Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

15.05.2014

1 мая Владимир Путин вручил золотую медаль «Герой Труда Российской Федерации» Алисе Аксеновой — бывшему генеральному директору Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Биография этой «железной леди» впечатляет: полвека руководства огромной империей, поначалу состоявшей из двух бедных провинциальных музеев. «Культура» поздравила Алису Ивановну с заслуженной наградой и расспросила о судьбе, комсомольской юности и спорах с властями. 

культура: У Вас много государственных наград. Как воспринимаете звание Героя Труда?
Аксенова: Как высшее признание. В музее не каждый останется работать. Меня часто спрашивали: зачем, мол, это надо — низкая зарплата, споры с обкомом... Каждый конфликт грозил снятием с работы. Но всегда случалось невероятное: приезжавшие высокопоставленные чиновники другими глазами смотрели на ситуацию, и вместо расправы я получала очередной орден. Так незаметно прошло полвека.

культура: А попали Вы в музей...
Аксенова: Совершенно случайно. Работала секретарем обкома ВЛКСМ. Знаете, что бы сейчас ни говорили, комсомол оказался хорошей школой, научившей разговаривать с людьми, решать поставленные задачи. Я считалась перспективной — готовилась к партийной карьере. Однако когда через два месяца после рождения сына вышла на работу — а декретный отпуск был тогда короткий, — пропало молоко. Ситуация кошмарная, смесей нет. Я взмолилась в обкоме партии: дайте мне тихую работу! И вот — судьба. Незадолго до этого, в 58-м, Владимирский музей объединили с Суздальским. Мне предложили должность директора.

культура: Не пожалели?
Аксенова: Один человек как-то сказал: «Да что у Вас в жизни было, кроме музея...» Но это богатая жизнь. Начинали в 1960-м скромно: Владимирский музей — небольшой, построенный на средства любителей. В Суздальском залы отапливались печкой-буржуйкой. Одним из первых приказов — а секретарши у меня не было, писала сама — запретила вывешивать белье и копать грядки на музейной территории, держать скот. Сейчас бы, наверное, решила, что ситуация слишком сложная, не справлюсь. А тогда не было раздумий. Я из того поколения, для которого существует слово «надо».

культура: Как преодолевали трудности?
Аксенова: С большим нервным напряжением. У меня вся жизнь шла зигзагами. Пережила два страшных фельетона — один в «Правде», другой в «Крокодиле», который назывался «Бабка Анисья спешит в музей». Автор упрекал меня в том, что в музее слишком много икон. Предъявляли претензии: почему, мол, не показываю преимущество советского образа жизни. Что ж — стала собирать экспозицию: к счастью, еще живы были старые большевики. Открыли выставку в октябре, показали на ВДНХ и получили серебряную и две бронзовые медали. Это мои первые награды. Никогда не работала корысти ради: предлагали и более высокие должности. Например, хотели утвердить заведующей отделом пропаганды горкома. Отказалась. Говорю: уже полюбила музей.

культура: Чем больше всего гордитесь?
Аксенова: Сложно сказать... Когда у матери много детей, как ей выделить одного? Наверное, особенно дороги две работы: восстановление мраморного мавзолея Дмитрия Пожарского, взорванного в 1933 году, и завершение работ по Спасо-Евфимиеву монастырю, в котором 44 года находилась тюрьма.

культура: А самый трудный случай?
Аксенова: Это было в начале перестройки: критическое время, все шалили. Секретарь суздальского райкома, местный царь и бог, подумал: почему музей зарабатывает деньги в Суздале и отдает их во Владимир? Нужно разделить музеи и суздальский филиал объединить с совхозом. Сейчас это звучит сюрреалистично, а тогда решение приняли на районной партийной конференции! И вот я сижу и плачу. Вдруг звонок. На том конце провода — Владимир Глотов, ответственный секретарь «Огонька». Говорит: «Нашел записную книжку, Вы там упомянуты. Помните — гуляли втроем: Вы, Тарковский, который тогда снимал «Андрея Рублева», и я? Как поживаете?» Отвечаю: «Случилась беда. Не знаю, что делать». Глотов посоветовал написать статью. И «Огонек» ее напечатал — огромный убедительный текст о нелепости подобного партийного решения. Музей спасли.

А в последние годы в Суздале шла война из-за лугов — многим хотелось застроить их домами с безвкусными башенками, превратить в очередную Рублевку. Кое-где уже вбили колышки... Однако я победила. Был принят первый в России закон — пусть и местного уровня — о придании статуса памятника культуры именно лугам. Это важно: ведь любая церковь вписана в ландшафт. Борьба оказалась не на жизнь, а на смерть, но она того стоила.

культура: Характер закалился в тяжелые военные годы?
Аксенова: Нам, пионерам, выдавали тогда по 50 граммов хлеба. И если кому-то приходила похоронка, решали: не будем сегодня есть. И относили пайку в семью, где случилось горе. Никто этому не учил. Время такое было. Помню, как встретила День Победы. Папа уже погиб. Мама разбудила в четыре утра, заплакала: дети, вставайте, победа! А я почему-то спросила: «Хлеб и сахарный песок у нас будет без папы?» И мама — она не работала — уверенно ответила: «Конечно! А по праздникам — даже пироги».

культура: У Вас необычное имя — Алиса...
Аксенова: В то время очень редкое. Это теперь появилось много Алис, некоторых даже назвали в честь меня (смеется). Мама рассказывала, что хотела выбрать хорошее имя. Читала роман, а там героиня — Алиса. В честь нее меня и назвали. Я была очень недовольна. А теперь привыкла. Могла ведь стать какой-нибудь Марией Ивановной... А оказалась Алисой — в стране не только чудес, но и проблем.

культура: С января нынешнего года Вы работаете советником губернатора Владимирской области. По музею не скучаете?
Аксенова: Прихожу туда как в родное место. Но всему свое время... Все-таки ушла в 82 года. Подготовила хорошего преемника. Правда, люди до сих пор обращаются — на улице, в больнице... Привыкли. В музее 38 лет со мной работал один и тот же водитель. В перерыве, пока еще не была оформлена советником, часто брала такси. Многие, особенно пожилые, возили бесплатно. Мол, не будем брать деньги, Вы столько сделали... А один таксист просто убил. Говорит: «У нас три знаменитости в городе: Золотые ворота, Владимирский централ и Вы».