Кинокомпания «ССБ-кино» начала съемки фильма «Одна», в основе которого уникальная история выживания: в 1981 году студентка Лариса Савицкая чудом осталась жива в авиакатастрофе, упав с высоты 5200 метров. Режиссером картины стал Дмитрий Суворов, продюсером — Анна Бочкарева, которая рассказала «Культуре» о фильме и о том, как чувствует себя наша киноиндустрия после пандемии.

— Анна, кинокомпания «ССБ-кино» презентует фильм «Одна» как необычный проект. Чем он не похож на другие?

— У меня за двенадцать лет работы были очень разные проекты: и телевизионные, и полнометражные. «Одна» отличается от них в том числе и производственной сложностью. Я бы сказала, это проект на грани. На этот фильм мы пригласили специалистов международного уровня с опытом работы в голливудских блокбастерах (они занимаются графикой, спецэффектами, постановкой трюков). Когда мы им объяснили, чего именно хотим, они удивились и сказали, что ничего подобного никто никогда не делал, а значит, и технологии взять негде. Поэтому три месяца мы потратили только на разработку технологий. Лишь пару недель назад мы сумели понять, как технически реализовать нашу задумку.

— Как я понимаю, вы говорите о трехминутной сцене авиакатастрофы, которую режиссер фильма Дмитрий Суворов планирует снимать одним кадром?

— Да-да, о ней. Представьте: вы летите в самолете, а он вдруг начинает разваливаться, пассажиров швыряет по салону, мимо вас проносятся какие-то вещи, куски арматуры… И весь этот эпизод снимается одним кадром. Сцена без преувеличения сложная. Но если мы не рискнем, эффекта, на который мы рассчитывали, не будет.

— Но в чем именно риск?

— Декорация нашего самолета строится на специальном устройстве, имитирующем качение, падение и так далее. Ничего нового в этом, разумеется, нет: в сценах авиакатастроф подобные приспособления применяют очень часто. Вот только разрушение самолета всегда рисуется с помощью графики. У нас же декорация разрывается на самом деле, а графикой мы только помогаем. Более того: происходящее мы как бы видим глазами героини и постоянно находимся рядом с ней. То есть весь трехминутный эпизод авиакатастрофы — это один ее план, в котором будут только скрытые склейки. Да и их мы постараемся использовать по минимуму, две-три.

Любому зрителю интересно поставить себя на место другого человека и прожить чужую историю, как свою. И такой прием поможет это сделать. Но в плане технического исполнения задача, конечно, амбициозная.

— А что лично вас цепляет в истории Ларисы Савицкой?

— Мужество прежде всего. Упасть и не разбиться — это одно. А вот жить дальше, и жить со светом внутри, не боясь открываться новому — совсем другое. Лариса очень долго не хотела ни с кем общаться по поводу этой аварии. Ее искали, пытались взять интервью, но она почти всем отказывала. К счастью, наш режиссер Дима Суворов сумел ее убедить, что мы не собираемся спекулировать на этой теме, и она пошла нам навстречу.

— Помимо сцены авиакатастрофы, каких еще сложностей в плане производства ждете?

— Не сложности, а скорее, задачи, которые придется решать не самым привычным способом. К примеру, у нас будут съемки под Пермью, в тайге, в каких-то совсем недосягаемых местах. И мы хотим снимать там не просто видовые сцены, но и трюковые, что в условиях экспедиции будет сделать непросто. К счастью, у нас сложился отличный симбиоз из совсем молодых, креативных, ничего не боящихся членов творческой группы и опытных профессионалов, которые занимаются обеспечением. Это идеальное сочетание, которое дает возможность воплотить самые нестандартные решения.

— А вы именно тайгу хотите снимать? Я знаю нескольких режиссеров, которых тоже интересовала тайга, но по финансовым соображениям им пришлось согласиться на Карелию.

— Нам нужна именно тайга. Во-первых, у тайги очень мощная энергетика, а во-вторых, в ней есть что-то зловещее, чего в лесах средней полосы не найдешь.

— Фильмы, в центре которых, как и в картине «Одна», — сильная героиня, сегодня уже можно выделить в отдельную категорию. И их популярность постоянно растет. Как вам кажется, почему?

— Кино — это же искусство волшебное. Оно не только отражает текущий момент, но и предвосхищает день завтрашний. Думаю, дело в этом.

— Хотите сказать, что у нас на горизонте матриархат? Лет через 200–300?

— Вполне возможно. Но как бы то ни было, «Одна» — фильм не о сильной девушке, а о сильном человеке. Без гендерности. Раз уж мы заговорили о трендах, то я бы выделила другой: сближение авторского кино и мейнстрима. Это ощущается и на Западе, и у нас. Причем речь идет не об авторском кино с налетом мейнстрима, а о мейнстриме в авторском изложении. В фильмах такого рода сегодня заинтересованы и зрители, и частные инвесторы, и прокат.

— Не могу не спросить про пандемию и карантин. Как они сказались на работе кинокомпаний?

— Очень сильно пострадали студии, которые должны были снимать весной или в начале лета: у них все сдвинулось, сезон ушел, и, скорее всего, часть съемочных дней им придется переносить на следующий год. Нам в этом смысле повезло больше: мы планировали запуск с 15 августа — и смогли запуститься в срок. В противном случае… Когда в проекте есть государственное финансирование, ты в определенный момент обязан сдать готовый материал, иначе попадешь на серьезные штрафы. Плюс тебе придется вернуть безвозвратные средства, выделенные на фильм, хотя ты их уже потратил. Поэтому возможности остановиться и заморозить съемку, перенеся ее на более поздний срок, нет. Правда, в связи с пандемией Министерство культуры пошло кинематографистам навстречу, и это требование смягчили. Спасибо хотя бы за это!

— Как вы думаете, что будет дальше?

— Если мы говорим о ТВ-контенте, то сейчас закупка упала процентов на тридцать. Что касается кино полнометражного… Не думаю, что общий объем финансирования урежут. Скорее, его просто разделят между большим количеством «игроков». То есть, если раньше ты снимал за тридцать пять миллионов рублей, теперь будешь снимать за тридцать. И очень серьезные суммы достанутся студиям-мейджерам: это большие компании, их нужно на что-то содержать.

 
В любом случае расходы придется каким-то образом сокращать. И, мне кажется, в первую очередь пострадают актеры, режиссер, операторы и художники, то есть те люди, чьими руками создается кино. Иначе пришлось бы сильно упрощать сценарий, к чему современная аудитория не готова: мы не можем просто провалить качество. Поэтому крупные компании в таких случаях идут, как правило, по пути наименьшего сопротивления: в кадре все остается, как раньше, но люди работают за меньшие гонорары.

— И как вы будете с этим работать?

— Иногда нужно просто сесть и подумать, как реализовать то, что изначально планировалось, в рамках другого бюджета. В этом случае ты сохраняешь людей, с которыми работаешь, а это имеет для меня колоссальное значение. Ведь талантливый художник-постановщик всегда предложит тебе интересное решение даже в рамках урезанного бюджета. Нужно лишь дать ему возможность это сделать.

— Как же выжить молодой киностудии в сложившихся условиях?

— Мне кажется, сейчас нужно быть очень внимательным при выборе жанра. В России снимается много драм, триллеров и других проектов «про подумать». Но ситуация, связанная с пандемией, дает чуть другой вектор. Люди хотят чего-то легкого. Я говорю не про упрощение. Просто другие жанры, без убийств и трагедий, сейчас востребованы гораздо больше. Чтобы кинокомпании выжить, нужно успеть переориентироваться. Кто сделает это быстрее, окажется в выигрыше.

— Анна, у кинокомпании «ССБ-кино» есть какая-то своя «фишка», может быть свой особый подход к выбору сценария, проекта?

— Мы считаем, что молодым режиссерам всегда нужно давать шанс. Если молодой, талантливый режиссер приходит к нам с какой-то интересной идеей, мы никогда не скажем ему «это слишком дорого, давай придумаем что-то попроще». Кстати, я за свою жизнь сделала четыре режиссерских дебюта. Залог успеха в дебютном кино — это опытные люди рядом, но при этом их опыт ни в коем случае не должен подавлять творца. Ни режиссера, ни оператора. То есть продюсеру нужно уметь себя останавливать. Иначе ничего нового мы с вами в ближайшие сто лет не увидим.

Операторам сегодня особенно тяжело. В кино приходят молодые, талантливые ребята, снимающие очень круто. Но в полнометражные проекты их не берут, потому что у них нет ни имени, ни опыта. И они вынуждены устраиваться на дневные сериалы, снимать что-то примитивное по формату. Но после таких проектов на них оказывается клеймо, что ничего другого они не могут. А значит, снимать блокбастеры им уже никогда не доверят. Замкнутый круг!

— Можно ли сказать, что кино в нашей стране — прибыльный бизнес?

 
— Чтобы у кинокомпании была возможность себя содержать, она должна снимать заказной телевизионный продукт. Это условие выживания. Производство телевизионного контента дает определенную базу. Потому что сможешь ли ты заработать на полнометражном кино или нет — большой вопрос. Зарабатывают на нем единицы. Ты тратишь на производство фильма в среднем два года, и, если ничего на нем не зарабатываешь (а такое случается часто), существование твоей компании под угрозой. Права на ошибку у тебя нет. Провалы же далеко не всегда зависят от качества картины: важно, как ты проведешь прокат, дата выхода, интерес аудитории…

Но у нашего кинематографа есть и другая проблема. Часто продюсировать картины берутся люди, не имеющие даже базовых представлений об индустрии. В кинематографе, как и в других отраслях, должны работать профессионалы. Это в том числе и залог сохранения бюджета. Если мы пытаемся сэкономить и приглашаем неквалифицированных специалистов —получаем убытки. И это одна из причин, почему у нас так много убыточного кино.