Николай ИРИН

09.11.2017

Канал «Россия 1» показал 8-серийную ленту «Дом Фарфора» от режиссера Олега Асадулина и генерального продюсера Александра Цекало. Основное действие происходит накануне смерти генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева и основано на материале реального соперничества двух царедворцев: начальника милиционеров Щелокова и начальника чекистов Андропова.

«Дом Фарфора» — не придуманная марка, основанная в 1965-м. Первый магазин с таким названием входил в состав огромного торгового центра вместе с магазинами «Дом ткани», «Дом обуви», «Тысяча мелочей» и т.п. Специализировался на продаже отечественного фарфора и был разделен на шесть залов, один из которых занимали изделия из стекла и хрусталя.

Одновременно «Дом фарфора» — метафора. Во-первых, маркой обозначена сверхценность неутилитарной бытовой красоты, а во-вторых, социально-психологическая хрупкость того слоя, который, в противовес «вечно жрущим», трепетно эту красоту культивирует. В жанровую обертку упакованы публицистика с пропагандой. «Дом фарфора» — недюжинный волевой посыл, идейность без малейшего соглашательства, фактически манифест. Что же пропагандируют и на что не соглашаются?

Содержательный каркас таков. Даны три клана: Лужины, Гроссманы и Королевы. В 1937-м все они — советская номенклатура. Лужин-старший причастен к репрессиям в отношении майора Гроссмана, то ли чекиста, то ли красноармейца, его жены, а также четы Королевых. Погибшие Гроссманы и Королевы оставили соответственно сына и дочку, которые сызмальства дружны и всю последующую жизнь собирают материалы на семейство Лужиных, потому что правда должна восторжествовать, а зло следует примерно наказать.

Почему на «семейство»? Да потому, что сын того, довоенного Лужина, пошел по стопам папаши и к 82-му дослужился до звания генерала КГБ. Более того, в интерпретации сценаристов этот самый Валерий Лужин (Анатолий Белый) обрел еще и статус «дьявола»: ни одного светлого пятна, ни малейшей отмазки для морального облика, стерильная инфернальность.

Лужин, как это принято у лукавых, соблазняет и поначалу влюбляет в себя совсем юную Катю Королеву (Стася Милославская), внучку жертв своего папаши-чекиста. Когда девушка раскусила потасканного негодяя и начала новую лирическую историю, уже с внуком репрессированного Гроссмана, почти ровесником Костей (Илья Антоненко), Лужин мстит, силясь вернуть Катю и погубить ее возлюбленного. В результате он уничтожает Костиного отца Семена (Игорь Миркурбанов) — того самого, который как раз и заведовал «Домом фарфора», но, главное, свято хранил семейное предание, предписывающее священную месть.

В финале и вовсе получаем какого-то «Ребенка Розмари»: у неосторожной и поначалу неразборчивой в отношениях Кати случилась беременность от дьявольского генерала, однако благородный Костя все равно, хотя и после многолетних мучительных раздумий на ударных стройках пятилетки, решился образовать с девушкой семью. В этот самый момент Катя получает посылочку с драгоценным колье, которое в минуты страсти подарил ей Валерий и которое она в порыве праведного гнева давно вернула. То ли авторы тем самым намекают на непотопляемость инфернального чекистского племени и соответственно неустранимость исходящей от него беды, то ли заявляют второй сезон «Дома».

Определенность этого художественного высказывания восхищает: наконец-то никаких экивоков и недомолвок. Вдобавок ко всем своим инфернальным негодяйствам Валерий по расчету женился на дочери члена Политбюро ЦК КПСС Татьяне (Юлия Ауг). Женщина искренне привязана к мужу-генералу, с трудом выносит его, похоже, регулярные измены. В минуты отчаяния делится со всеми обидчиками, не с одним только супругом, комплексом неполноценности: «Мы же крестьяне...» Имея в виду еще сановного папашу, одного из лидеров государства. Таким образом задается смычка двух ненавистных авторскому коллективу сословий — низовых полуграмотных трудящихся с чекистами.

Ну а кто же мил? Воры, торговцы, да еще Грег и Брентон — завербованные чекистами, но ими же, впрочем, безжалостно уничтоженные представители привлекательных западных демократий. Семен Гроссман повоевал, отсидел, некоторым образом построил «Дом фарфора», вырастил бесподобно честного сына, без сомнений, посадил дерево. Используя свои связи в мире криминала, усилившихся цеховиков, а заодно — в насквозь коррумпированной щелоковской милиции, Семен потихоньку обустраивает быт, подтягивая его к высокому потребительскому стандарту. Одобряем? Во всяком случае, относимся с пониманием. Раз человек записной эстет, раз имеет призвание и ловкость торговать как поверх прилавка, так и через черный ход, пускай себе развлекается. Однако попутно Семен оказывается носителем настолько безупречных и многочисленных моральных качеств, что диву даешься директорской выносливости. Регулярно, годами, наведывается в Белгород, где в одиночку растит красавиц-дочерей Аню (Валерия Куликова) и Катю (заветная детская подруга Королева). Подошьет к делу о дьявольском семействе Лужиных очередную компрометирующую бумажку — и снова в Москву, расхищать ненавистную социалистическую собственность. Отношение к 1917-му у Семена, понятное дело, предельно негативное, и тут некоторый сбой в родовой поведенческой программе, ведь застрелившийся в 37-м майор Гроссман карьерным ростом и выдающимся материальным положением был обязан системе, которую вряд ли до момента ареста ставил под сомнение. Сын Семен, таким образом, немного относительно Великого Октября нафантазировал. Но в остальном выстраивает личность и судьбу сугубо в родоплеменном ключе. В рецензии на «Спящих» уже приходилось писать о том, что обожествление родоплеменной программы выдает волю к сословному порядку вещей. Так вот, в «Доме фарфора» не существует ни малейшей степени свободы: родители программируют детей и внуков намертво.

«Товарищ Сталин, вы большой ученый, в языкознанье знаете вы толк...» — диссидентская песенка пролезла в текст рецензии не случайно. Ее автор — эмигрировавший в 1979-м писатель Юз Алешковский. А «автор» нашего сериала — сын Юза от первого брака Алексей Алешковский. В романе Алешковского-старшего «Рука» развивается тема коммунизма как «современного проявления абсолютного сатанизма». Ну а я о чем? То, что Лужин — инкарнация дьявола, становится ясно уже в третьей части «Дома фарфора». Впрочем, предыдущий роман диссидента «Маскировка» тоже угадывается в проекте. В самом деле, практически все активные персонажи «Дома фарфора» оказываются чьими-нибудь агентами, а сам Валерий Лужин даже двойным. Милиционеры вербуют гэбистов, гэбисты ресторанных певичек. Члены Политбюро — всего-навсего неумные крестьяне, позднесоветские теневики — совесть нации. Все замаскировались, и только молодые влюбленные Катя и Костя — горячие сердца, неподкупные души, за что, видимо, и получают на воспитание мальчика от самого сатаны. Остроумие такого рода и такого уровня, что, не разделяя авторских позиций, по окончании зрелища испытываешь к создателям искреннее сочувствие. На каком же внутреннем огне нужно ежедневно, ежечасно поджариваться, чтобы преподнести заветным главным героям такого рода подарочек.

Впрочем, кто же авторы? Идея от Алешковского-младшего с поправкой на родительский капитал, генеральный продюсер — уже в который раз сводящий счеты с «проклятым совком» в пользу торгового сословия и, подозреваю, тоже не в первом поколении обиженный на советскую власть Александр Цекало. Кто же придумал восемь серий и прописал десятки одномерных персонажей с предсказуемыми коллизиями? Уникальный случай: в титрах сценаристы отсутствуют. Видимо, люди по серьезным причинам сняли свои фамилии, а на псевдонимы создатели почему-то не решились. Утаивание сочинителями агрессивной ангажированной белиберды своих имен и даже псевдонимов — поступок трусливый, но объяснимый.

Страх, которым создатели сериала щедро делятся с отечественным зрителем и которым надеются его инфицировать, нужно проанализировать отдельно. Вот личный опыт из этого же смыслового ряда. На переходе через проспект под ноги бросается женщина средних лет с листовками в духе «голосуй или проиграешь»: «Проголосуйте за Навального!» — «Не хочу». Реакция активистки занимательна. Глаза загораются, словно она разгадала тайну Вселенной: «Боитесь? Почему вы боитесь?» Смеяться или отплевываться? Логика ровно та же, что и в «Доме фарфора», тип сознания один и тот же. Идейные сильные родители, за редчайшими исключениями, формируют бессознательное своих отпрысков в режиме тотальной зависимости. Если же базовый родительский опыт — травма с обидою, дети обречены до скончания времен расчесывать родовую болячку, принимая на свой счет не имеющую к ним отношения архаику. Когда бы они делали это наедине с собою, это касалось бы психиатров. Однако они расчесывают наше теперешнее коллективное тело, удивляясь тому обстоятельству, что девять десятых населения вообще не понимает, о чем речь. По большей части у нас нет травматического племенного предания. Либо никто в роду не сидел и не охранял, либо слишком неавторитетные предки, которые не сумели заправить нас под завязку своими фобиями.

«Обиженные» опять требуют люстрации, теперь — в такой антихудожественной форме, в режиме беспомощности, с анонимными сценаристами, но зато с потомственным идейным вдохновителем. Дяди, не будите лихо, пока тихо. Не трогайте «совок». Расследование прошлых преступлений — опасная игра, и вовсе не для потомков крестьян. Наши-то предки, если и грешны, то максимум кражей колосков, а вот хваленый, фактически святой в рамках изложенного сюжета майор Гроссман, если положить его дело на стол независимым дознавателям, не отмоется.