Андрей САМОХИН

06.04.2017

Накануне 12 апреля принято не только вспоминать о славном космическом прошлом, но и строить планы на будущее. Отраслевые вести последних лет, конечно, не очень располагают к этому. Однако даже сегодня есть поводы для оптимизма, утверждают эксперты, знакомые с общей диспозицией. В их числе член-корреспондент Российской академии космонавтики имени Циолковского, кандидат технических наук Андрей ИОНИН.

— Люди, которые ни во что хорошее в России не верят, безусловно, цепляются — кто с горьким сарказмом, а кто и с радостью — за новости об очередном нашем космическом сбое, — говорит Андрей Ионин. — Тем более таком, как недавно нашумевший инцидент с заменой штатного припоя на Воронежском мехзаводе в деталях двигателей ракет-носителей «Протон-М». Результатом стал отзыв 71 готового изделия уже с Байконура, подвижка всей программы запусков. 

Кстати, как выяснила комиссия, припой там применялся дороже, а не дешевле, чем в конструкторской документации, — просто менее жаростойкий. Так что речь идет, скорее всего, не о банальном воровстве, а о путанице, низкой дисциплине производства.

Но то, что происходит сегодня, — это вершки. Корешки же глубоко в 90-х, когда космонавтика перестала быть заботой государства, ее отпустили в свободное плавание. Основной заказчик снизил запросы в 20 раз! Выживет — не выживет. Устояла — в основном за счет внутренних ресурсов.

В начале 2000-х, когда появились деньги, надо было не просто механически вкладываться в отрасль, но проводить структурные реформы в соответствии с изменившимися реалиями, а главное — под стратегию развития страны. Увы, хотя отраслевой бюджет вырос с 90-х в разы, это не дало нового дыхания. С 2014 года деньгопад со стороны государства в силу объективных причин поредел, и старые неурядицы полезли наружу в виде эксцессов. Здесь ведь такая сфера, где ошибки и недоработки сразу оказываются на виду и на слуху, влияют на имидж страны. 

Реформа в отрасли началась десятилетием позже, чем следовало бы. На мой взгляд, картина во многом схожа с той драмой, которую переживает ныне РАН. Там тоже перемены сильно запоздали. Почему? Думаю, ответ коренится не только в нашей традиционной инерции, а еще и в том, что правительственные чиновники с советского детства привыкли воспринимать академиков и конструкторов как людей мудрых, способных к самоанализу и предвидению. Мол, дать им, корифеям, средства, а они сами лучше разберутся, что и как. Однако этого не произошло. Государству в итоге пришлось вмешиваться. Ни ФАНО, ни объединение заказчика (Роскосмос) и исполнителя (ОРКК) в одной госкорпорации, по-моему, не были идеальными решениями. Но я их не готов критиковать просто потому, что с другой стороны не возникло адекватных альтернативных предложений. А руководству страны нужен человек, с которого можно спросить в отрасли за все. В моменты всеобщей мобилизации такой жестко централизованный подход, наверное, оправдан. Правда, есть тут и минусы, связанные с самой сутью космонавтики: решение одних тактических задач в ней контрпродуктивно — нужно смотреть далеко за горизонт.

Тот же космодром Восточный, а мне довелось в 2007-м быть среди его основателей, рассматривался изначально не только как «еще один Байконур», но и кластер развития всего дальневосточного региона. Пока не сложилось...

В основе всех аварий, ЧП, скандалов в космической сфере в последние годы — исключительно человеческий фактор. То есть налицо серьезнейшая проблема отбора кадров, их мотивации, ответственности. Советские принципы, обеспечивавшие высочайшую надежность техники за счет личной собранности персонала сверху донизу, подкрепленные материальным стимулированием, патриотической гордостью первопроходцев, наконец, пренебрежением издержками, — по большей части в прошлом. Надо выстраивать эти системы заново, в первую очередь — управление качеством. И эта работа сейчас ведется. Просто не так быстро, как хотелось бы, речь ведь идет о людях, а не о технике. 

Я считаю, например, то, что обнаружили несоответствие припоя и отозвали двигатели, — факт отрадный, свидетельствующий о том, что лечение идет. 

Хуже другое — у нас до сих пор нет стратегии развития космонавтики. Что мы хотим от гражданского космоса через 20, 30, 50 лет? Куда собираемся полететь, зачем? Обсуждаются варианты, но генерального ответа, как это было у Королева, не имеется. Его не может родить Роскосмос изнутри, он должен быть поставлен государством, обществом и наукой как общенациональная цель. 

Уже пора определяться, что Россия будет делать на орбите после окончания срока действия МКС. Объявленный дедлайн — 2024 год, это очень скоро. Надо, полагаю, активнее развивать в данном контексте сотрудничество со странами БРИКС, ШОС.

Резюмируя, подчеркну, что я не сторонник панического взгляда на российскую ракетно-космическую отрасль. Несмотря на явные недуги, у нее огромный нереализованный потенциал. Прежде всего в смысле достойного места в международной кооперации, где сегодня важнее участие в составе авангарда, а не призовая ступенька. Ну, и поддержание национального престижа в виде собственных проектов при кооперации с международными партнерами нам тоже вполне по силам.

Нам всем предстоит отыскать такую «точку приложения сил», которая вернула бы к космонавтике кровный интерес государства и коммерческую заинтересованность инвесторов. 

Иллюстрация на анонсе: Виталий Подвицкий