Филипп Перкон, основатель фестиваля Russian Film Week в Великобритании: «Еще совсем недавно в британском прокате выходило всего два российских фильма в год»

Максим ГОРДАНОВ

17.12.2020



«Культура» поговорила с британским продюсером о том, почему он стал пропагандировать продукцию российской киноиндустрии за рубежом и насколько это интересно европейскому зрителю.

— Откуда у вас такая любовь к русской культуре и почему вы решили делать именно кинофестиваль?

— На самом деле это довольно долгая история, если ее рассказывать со всеми подробностями. Я родился в Стокгольме, но папа и мама у меня русские. Переехав в Англию, еще в школе начал организовывать какие-то мероприятия. Первым было состязание по ораторскому искусству. Мне тогда сразу больше понравилась роль продюсера, чем выступающего. Оказавшись в университете, чтобы учиться на банкира-экономиста, я создал до сих пор существующую конференцию Russian Business Week. Тогда все восторгались успехами российской экономики, и мы начали приглашать в этот дискуссионный клуб видных политиков и бизнесменов из России. В процессе общения со многими людьми я почувствовал уверенность в необходимости укрепления связей с исторической родиной. Начал подтягивать язык, который стал уже немного забывать, ездить на родину предков и заболел русской культурой. Смотрел много русских фильмов, к чему меня приучили родители с детства, как и к программе «Городок». По-моему я посмотрел абсолютно все выпуски (смеется). Так что для меня окном в Россию стал именно кинематограф.

Работа банкиром продолжалась недолго, и позже я стал совмещать деятельность в венчурном фонде с организацией концертов российских артистов в Англии. В частности, на 60-летие Бориса Гребенщикова мы устроили его выступление в Royal Albert Hall. Но это было, скорее, хобби. В 2016-м, ставшем Годом кино в России и одновременно Годом литературы и языка Великобритании и России, британский консул вместе с Михаилом Швыдким выступили с инициативой проведения кросс-культурного фестиваля на 5-10 кинопоказов и предложили мне заняться его организацией, как человеку с опытом в смежной сфере. Тогда и была разработана концепция Недели российского кино. После абсолютного аншлага на одном из показов в старейшем английском кинотеатре Regent Street Cinema я понял, что это действительно нужно людям, и принял решение двигаться дальше.

— Расскажите об аудитории фестиваля, какие фильмы вызывают наибольший интерес у зрителя и способно ли современное российское кино сформировать объективное представление о стране и разрушить стереотипы?

— В первые годы аудитория фестиваля примерно на 80-90% состояла из русскоговорящих, в том числе приехавших из стран СНГ и тех, кто изучает язык. И всегда моей задачей было попытаться уравнять проценты, чтобы было интересно не только диаспоре, но и всем остальным. Ведь главное — показать, что такое Россия, для заинтересованных людей фильмы тоже могут стать своеобразным мостиком в страну. Можно сказать, что это такая «культурная дипломатия». Кстати, в последние годы соотношение уже 60 на 40, так что прогресс очевиден (улыбается). С самого начала у меня была задумка не ограничиваться определенными жанрами, а представить всю возможную палитру русского кино, в том числе и для того, чтобы максимально расширить аудиторию. Наших зрителей я разделяю на две категории. Первая — это в основном представители диаспоры, которые считывают культурный код фильма, знают режиссера или актеров. В целом смотрят кино так же, как и вы в России, только с небольшим опозданием. 

Вторая состоит из интернациональной публики, которая заполняет залы, толпится в очереди на показ фильма Андрея Звягинцева «Нелюбовь» и почти полностью игнорирует близкие по стилю картины не только дебютантов, но даже известных режиссеров. По моим подсчетам, в Англии есть всего 4% зрителей, готовых смотреть кино на иностранном языке с субтитрами (не обязательно русскими). Все остальные живут в мире англо-американского мейнстрима, где существует один язык и субтитры не признаются в принципе. Именно четырехпроцентной аудитории нужен какой-то якорь, бренд, чтобы зацепить внимание и выбрать конкретный русский, корейский, чешский или французский фильм. В данном случае Звягинцев как раз и есть бренд. Также огромной популярностью пользуются фильмы про космос, например «Время первых». Вот вам еще один бренд. Кроме этого, здешнему зрителю всегда интересна непривычная трактовка каких-то исторических событий, которая расходится с тем, что написано в английских учебниках. По части разрушения стереотипов хорошо работает документалистика. Как минимум в распространении иного мнения.

— Кто занимается отбором фильмов для фестиваля и есть ли у вас возможность вносить свои правки и изменения?

— Когда фестиваль запустился, я сразу понял, что не в силах в одиночку отсматривать такое огромное количество разных лент. Поэтому мы создали экспертный комитет, куда входят европейские деятели из различных областей культуры и искусства, в том числе музыки. В нем я не участвую. Путем голосования формируется программа Russian Film Festival. Я лишь решаю, в каком кинотеатре будут конкретные показы, поскольку знаю специфику каждого места в плане соответствия жанру и выбираю фильмы на открытие и закрытие из списка отобранных лент. Иногда бывают такие истории, что картина по всем параметрам должна «выстрелить» по одной или нескольким причинам: режиссер, продюсер, тема, успешный показ на другом фестивале, а по факту ее приходят посмотреть 30 зрителей. Не буду конкретизировать, чтобы никого не обижать, но бывает, что в России фильм на слуху и его активно обсуждают, а здесь ни англичане, ни даже представители диаспоры не понимают, зачем на него идти. А вот показ «Матильды» прошел с фантастическим успехом, билеты в самый большой зал продавались за пять минут и нам пришлось его неоднократно повторять. Фильм воспринимали больше как «love story» высшего света, а тема королевской семьи здесь традиционно популярна. И, конечно, особым успехом для себя считаю то, что год назад на открытии фестиваля у нас была мировая премьера «Холопа» Клима Шипенко, который потом «взорвал» российский прокат.

— Возникали ли проблемы с предоставлением картин для показа и в чем вы видите практическую пользу от фестиваля?

— Нам дают большинство российских фильмов, мы отсматриваем порядка 80% всех выпускающихся в год картин. Но это не значит, что все сами всё присылают. Мы в этом смысле не очень заносчивые, ведем тщательный и аккуратный маркетинг, постоянно всех приглашаем, напоминаем о сроках. Основная задача — посмотреть как можно больше и выбрать лучшее, чтобы не было потом обид, что какая-то картина не включена в программу. Мы хотим видеть всё и придерживаемся такой политики с самого начала. Сейчас, когда фестиваль уже себя зарекомендовал и вписался в международный календарь, нам практически все агенты и дистрибьюторы с удовольствием всё присылают. Понимаю почему, ведь показать свой фильм в «Одеоне» на Лестер-сквер, где проходят премьеры «Джеймса Бонда» и «Звездных войн», — совершенно особый опыт, такой возможности никогда раньше не было. 

Очевиден эффект и от визуального брендирования, заметного каждому прохожему. И это все прямым образом влияет на продвижение не только имиджа Russian Film Week, но и конкретной картины на западном рынке. Представьте, что пять лет назад в английский прокат выпускалось максимум два российских фильма в год. Сейчас 10-15. Это всё благодаря возросшему интересу со стороны и простого зрителя, и дистрибьютеров. Возможно, раньше в успех не очень верили, а сейчас мы на нашем примере убеждаем, что можем заполнять залы, показывая русское кино. Фестиваль как премьерная площадка собирает и ведущую профильную прессу, плюс мы сотрудничаем с British Film Institute, на который завязана вся местная киноиндустрия.

— Сейчас фестиваль проходит в онлайн-формате. Что вас заставило на это решиться и как изменился концепт его проведения?

— Конечно, хотелось пятый юбилейный фестиваль провести как-то масштабно, но в этом году такое невозможно. В том что мы решились на онлайн, важную роль сыграл вот какой фактор: у нас около 30 тысяч подписчиков, которые постоянно интересовались, состоится ли все, и очень надеялись, что мы найдем выход. И в какой-то момент сердце растаяло. Я обратился к нашим партнерам и встретил большой энтузиазм с их стороны. Мы решили, что построим модель заново. Отказались от отборочного комитета, оставили кураторов, отобравших 8 игровых фильмов, 2 документальных и 17 картин категории «шорт». Из-за нового формата решили попробовать транслировать все программы не только на Великобританию, но и на другие страны Европы. Для этого была построена собственная платформа At Home At Russian Film Week. К ней присоединили еще одну канадскую технологию для co-watching-ивентов, включая открытие и закрытие, обсуждение фильмов в формате Q&A. Для мастер-классов, которые будут вести, в частности, Брайан Кокс и Антон Долин, используем Zoom. Это все собрано воедино на нашем сайте. За просмотр фильмов открытия и закрытия надо заплатить символические 5 фунтов, а все остальное абсолютно бесплатно. Такую модель я для себя называю «Russian Film Week online-edition» и рассматриваю ее как некий специальный выпуск, ведь не будет конкурса, жюри и призов. Всё перенесем на следующий год и, планируем включить в программу фильмы, как 2021-го, так и 2020-го.

— Вот прямо сейчас, когда фестиваль идет, какие у вас лично ощущения, есть ли первые отклики?

— В данный момент у меня такое ощущение, что в присоединившейся к нашему форуму аудитории очень большой процент нерусскоговорящих. По крайней мере судя по именам и регионам нахождения зарегистрировавшихся. Разброс стран впечатляет, от Греции до Норвегии. Может быть, в этом году мы уравняем показатели, когда ровно половину зрителей будут составлять носители русского языка, а остальные 50% — иностранцы. О том, насколько широкий интерес вызвал фестиваль, можно будет судить по его завершении. На открытие мы показали фильм «Китобой» и получили довольно много откликов, что внушает оптимизм. В прошлом году все наши мероприятия в общей сложности собрали 13 000 человек. Эта цифра делает нас самым представительным фестивалем русской культуры и кино за пределами страны. Но это очно. То, что происходит сейчас, — чистый эксперимент. У нас даже нет каких-то определенных ожиданий, ведь это все впервые, и мы будем рады любому результату. Основная задача — поддержать людей, из-за локдауна лишившихся возможности ходить в кино. 

— В привычном формате Russian Film Week всегда завершалась церемонией вручения премии «Золотой единорог». Расскажите, в чем ее суть и что получают победители. 

— Организовывая «Единорога», я взял за основу принцип «Золотого глобуса», основанного на оценке и продвижении кино с точки зрения зарубежного жюри. Таким образом, формируется интернациональный взгляд на локальный кинематограф. Ведь в данном случае фильмы оцениваются по иным критериям. У членов жюри меньше информации о режиссере и актерах, они смотрят на качество, на кино как чистое искусство, ориентируясь на привычные для себя тренды. Если в рамках «Золотого орла» российская киноиндустрия смотрит на российское же кино, то здесь иной подход. Сами премии не выражаются в денежном эквиваленте. Иногда, конечно, бывают какие-то спонсорские призы. У нас главное — это признание жюри, красивейшая индивидуальная статуэтка, сделанная чешскими мастерами из хрусталя и 24-каратного золота. 

Обычно церемония проходит в центре Лондона в зале на 250 человек, включая всех, кто имеет отношение к индустрии, номинанты, партнеры и потенциальные инвесторы, что немаловажно. Как правило, это очень богатые люди. Я как-то подсчитал, что общий капитал находящихся в помещении превышает 40 миллиардов долларов (смеется). Они приходят не только ради кино, но и чтобы поддержать благотворительные фонды, с которыми мы работаем. То есть такая многофункциональная штука, без которой невозможно обойтись, потому что всегда происходит магия синергии между всеми участниками. Церемония тоже перенесена на следующий год, и мы планируем сделать 12 номинаций.

— Вы неоднократно говорили, что проект этот именно для вас — некоммерческий. Но ведь какие-то средства необходимы на организацию? 

— Я занимаюсь этим не ради денег, тем более что их особо и нет (смеется). Легко и приятно делать то, что людям нравится, ответная энергия тебя подпитывает. Мы только два года назад начали платить сотрудникам какую-то зарплату, а изначально это была чисто волонтерская организация, и многое делалось на чистом энтузиазме. Сейчас мы вышли на самоокупаемость, в основном за счет фандрайзинга, и практически все деньги вкладываются в развитие проекта. Больше средств — больше кинопоказов, продвижения, пиара, образовательных программ. 

— Спрошу у вас как в том числе и у политолога, насколько охлаждение отношений между странами может повлиять на сотрудничество в сфере культуры?

— Самое важное — разделять культуру и политику. Наш пример показывает, что чем хуже политическая ситуация и отношения между Россией и Англией, тем больше приходит зрителей. Люди сразу начинают реагировать примерно так: «Ой, про Россию пишут такие ужасные вещи, а давайте-ка мы сходим на кинофестиваль, поговорим с этими русскими, посмотрим, о чем их фильмы, и выясним, такие ли они ужасные, как о них говорят?» Вспомните советское время. Наше кино и тогда сильно интересовало зрителя по ту сторону железного занавеса. Когда нет скандала — нет интереса и обсуждать нечего. Это любой сферы касается. А вот когда отношения «не очень», люди больше интересуются культурой. 

— Можно ли предположить, что любовь Филиппа Перкона к исторической родине заставит его вернуться в Россию насовсем?

— Вы знаете, я всегда мечтал, чтобы моя связь с Россией только укреплялась, поэтому искренне радуюсь, что по мере сил способствую углублению отношений. Недавно я получил российское гражданство, к чему тоже искренне стремился. На самом деле опыт возвращения уже был. Я переезжал в Москву на полтора года, у меня там была девушка, которую я любил. Но желание тщательнее исследовать Россию меня не покидает. Хотя бы до Новокузнецка доехать, где родились мои бабушка и отец.