Денис БОЧАРОВ

19.09.2019

В новинках — книги о музыкальных легендах: жизнеописание советского композитора Василия Соловьева-Седого и автобиография американской певицы, популяризатора русской рок-культуры на Западе Джоанны Стингрей.

Анатолий Макаров. «Очарованный музыкой. Судьба композитора Соловьева-Седого». 

М.: Издательский дом «Звонница-МГ», 2019

В нынешнем году у Соловьева-Седого, лучшего советского композитора 1940–1960-х, несколько круглых дат. Девяносто лет назад, в 1929-м, Василий Павлович поступил в Ленинградский центральный музыкальный техникум (ныне Санкт-Петербургский музыкальный колледж имени М.П. Мусоргского); тридцать лет спустя был удостоен Ленинской премии (за песни «В путь», «Версты», «Если бы парни всей земли», «Марш нахимовцев», «Подмосковные вечера»); наконец, в 1979 году автор незабвенных «Соловьев», «Вечера на рейде», «На солнечной поляночке», «Где ж ты, мой сад», «Услышь меня, хорошая», «Где же вы теперь, друзья-однополчане» и десятков других шедевров ушел из жизни. Так что публикацию книги Анатолия Макарова, посвященной жизнеописанию Соловьева (прозвище «Седой» наш герой получил еще в детстве, за выгорающие под деревенским солнцем волосы), можно считать своевременной.

Получился добрый, задушевный, проникнутый любовью и знанием дела текст. Единственная проблема: это все-таки не рассказ о судьбе композитора, как заявлено в названии. Скорее, перед нами заздравный, восторженный журналистский панегирик. О личной жизни Василия Павловича мы почти ничего не узнаем, на «творческую кухню» практически не проникнем. Вместо того чтобы представить вдумчивую, подкрепленную фактами монографию, Макаров встал на защиту якобы забытого Соловьева-Седова. Однако в подобной заботе знаменитый композитор явно не нуждается. Поэтому вывод («Песня — это неопровержимое доказательство бытия души. Как же можно забыть того, кто каждой своей песней наполнял смыслом миллионы душ...») выглядит несколько притянутым за уши.

Но есть в книге и правильные обобщения: «Он сумел понять, что в памяти людей, причем надолго, если не навсегда, останется песнями, сочиненными иной раз по наитию, под настроение, а иногда и по заказу, не говоря уж о чувстве гражданского долга, но всегда с ощущением своего естественного и счастливого права. Своего предназначения, унаследованного от крестьянских родичей, от питерского двора, от прекрасного и страшного времени, в которое ему довелось жить».

Дж. Стингрей, М. Стингрей. «Стингрей в Зазеркалье». 

М.: «АСТ», 2019

Перед нами — воспоминания симпатичной американки, волею судеб оказавшейся тридцать с лишним лет назад в самом горниле того, что сегодня принято обозначать термином «русский рок». «Стингрей в Зазеркалье» — продолжение первого автобиографического труда «Стингрей в стране чудес». Борис Гребенщиков сказал о Джоанне: «Ее наивная отвага, любознательность и щедрость сотворили своего рода «дорогу жизни» для рокеров Петербурга 80-х: она привозила нам то, что было нужно, чтобы играть музыку, а увозила в большой мир не только записи наших песен, но и саму весть о том, что мы существуем. Если бы не ее «Красная волна», еще долго не было бы никаких пластинок «Аквариума» на фирме «Мелодия» и гастролей «Кино» по Европе. Эта бесстрашная дева бросила нам спасательный круг и изменила все».

Не сумевшая сделать полноценную карьеру панк-певицы у себя в стране, юная Джоанна Филдз обратила взор на «империю зла», которой подспудно симпатизировала — как явствует из книг, в пику отцу, убежденному антисоветчику. С конца 70-х постепенно начал налаживаться культурный обмен между Советским Союзом и Штатами — прежде всего в области студенчества. Попала в эту волну и наша героиня. Главное, что подстегивало юную Филдз (псевдоним Стингрей она взяла уже здесь, в целях конспирации, когда с середины 80-х стала мотаться из Америки в СССР и обратно по несколько раз в год) в бесшабашном стремлении преодолевать многочисленные препятствия «железного занавеса», — случайно подслушанная информация: в России тоже есть рок. «Я рассмеялась, представив себе, как этот рок может выглядеть на фоне хорошо известных мне американских звезд», — вспоминает Джоанна. Но в первый же приезд, познакомившись с подпольными записями некоторых групп («Аквариума», «Кино», «Поп-механики», «Странных игр» и других), заморская гостья была посрамлена. А главное — удивлена, очарована и воодушевлена. С тех пор в ее жизни появилась новая благородная цель, постепенно превратившаяся чуть ли не в миссию: при помощи музыки пытаться навести мосты между странами. Стингрей познакомилась с главными советскими рокерами, общалась, тусовалась и музицировала с Борисом Гребенщиковым, Севой Гаккелем, Виктором Цоем, Юрием Каспаряном (кстати, за гитаристом «Кино» Джоанна некоторое время даже была замужем), Сергеем Курехиным, Константином Кинчевым, Гариком Сукачевым. Сначала контрабандой, а потом более-менее официально привозила из Америки инструменты и аппаратуру, которых у нас было не достать. Пробила первый официальный виниловый релиз отечественного рока, вышедший на Западе: знаменитая двойная пластинка «Red Wave: Four Underground Bands from the USSR» с записями «Аквариума», «Кино», «Алисы» и «Странных игр» сегодня является раритетом.

Об этих годах, когда Стингрей была скорее советской гражданкой, нежели американской подданной, об этих героях «пресловутой Красной волны» (как пел Кинчев в небезызвестном программном опусе «Алисы» «Все это — рок-н-ролл») и об этом в чем-то романтичном, в чем-то разгульном, где-то безыдейном, а порой, что греха таить, безобразном времени и пишет добрая фея русского рока на страницах воспоминаний.

Полноценная, взвешенная история отечественного рока до сих пор не создана (хотя попытки предпринимались неоднократно). Однако если подобное исследование когда-нибудь появится, без упоминания или даже подробного рассказа о деле Леди Джо обойтись будет невозможно. И книги «Стингрей в стране чудес» и «Стингрей в Зазеркалье» явятся здесь незаменимым подспорьем.