Денис БОЧАРОВ

22.02.2022

Материал опубликован в №12 печатной версии газеты «Культура» от 23 декабря 2021.

В конце ноября свет увидел новый альбом знаменитого британского рок-квинтета Deep Purple.

Пластинка, получившая название Turning To Crime, целиком состоит из кавер-версий произведений других выдающихся музыкантов — таких, как Fleetwood Mac, Love, Cream, Yardbirds, Боб Дилан, Рэй Чарлз. Слухи вокруг релиза ходили с начала сентября, когда группа на своем сайте запустила таинственные часы обратного отсчета, сопровождаемые словами «Вставая на преступный путь» (примерно так можно перевести название последнего диска). А после выпуска сингла 7 And 7 Is (переработка песни группы Love) стало понятно, что не за горами и релиз полноформатного лонгплея. Таким образом, Turning To Crime стал следующим альбомом группы, выпущенным всего лишь спустя 15 месяцев после своего предшественника, — студийная пластинка Whoosh! вышла в августе прошлого года. Случай в истории современной популярной музыки (когда новые альбомы создаются годами) незаурядный. «Культура» пообщалась с участником легендарного коллектива — выдающимся бас-гитаристом, талантливым композитором и автором текстов Роджером Гловером.

— Альбом кавер-версий рано или поздно считает своим долгом выпустить каждая уважающая себя рок-группа. Какова предыстория вашего проекта? Что натолкнуло вас на мысль записать такую пластинку?

— Последние два года мы должны были активно гастролировать по всему миру, у нас уже был построен плотный концертный график. Но грандиозным планам не суждено было осуществиться по понятным каждому на этой планете причинам. Пандемия заперла всех по домам, а в случае с Deep Purple подобная изоляция смерти подобна. Мы оказались лишены не только возможности выступать, но и сочинять тоже. Поясню. Мы не столько пишем песни, сколько джемуем их. Большинство наших композиций, в особенности созданных за последние десятилетия, родилось не в ходе классического сочинительства (один пишет музыку, другой — слова), а в результате совместного импровизирования, обмена идеями.

При таком подходе к творчеству всем участникам необходимо находиться в одно время в одном месте. А в условиях пандемии это, как вы понимаете, весьма проблематично. И что же нам оставалось делать? Ответ пришел в виде совета, данного нашим продюсером Бобом Эзрином: если у вас нет возможности сочинять, почему бы не попробовать записать несколько неплохих песен, которые уже были сочинены до вас?

Идея нас заинтересовала. Во-первых, мы сами уже не первый год подумывали сделать нечто подобное. Ведь Deep Purple никогда не чурались исполнения чужого материала — в конце концов, наш первый сингл был кавер-версией (песня Джо Саута Hush, записанная в 1968 году. — «Культура»). На протяжении всей карьеры мы с удовольствием играли некоторые вещи «со стороны». Другое дело, что до Turning To Crime полноценного альбома каверов не выпускали.

А во-вторых, технически такой проект воплотить в жизнь проще, чем работать над новым, оригинальным материалом. Когда песня у каждого на слуху, все что требуется в современных высокотехнологичных условиях, — это обмениваться аудиофайлами по интернету. У каждого из нас, за исключением вокалиста Иэна Гиллана, есть небольшая домашняя студия. Так что схематично процесс записи выглядел так: гитарист Стив Морс, клавишник Дон Эйри и ваш покорный слуга присылали друг другу треки с собственными инструментальными партиями, записанными под драм-машину, которые потом были заменены полноценными партиями ударника Иэна Пейса. После чего Гиллан в одной лондонской студии записал вокал — на это у него ушло четыре дня. Вот и вся история.

— Можете сказать, что остались довольны результатом на сто процентов?

— Так я сказать никогда не могу. Я, знаете ли, весьма самокритичный человек. Но более-менее удовлетворен, да. На мой взгляд, пластинка действительно неплоха. Никто из участников группы не халтурил, Боб Эзрин проделал большую работу, так что альбом, что называется, звучит. Да и людям вроде бы нравится. По крайней мере, гневных отповедей в адрес диска я пока не слышал. (Улыбается).

— В следующем году исполнится пятьдесят лет с момента выхода, пожалуй, самых знаменитых пластинок Deep Purple: взлетевший на первую строчку британского хит-парада студийный диск Machine Head и феноменальный концертник Made In Japan. Насколько, по-вашему, пластинки, записанные группой за последние годы, соответствуют тем высочайшим стандартам, которые Deep Purple задали полвека назад?

— Вы правы, упомянутые вами диски, получившие платиновый статус, не только стали кульминацией нашего пути, но и оказали заметное влияние на развитие тяжелого рока. В творческом отношении 1972 год был действительно наиболее значимым в истории группы.

Хотя, создавая эти записи, мы не могли предвидеть, какая судьба в исторической перспективе им будет уготована. Нам и в голову не приходило, что даже спустя десятилетия почти ни один концерт Deep Purple не сможет обойтись без записанных на Machine Head композиций Highway Star и Smoke On The Water. Нет, мы просто делали свое дело, играя между сессиями звукозаписи в футбол. У нас не было мысли создать грандиозный альбом на века — мы всего лишь писали песни. Однако как-то само собой получилось, что сегодня эти фонограммы считаются классическими...

Но вы знаете, за все это время наш подход к музицированию, как мне кажется, практически не претерпел изменений: мы и играем, и сочиняем, как прежде. Поэтому сравнивать старые записи группы с новыми мне сложно — пусть разбором полетов Deep Purple занимаются другие. По мне проводить параллели между Machine Head и, скажем, Whoosh! — что сравнивать кенгуру с апельсином.

Нас не особо волнует, станет наш новый диск феноменальным или нет, займет достойное место в истории или останется на ее задворках, растерзает мировые чарты продаж или пройдет незамеченным... Фишка не в этом. А в том, что тот дух музыки, который всегда был определяющим в творческой жизни коллектива, по сей день никуда не делся. И мы по-прежнему получаем ни с чем не сравнимое удовольствие, когда играем, самовыражаемся при помощи музыки, делая друг друга чуть более счастливыми. То обстоятельство, что эта музыка нравится окружающим, является приятным бонусом.

И не стоит забывать, что в последние годы Deep Purple являет собой один из наиболее стабильных составов на планете. Можно, конечно, вспомнить нервозную атмосферу, когда в группе играл Ричи Блэкмор, известный своим строптивым характером. Но вот Стив Морс с нами уже более четверти века, а Дон Эйри — без малого двадцать лет. Так что в «темно-лиловом» лагере, слава Богу, царят мир и взаимопонимание.

— Каково ощущать себя рок-динозаврами? Существует ли для группы такого масштаба, как Deep Purple, понятие «конкуренция»?

— Не сказал бы. И это вовсе не от бахвальства и надменности — просто группа довольно давно обрела свою нишу и до сих пор прочно стоит на ногах. Единственное, что действительно имеет значение, — чтобы люди, как говорится, «не проходили мимо». Потому что для любого творческого человека нет большего наказания, чем равнодушие. Тот же Ричи Блэкмор любил говорить: «Люди должны либо любить нас, либо ненавидеть. Третьего не дано». И наш экс-гитарист был чертовски прав.

В случае с музыкой такой подход особенно ценен, ведь это особый вид искусства. Музыка невидима, вы не можете ее пощупать, понюхать и попробовать на вкус. Она неуловима: сразу же после того, как вы ее послушали, она исчезает. И при этом она достаточно сильна для того, чтобы стать неотъемлемой частью вашей души, всего вашего существования. Когда вы говорите «я люблю эту песню», вы, возможно, не до конца осознаете, что именно любите, ведь музыка не имеет формы и возраста. Но это неуловимое ощущение остается с вами навсегда.

Именно в силу того, что музыка не может быть старой или молодой, никакими «динозаврами» мы себя не ощущаем. По этой же причине мы не живем юбилеями и прочими календарными числами. В противном случае пришлось бы каждый месяц что-то отмечать: двадцать пять лет со дня выхода какого-то диска, тридцать — с момента проведения знакового концерта, сорок лет такому-то синглу, сорок пять — памятному турне, и прочее, и прочее. Никаких особых торжеств, связанных с выходом полвека назад упоминавшихся ранее Machine Head и Made In Japan мы не планируем. Хотя, возможно, подобное празднование в глазах многих поклонников выглядело бы логичным...

— Несмотря на всемирную известность Deep Purple, мало где в мире вашу группу любят так же сильно, как в нашей стране. Так исторически сложилось. Вы объездили с концертами чуть ли не всю Россию. Чувствуете ли вы это особое отношение?

— Да, и оно непередаваемо! Русская публика — удивительная. Трогательная, но раскрепощенная, душевная, но по-хорошему бесшабашная. Где бы Deep Purple ни играли — а у меня такое впечатление, что мы действительно давали концерты в большинстве крупных российских городов, — нам неизменно оказывали искренний, восторженный прием. В Россию всегда приятно возвращаться.

Но так было не всегда. В самом начале нашего пути, в конце 1960-х — начале 1970-х годов мы мало что знали о вашей стране. Наши записи в Советском Союзе официально не выпускали, на гастроли нас не приглашали, поэтому мы и подумать не могли, что музыку группы у вас знают и любят.

И мы пребывали в подобном неведении примерно до середины 1980-х. Тогда как раз удивительным образом совпали два момента: в вашей стране началась перестройка, а Deep Purple воссоединились в классическом составе (Блэкмор, Лорд, Пейс, Гиллан и я), который принято называть DP Mk II. Тогда мы впервые услышали о том, что наши записи не то что хорошо известны в СССР — у многих советских меломанов они являлись даже самыми любимыми. И эта новость лично меня буквально сбила с ног. Когда спустя примерно десять лет мы впервые посетили вашу страну (первый российский концерт Deep Purple состоялся 23 июня 1996 года на столичном стадионе «Динамо». — «Культура»), то были сражены наповал: реакция публики на наше выступление была ошеломляющей.

То был один из самых волнительных моментов за всю мою музыкальную карьеру. Возможность впервые донести до людей музыку «живьем» и видеть неподдельный восторг в их глазах — с этим мало что может сравниться. Фонтанирующий, бьющий через край выплеск положительных эмоций — что тут еще скажешь! С тех пор российская аудитория — одна из самых наших любимых. Надеемся еще не раз выступить в вашей стране. Кстати, мы с нетерпением ждем очередного визита в Москву, который, если пандемия опять не вставит палки в колеса, запланирован на начало лета следующего года.

— Что сегодня представляет собой группа Deep Purple на уровне отношений внутри коллектива? Нужно ли быть друзьями для того, чтобы создавать хорошую музыку, или достаточно профессионализма?

— Хорошая, доброжелательная атмосфера чертовски важна в любом коллективе, и музыкальный ансамбль не исключение. Вовсе не обязательно быть друзьями не разлей вода, но значительный уровень уважения присутствовать должен. Желательно, чтобы вы уважали друг друга не только по профессиональным соображениям, но и чисто по-человечески.

За те без малого 55 лет, что существует группа, мы проходили через многое: и спорили, и ругались, и расставались, но всегда находили пути для примирения. Последние почти три десятка лет группа и являет собой пример абсолютной лояльности, внутренней гармонии и спокойствия.

Да, высокий профессионализм каждого из участников крайне необходим — без него ничего не выйдет. Но — и это куда важнее — ваше сердце должно присутствовать, понимаете, о чем я? Вы должны не только слышать игру коллег в студии и на сцене, но и по-дружески слушать их сердца вне рабочего процесса. Смею надеяться, нам это удается, в Deep Purple все искренне любят друг друга. Мы — счастливая группа.

А еще, что также немаловажно, мы ведем себя естественно, никогда не пытаемся казаться теми, кем не являемся. И главное, все парни с чувством юмора и стараются не воспринимать себя слишком серьезно. Думаю, по нашей музыке это заметно.

— Простите, возможно, следующий вопрос не совсем удобный... Если бы сооснователь и легендарный клавишник группы Джон Лорд был до сих пор жив, состоялось бы воссоединение классического состава группы — того самого DP Mk II, в который входил в том числе Ричи Блэкмор?

— Думаю, это было бы бессмысленно. Деньги и ностальгия — вот два основных мотива подобного реюниона. А ни то, ни другое музыкантов текущего состава группы особо не вдохновляет. Нельзя в точности воссоздать то, что имело место однажды.

Я знаю, что многие фанаты до сих пор грезят перспективой увидеть нас, играющими на одной сцене вместе с Ричи. Когда-то в интервью на вопрос о возможном воссоединении Mk II Джон Лорд он ответил что-то вроде: «Да, наверное, это было бы весело». Ответил с ироничной улыбкой и не придавая большого значения сказанному. Но фэны уцепились за эту «соломинку», и с тех пор время от времени спрашивают нас об этом. Даже не понимая, что после кончины Джона никакого камбэка Mk II не получится по определению.

Прошлое есть прошлое, каким бы великолепным оно ни представлялось. Если вам охота поностальгировать — ради Бога: пластинки и видеозаписи всегда в вашем распоряжении. И потом, данная авантюрная акция, например, по возвращению Ричи Блэкмора, была бы невежливой по отношению к музыкантам, с которыми мы успешно сотрудничаем уже несколько десятилетий. То есть, как вы себе это представляете: «Эй, Стив Морс, посторонись, сегодня мы играем с Ричи!». Более возмутительную чушь и представить себе сложно!

—Deep Purple сложно назвать близкой к политике. Но тем не менее: беспокоит ли вас турбулентная ситуация, сложившаяся на мировой арене сегодня? Что происходит? Неужели людям надоело жить в мире, спокойствии и относительной гармонии?

— Трудно сказать. Вы верно заметили, мы не политизированная группа, но это не значит, что нам все равно, и что у каждого из нас нет своего мнения относительно происходящего. Но именно потому, что наши мнения могут порой различаться, мы не позволяем им превалировать над музыкальной составляющей. Как бы ни были хороши тексты, музыка все равно всегда стоит на первом месте — таково негласное правило, установленное в Deep Purple.

Да, положение дел в мире сейчас весьма тревожное, что и говорить. Но так было всегда: за истекший век человечество пережило две страшнейшие мировые войны, а это в исторической ретроспективе ничтожный срок. Испытания, вызовы — с подобными вещами люди будут сталкиваться, покуда вертится Земля. Но я оптимист, хочу верить, что мы преодолеем и нынешний комплекс проблем — от коронавируса до грозящего большими бедами антагонизма на политическом уровне. Правда, не исключено, что пройти эту дистанцию совсем безболезненно не получится.

Я не думаю, что нам грозит конец света, но даже если это и так, меня все равно к тому времени, надеюсь, уже не будет. Но свидетелями глобальных потрясений могут быть наши дети и внуки. Впрочем, повторюсь, я склонен думать о хорошем.

— Дабы не завершать беседу минорным аккордом, скажите, что продолжает вдохновлять вас — в творчестве и в повседневной жизни?

— Когда я только пришел в Deep Purple в конце шестидесятых, я не питал больших иллюзий относительно будущего группы. Я полагал, что вся эта история продлится год-два, если уж сильно повезет, может быть, лет пять. То, что это станет делом всей моей жизни, я не мог представить даже в самых радужных мечтах. Мне и по сей день сложно до конца осознать, что я нахожусь там, где нахожусь. Весь тот успех, который выпал на долю простого уроженца Южного Уэльса, подчас сложно переварить.

Но только участием в Deep Purple моя жизнь не ограничивается. Я — креативная натура в самом широком смысле слова: рисую, фотографирую, пишу, сочиняю музыку, продюсирую записи. Каким-то непостижимым образом все это во мне уживается. Даже когда дни Deep Purple будут сочтены, творцом в целом и музыкантом в частности я быть не перестану.

Жизнь — удивительная, полная загадок, таинств и мистицизма штука. Именно в постоянном поиске, познании и разгадывании маленьких жизненных тайн я и нахожу источник вдохновения. Я пытаюсь создавать нечто каждый день, будь то строчка, мелодическая линия, гитарный рифф, рисунок... Просто не могу ничего с этим поделать, не в силах остановиться. Это порой является проблемой для моих домочадцев, но так уж устроена жизнь. По крайней мере, моя. (Смеется).

Фотографии: ZUMA и Виталий Белоусов / ТАСС.