Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

20.08.2021

Юбилей «лампочки Ильича» стал реквиемом по художникам, изобретателям, инженерам.

Неспокойные 1920-е были для Советской России удивительным и плодотворным временем, полным надежд и мечтаний, так что за суховатым названием выставки «Электрификация. 100 лет плану ГОЭЛРО» скрывается множество блестящих идей и изобретений. От терменвокса Льва Термена до огромного глобуса на 2 тысячи человек — Светопамятника 10-летию Октябрьской революции авторства художника Григория Гидони, которому нынешняя выставка возвращает славу изобретателя. Гидони создал концепцию светоискусства и вместе с инженерами разрабатывал устройства, которые могли бы ее воплотить: тот же глобус из матового стекла должен был звучать и светиться. Увы, гениальные прозрения мастера — как и идеи других художников и изобретателей — оказались не нужны советской стране. Глобус был воплощен только в виде макета — его можно увидеть на выставке — а самого художника причислили к японским шпионам и расстреляли.

Куратор выставки Александра Селиванова совсем недавно произвела фурор другой экспозицией, «ВХУТЕМАС 100. Школа авангарда», и у этих проектов много общего: вдумчивый подбор архивных документов, акцент на человеческих историях, эффектный дизайн. «100 лет плану ГОЭЛРО» — не столько рассказ об этапах электрификации (хотя об основных вехах и главных участниках информации достаточно), сколько знакомство с произведениями художников, которым электрификация буквально вскружила голову. Формально выставка разделена на несколько блоков — например, «Свет», «Ток», «Линии», — и технические «гики» обнаружат здесь много интересного. Чего стоят экспонаты из собрания коллекционера и исследователя Егора Сухова, которые можно увидеть в разделе «Линии»: арматура для крепления проводов, чугунные детали опор ЛЭП, а главное — фарфоровые изоляторы: как заграничные, которые в 1920-е активно использовались в СССР (свое производство удалось наладить далеко не сразу), так и отечественные — внешне несколько отличающиеся от американских и немецких. Как рассказал журналистам Егор Сухов, в экспозиции есть даже изолятор с исторической линии Шатура — Москва — первой в СССР ЛЭП 115 кВ, на которой использовались двухцепные металлические опоры. Собиратель пояснил: «Чудом удалось найти — от этой линии мало что осталось, поскольку она была полностью заменена. Другие линии частично уцелели. Так, если ехать по трассе М-4 в сторону Каширы, справа и слева можно увидеть сохранившиеся старые опоры ЛЭП».

Коллекционер также рассказал, как находит удивительные экспонаты:

— Беру карту старых линий и смотрю, где они проходили. Иду пешком по маршруту — смотрю, не оставили ли что-нибудь монтеры. Вообще, они должны вывозить старые детали, но часто этого не делают — так удается обнаружить уникальные образцы. Последнее время сотрудничаю с различными музеями, с их помощью удается снять «исторические» изоляторы со старых опор. Иногда сам снимаю — получаю нужную «бумагу» и лезу наверх.

Здесь же, в разделе «Линии» показан уникальный фотоархив инженера Вадима Гульденбалька, участвовавшего в крупных энергетических проектах. Александра Селиванова рассказала журналистам:

— Он увлекался фотографией и детально снимал процесс установки ЛЭП. Впоследствии его вдова передала архив в музей Мосэнерго. Про самого Гульденбалька мало что известно, хотя он выпустил несколько учебных пособий. Удалось выяснить, что у него было пять братьев — почти все оказались репрессированы как белогвардейцы (один погиб в Первой мировой. — «Культура»): уцелел лишь Вадим.

Истории ярких взлетов и страшных падений скрыты практически за каждым документом или экспонатом. Скажем, черно-белые фотографии Днепрогэс напоминают об удивительном везении одного из его создателей — архитектора Виктора Веснина. «Даже когда конструктивизм начали жестко критиковать, Виктора и его брата Александра не трогали, — рассказала журналистам Александра Селиванова. — Например, спроектированный ими культурный центр ЗИЛ — который долго строили и открыли лишь в середине 1930-х — пример чистого конструктивизма. Аскетичная модернистская архитектура была воплощением того, как «нельзя» строить, однако никто и слова не сказал».

Массовые чистки 1930-х затронули и электрификацию. По словам Юлии Шулениной, историка архитектуры НИУ ВШЭ, сотрудника музея Мосэнерго, большая часть тех, кто участвовал в принятии плана ГОЭЛРО, были репрессированы: уцелели около пяти человек. Множество ученых и инженеров стали жертвой дела Промпартии — политического процесса по сфабрикованным делам о «вредительстве»:

— Их обвиняли в том, что они пытались остановить работу электростанций, свергнуть правительство. Главным подсудимым стал Леонид Рамзин (директор Теплоэнергетического научно-исследовательского института имени В. И. Гриневецкого и К. В. Кирша, ныне — Всероссийского теплотехнического института. — «Культура»). Ленин называл его «лучшим топливником в России», однако 1930-е никого не щадили. Рамзин дал показания против участников дела Промпартии, они были приговорены к ссылке либо расстрелу. Сам Рамзин в итоге получил тюремное заключение и продолжил научную работу: создал революционный проект для своего времени — первый российский прямоточный котел — что в итоге приблизило теплофикацию. Поначалу электростанции вырабатывали только электричество: теплофикация началась в 1930-е — когда они стали вырабатывать не только свет, но и тепло. Сам Рамзин впоследствии взбирался по карьерной лестнице, получал награды.

Впрочем, в истории электрификации были не только темные, но и светлые страницы. Для многих художников технологический рывок стал источником вдохновения, в частности для архитектора Якова Чернихова, в своих работах вдохновлявшегося паутиной проводов ЛЭП. Или для Александра Лабаса, изящно вплетавшего телеграфные вышки в приморский пейзаж. Поэт-конструктивист Илья Сельвинский, устроившийся электросварщиком на Московский электроламповый завод, выпустил авангардный номер «Электрозаводской газеты», превратив ее в целостное произведение — от передовиц до викторины. Среди объявлений, например, встречается такое: «Сбежал пес: / По ветру нос, / Животное неопрятное — / К труду — грыжа. / Масти рыжей / С белогвардейскими пятнами».

И конечно, мощным источником вдохновения оказался электрический свет, заливший города.

— До революции Москва и Петербург подсвечивались — особенно во время коронации, — пояснила Александра Селиванова. — Использовались шкалики с маслом, газовые ламы и фонари. Но в 1920-е и особенно в 1930-е электрифицированные уличные установки сделались повсеместными: в итоге создается совершенно новый образ города. Свою лепту внес и электрический транспорт. Городской трамвай запустили еще до революции, однако в 1933 году на линию вышел троллейбус, а в 1935-м открыли метро. Так возник полностью электрифицированный город, который сейчас исчезает на наших глазах: в Москве мы лишились троллейбуса и постепенно лишаемся трамвая.

Электрификация со временем «накрыла» всю страну, однако оставила зияющие раны — в судьбах художников и изобретателей, а также их родных. О многих впоследствии забыли, и выставка дает пищу для бесплодных, но сладостных размышлений: если бы идеи этих мечтателей все-таки оказались воплощены — где бы мы были сейчас и как оценивали головокружительные события вековой давности.

Фото: Сергей Ведяшкин/АГН «Москва»