Денис БОЧАРОВ

04.03.2025

«В осенней мгле московские бульвары учили жизни вместо букваря. В районе Пушки все кафе и бары сегодня помнят Саню-стихаря». Автор строк поскромничал: география куда шире — имя Александра Шаганова, отмечающего юбилей 4 марта, известно и далеко за пределами столицы. Талантливый поэт сегодня — собеседник «Культуры».

— Александр Алексеевич, знаю, вы не большой любитель публично отмечать дни рождения.

— Вы правы. Отгуляв свой «золотой» юбилей — пятидесятилетие, я предпочитал отмечать свои личные календарные даты в уединении — например, посещал с женой музеи, перечитывал любимые книги, слушал хорошую музыку и все в этом духе. Но сейчас, в преддверии солидной круглой даты, поклонники моего скромного дарования арендовали кафе в центре Москвы, где я в день своего юбилея устрою небольшой творческий вечер: почитаю стихи, попою песни, отвечу на вопросы и так далее. Планирую устроить концерт-встречу для близких людей.

Этот день будет для меня насыщенным: перед празднованием состоится заседание Российского музыкального союза, членом которого я являюсь, запланирован еще ряд встреч. Получается, юбилей пройдет в делах и заботах, чему я несказанно рад. А после того, как страсти утихнут, надеюсь тихо отдохнуть: съездить на какое-нибудь побережье, в санаторий, дом отдыха — вот такой подарок на юбилей я хотел бы себе организовать.

— Вы упомянули исполнение песен. То есть поэт Шаганов — еще и композитор?

— Есть такое дело. Видите ли, когда я только ступал на эту творческую стезю, не предполагал, что буду когда-нибудь выступать перед публикой: петь, играть на гитаре... Я был закомплексованным, стеснительным человеком, я и сцена в моем понимании были несовместимыми. А теперь я, преодолев природную робость и слегка поднаторев в поп-музыкальном бизнесе, незаметно стал Артистом Артистычем (смеется).

Я постепенно пришел к выводу, что комплексы, полученные от рождения, — не так уж и плохо. Их следует возлюбить: они даются во благо, преодолевая их, становишься целостной личностью.

А песни, которые я планирую исполнить, сочинены для друзей — никаких амбициозных целей они не преследуют. С одной стороны. С другой — каждый раз, когда я сочиняю стихи, в голове моей, разумеется, есть некий внутренний напев. Но вот мой друг Игорь Матвиенко, когда я ему в мелодической манере предлагаю свой новый текст, обрывает меня примерно так: «Ради Бога, не напевай свой мотив! Просто почитай, а еще лучше вышли по почте! Ты всегда интонируешь примерно одно и то же. К тому же от твоего мотива трудно избавиться».

— Шестьдесят лет для вас — это много или мало?

— Шестьдесят — для человека, рожденного в Советском Союзе, некий рубикон. Мы понимали, грянет день, после которого ты отправишься на заслуженный отдых. Тогда наступит некое философское переосмысление жизни, когда ты уже будешь не столько частью коллектива, сколько предоставленным самому себе индивидуумом. Вспоминаются строчки из песни тех времен: «Тетя Тоня с пошивочной фабрики с понедельника вышла на пенсию, и сидит она дома с подарками, заворожена новою песнею...»

Но я эту дату встречаю во всеоружии, дабы не потерять жизненный тонус. Ведь мой собирательный лирический герой до сих пор подпитывается студенческой эпохой: необходимо смотреть на мир удивленными глазами, а не усталым взором бывалого господина. Единственное, к чему придется привыкнуть, — все, сплошь и везде тебя будут величать по имени-отчеству (улыбается).

— Вы упомянули Матвиенко. Игорь Игоревич долгое время позиционировал себя как композитора малых форм — песен. Но вот подобрался к созданию оперы. А вы не думали создать нечто масштабное, поэму например?

— Это можно, и мысли такие есть. Но здесь свои подводные камни. Поэму написать, разумеется, смогу — да вот только как ее в современном, «тик-токовом» мире прочесть? Крупные формы сегодня мало кого интересуют, да и продать большое сочинение сегодня непросто.

Я трезво оцениваю масштабы своего творческого «я». Умения написать большое стихотворное произведение у меня, думаю, хватит, но менять «аэродромы» боязно, понимаете, о чем я? Группа «Любэ», кстати, изрядно потеряла за те десять с лишним лет, что Игорь посвятил созданию оперы «Князь Владимир», — ведь сколько замечательных песен он мог бы сочинить за эти годы! Мы на долгое время потеряли Игоря Игоревича в «оперных коридорах». Мы, конечно, с радостью восприняли это масштабное творение, но надеемся, что теперь Матвиенко вернется к написанию простых и любимых народом песен.

— Но вы продолжаете сочинять в собственном режиме, верно?

— Да, на днях смонтировали клип на песню «Ушанка набекрень», которую я написал в соавторстве с Вячеславом Малежиком. Она, мне кажется, на сто процентов отвечает реалиям сегодняшнего дня, к тому же резонирует с предстоящим праздником — 80-летием Великой Победы. Позвольте, я процитирую текст:

Такие же, как мы, обычные ребята

Из шумных городов и тихих деревень,

Они ушли на фронт дорогами солдата,

А им по двадцать лет, ушанка набекрень.

Ушанка набекрень — всему еще начало,

Ждут песни и стихи, ждут добрые дела.
Украла их война и с пулей повенчала,
Таких вот молодых у жизни отняла.

Они ушли на фронт, ушли, недолюбили,
В холодные ветра они легли в рассвет,
Чтоб мы с тобою, брат, на этом свете жили,
Чтоб мы с тобой, сестра, росли, не зная бед.

Такие же, как мы, родные наши люди
В тебе, мой друг, во мне живут их голоса,
И, глядя в небеса, на праздничном салюте
Я вижу всякий раз их светлые глаза...

— Очень проникновенно, Александр Алексеевич, видно, что писали от души, от сердца! А всегда ли получается «взнуздать» в себе вдохновение?

— Надо относиться к себе как к спортсмену. Он ведь постоянно тренируется, верно? Вот и в моем случае: песенная поэзия — часть непрерывного литературного процесса. У меня ведь далеко не всегда все с налета получается. Скажем, попросили меня недавно написать песню для фильма. Я написал, но в картину она в итоге не вошла. Всякое случается...

Если же рассматривать профессию поэта-песенника более масштабно... Когда я только приступал к сочинению, поставил перед собой задачу: чтобы мои песенные тексты все равно воспринимались бы глазами — чтобы их можно было прочитать на бумаге и при этом не обломаться, понимаете? Да, у меня песенные стихи, но я всегда старался относиться к ним как к поэзии, которую можно читать с листа.

Несколько лет назад одна наша выдающаяся певица, ознакомившись с моими стихами, то есть прочитав их в отрыве от музыки, отметила: «Саша, ты все время напираешь на то, что ты поэт-песенник, а ведь нет — ты настоящий большой поэт!»

Вообще, мне кажется, термина «поэт-песенник» гнушаться не следует: все наши великие предшественники шли этой тропой — Добронравов, Поперечный, Рождественский, Дербенев... Поэт-песенник — это звучит гордо. Сейчас почему-то люди считают, что поэт-песенник — это примерно то же самое, что артист-кукольник или, прости Господи, мать-одиночка. Но не следует забывать: хорошее литературное слово — то, что делает песню песней. Искренность, исповедальность, чувственность — вот это, на мой взгляд, в опусах современных авторов текстов отсутствует. Многие их сочинения больше напоминают ярмарку тщеславия, чем самоценные произведения.

Поэты великой советской эпохи так или иначе в песнях отметились. А где сегодняшние творцы? Давно ли мы слышали с экрана песню, которая ушла бы в народ? Где новая «Темная ночь», «Романс Лапина» из «Верных друзей», где «Песня про зайцев»? А знаете, почему их нет? Потому что кинематографистам жалко тратить на это время и средства. Им куда важнее диалоги, броские фразы и так далее. Получается, что мы сами себя обедняем.

— Может быть, проблема в том, что в области популярного искусства наступило время продюсеров, а не творцов?

— В точку попали. Авторам нужно уделять побольше внимания, поскольку они сегодня находятся в тотальном загоне, скажем так. О них все забывают, а это несправедливо. Сейчас ведь как принято: артисты идут по красной дорожке, а авторы тайком прокрадываются через черный ход: «Вы проходите, встретимся на банкете». Но когда поэт или композитор на этот условный банкет приходит, обнаруживается — все уже съедено до них (смеется).

Имена авторов должны быть известны широкой аудитории в не меньшей степени, чем имена исполнителей. Мою песню «Конь» давно уже принято считать народной. С одной стороны, это приятно. Но с другой, народная — значит, ничья. Иногда подобное положение вещей огорчает.

Эстраду делают прежде всего авторы — если их не будет, что останется делать артисту, зачем он нужен? Но и к авторству надо подходить серьезно, ибо создатели глупых стишат и второсортных мелодий — не более чем «калифы на час», завтра о них никто не вспомнит. Поколенческие песни, произведения на века получаются, когда в них присутствуют самоценная музыкальная тема и грамотный текст.

— Ваше творчество многолико: от хэви-метал-группы «Черный кофе», для которой вы написали текст песни «Владимирская Русь», до проекта «Фабрика», один из главных хитов которого — сочиненные вами «Девушки фабричные». Как вам это удается?

— Каждый раз, приступая к созданию поэтического текста, я стараюсь посмотреть на мир глазами человека, который будет этот текст пропевать. Понятное дело, что поклонники «Черного кофе» отличаются от фанатов «Иванушек».

Важно вот еще что: сочиняя, я всегда стараюсь способствовать смягчению нравов. Мой лирический герой хочет поселить в людских душах надежду, успокоение, улыбку, теплоту. Агрессия моим произведениям чужда.

— Уже не первый год вы с Симоном Осиашвили проводите творческие вечера, называемые «Музыкально-поэтический батл». Как возникла идея проекта?

— Однажды мы с Симоном решили — неплохо бы устроить некий интерактивный конферанс. В рамках этого иронично-серьезного состязания мы демонстрируем наши достижения — благо и у него, и у меня послужные списки внушительные.

Но мы эту тему хотели бы развить. В ближайшее время, надеюсь, к нам примкнет Виктор Пеленягрэ. Вообще, в наших планах провести большой турнир поэтов-песенников, куда думаем подключить Ларису Рубальскую, Михаила Андреева, Константина Арсеньева, Карена Кавалеряна, Маргариту Пушкину. Это умнейшие люди, написавшие песни, под которые мы знакомимся, женимся, рожаем детей... Проблема в том, что языком этих поэтов говорят поколения, но люди их толком не знают. Такое досадное положение вещей надо исправлять!

— Слышал, в этом году готовится специальное мероприятие, посвященное вашему творчеству...

— Верно. С 3 по 6 мая в Санкт-Петербурге пройдет фестиваль «Поем песни на стихи Шаганова». В нем примут участие люди разных возрастных категорий, и они будут исполнять мои песни — представляете, какой это для меня праздник! Я с нетерпением жду этого конкурса, венцом которого станет гала-концерт на Невском проспекте, в концертном зале «Колизей».

— Вы не первый год серьезно увлекаетесь живописью. Как обстоят дела в этой сфере деятельности?

— Плодотворно и успешно, новые работы пишутся, проходят выставки. Кстати, помимо призов, которые вручат организаторы вышеупомянутого фестиваля, я еще победителям подарю свои картины — акварели от более-менее известного поэта и начинающего живописца Шаганова (смеется).

Но все же не такого уж начинающего — меня недавно избрали почетным членом Академии художеств. На торжественной церемонии Зураб Церетели вручил мне мантию. Я даже немного стушевался — ведь это не признание того, что Александр Шаганов научился рисовать, а нечто большее. Выходя из зала, спрашиваю миловидную смотрительницу мероприятия: «А кому мне мантию-то сдавать?» Она отвечает: «Сдайте ее своей жене — отныне эта мантия ваша».

— Напоследок позвольте, Александр Алексеевич, задать вам философско-ироничный вопрос. Все мы люди смертные, рано или поздно будем преданы земле. Какая надпись на надгробном камне вас бы устроила?

— Ха-ха, а примерно такая: «Александр Шаганов. Годы жизни. Недополученные гонорары просьба отправлять в Фонд Шаганова по нижеследующим реквизитам». Помните, как в одной малоизвестной песне Высоцкого: «Ему платят рупь, а мне — пятак! Пусть теперь мне платит неустойку!» (улыбается).

Фотографии: Андрей Никеричев и (на анонсе) Сергей Ведяшкин / АГН Москва.