, что их обокрали, навязали покемонов и хоббитов. Свои герои все равно ближе. Многие взрослые, рассказывая на ночь сказку ребенку, вспоминают Лису, Ивана-дурака, Жар-птицу, Аленушку. Мы хотели дать взрослым и детям возможность поговорить на одном языке. Как показали беседы на фокус-группах, после «Ледникового периода» и «Кота в сапогах» дети и родители не особо обсуждают увиденное. Папа сводил на «Шрека», ну а что потом обсуждать? Давай сядем в ванную и пукнем, как Шрек? Нас учили в детстве, что икать и пукать в обществе — неприлично. А Шрек теперь детей учит, что это, напротив, очень весело.

культура: Что должно произойти, чтобы Вы вновь стали снимать фильм для детей?

Безруков: Я должен почувствовать внимание государства к детскому кино. Много было издержек в советской системе: чиновники отсматривали новые картины, вносили дурацкие поправки, отправляли фильмы на полку. Но они хотя бы проявляли к ним интерес, понимали всю важность кино! А наши в лучшем случае просто выделят деньги.