Грибоедов в РАМТе: «Горе от ума» 200 лет спустя
10.02.2021
Спектакль-рассуждение создали мэтры режиссер Алексей Бородин и художник Станислав Бенедиктов.
Нелегко поверить в почтенный возраст авторов спектакля — с такой молодой легкостью и живой искренностью они отнеслись к хрестоматийному тексту. Актеры изъясняются грибоедовским стихом естественно. Впору поверить, что это их родной и привычный строй речи: без суеты и напряжения намекают на сладкие ночи, когда «счастливые часов не наблюдают», или на горечь ослепления — тогда «ум с сердцем не в ладу». Они не выманивают восторг публики, а скорее удивляют — первородной ясностью, приправленной то иронией, то грустью.Спектакль в РАМТе — не мемориал классике и не дань уважения одной из главных русских пьес. Он о нашей сегодняшней жизни, в нем же отразился творческий портрет Молодежного театра, одного из старейших коллективов Москвы со своим «кодексом чести» и системой нравственных ценностей. Здесь помнят предшественников, ставят внятные и отчетливые истории, играют ярко и достоверно. Человек и его судьба — вот главное и на сцене, и за кулисами. Более четырех десятилетий Алексей Бородин и Станислав Бенедиктов создают домашний уклад своей театральной семьи, и «Горе от ума» проявило ее родовые черты. Умная неагрессивная режиссура, вдумчивое прочтение пьесы, которой следуют досконально, таким образом проявляя уважение к автору. Пьеса дает все основания для острого социального запала, но герои не пародируют вождей «века нынешнего и века минувшего», не рифмуют с современностью события «времен очаковских и покоренья Крыма» и Чацкого, объявленного сумасшедшим, не связывают рукавами смирительной рубашки.
В каждом герое – глупом, наивном, доверчивом, смешном, нелепом — живет своя правда. Актеры любят своих персонажей и передают эту любовь зрителям. Среди них — удивленные и заинтригованные старшеклассники: неужели обязательная классика может волновать и звучать так искренне?
Влюбленный Чацкий приезжает к обожаемой Софье, но ее сердце уже занято – она полюбила угодливого Молчалина, и Чацкий ей помеха и напоминание о ее непостоянстве и легкомыслии. Не подумав о последствиях, она бросает: «Он не в своем уме». И — понеслось действие вперед — к безнадежному разочарованию: «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, / Где оскорбленному есть чувству уголок! — / Карету мне, карету!»
Режиссер распахивает театральное пространство, расширяя сцену зрительным залом и ложами. Моложавый слуга Петрушка (Георгий Гайдучик) скользит по сцене на роликовых коньках. Из зала взлетает на подмостки резвая Лиза (Дарья Семенова) — она будет помогать героям плести любовные кружева. Чацкий спустится по выдвижной лестнице с ложи яруса окутанный сверкающими снежинками и морозным мороком.
Бутафорский быт с милыми сердцу мелочами решили не тревожить. В интерьерах архитектурных декораций появляются диваны, опускаются колонны, перестраиваются подвижные светлые конструкции с полукружьями арок, обозначая комнаты зажиточного барского дома. Они то выстраиваются замысловатыми переходами, то сдвигаются узкой полосой, выталкивая персонажей на авансцену. Старинная карета — центральный образ убранства сцены, в ней ведут беседы, сплетничают, через ее сквозные двери попадают на бал и покидают его гости.
Струящиеся юбки и кружева, шляпки и пушистые шубки, кафтаны и пиджаки, камзолы и жилеты — никаких андрогинных фасонов. Те наряды, что можно условно назвать «исторически достоверными», дополнены современными деталями — дистанция между временами сокращается. Но Бородин не заигрывает с экстравагантными прочтениями, понимая, что сам сюжет выведет к обобщениям и к вопросам из разряда вечных.
Сцена бала, когда разочарованный Чацкий поочередно закручивает в нервных турах вальса княжон Тугоуховских разного возраста (хореограф Лариса Исакова) превращает камерную семейную историю в портрет фамусовской Москвы, где «дома новы, но предрассудки стары», города с принятой иерархией ценностей: «Дверь отперта для званых и незваных, / Особенно из иностранных»; с прочным и порочным образом жизни — праздники, маскарады, обеды — «Ешь три часа, а в три дни не сварится!». Общество — пышное, но добрым его никак не назвать. Когда оно отвергает, то шансов на выживание не остается, схватка оказывается жестокой.
В такую ситуацию и попал темпераментный, искренний Чацкий Максима Керина. Он — статный красавец, очень молод, еще не изжиты романтические иллюзии, но они, возможно, пройдут вместе с юностью. Все обличительные колкости — не столько от мятежно-революционных взглядов или язвительного ехидства — его предала первая любовь и черной тенью он мечется в мире, который превратил его в загнанного зверя.
Угодливый карьерист Молчалин тоже высок и строен. Даниил Шперлинг уверенно подчеркивает две главные добродетели своего героя — «умеренность и аккуратность», добавляя к ним хитрый ум и самонадеянную безнаказанность. Фамусов Алексея Веселкина – никакой не старикан из породы мастодонтов, он — крепок, энергичен и… понимает Чацкого — сам был таким и, кажется, совсем недавно. Хранитель дома, неисправимый ловелас и взволнованный отец Софьи, барышни с точеной фигуркой и прелестным личиком (Ирина Таранник).
Спектакль — произведение удивительно ансамблевое, что дорогого стоит. Типажи фамусовской Москвы — парадный дивертисмент остроумных зарисовок. Хороши — все, но самые запоминающиеся — подловатый картежник Загорецкий в блистательном исполнении Алексея Блохина и зловещая Хлестова Нины Дворжецкой — в черном парике, громогласная, со следами былой женственности.
Вряд ли Фамусов отправит Софью «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», скорее, выдаст замуж за бодрого и любопытного Скалозуба (Александр Рагулин). А вот Чацкому едва ли есть надежда на то, что он найдет уголок «оскорбленному чувству». Удивительно, что про «мильон терзаний», про нравы, оказавшиеся вечными, про свободу и судьбу Отечества писал молодой человек. Грибоедов начал «Горе от ума», когда ему только исполнился 21 год. Сегодня уважительный разговор с автором ведет Молодежный театр.
О спектакле «Культуре» рассказывает Алексей Бородин:
— Премьера состоялась, но мы продолжаем работать над спектаклем, и работе этой конца нет. Артисты — люди творческие, и жизнь наша наполнена раздумьями. Почему я обратился к «Горю от ума»? Перед режиссером всегда стоит вопрос — что ставить дальше? Перечитал пьесу Александра Грибоедова и подумал, что никогда к ней не обращался, а материал замечательный! Пьеса меня обожгла — прошло 200 лет, но через два века я смотрюсь в нее, как в зеркало. И отражение мне очень важно. Началась удивительная работа, которую я определил как «Горе от ума». 200 лет спустя». Решили освободиться от напластований. Вернуться к Грибоедову, а не обращаться к интерпретациям, среди которых много интересных. Нам же хотелось — к самому Александру Сергеевичу. Кажется, мы его почувствовали и многое узнали. Не знаю, каков результат, но нам быть рядом с Грибоедовым оказалось чрезвычайно интересно и полезно.
Время прошло, а вопросы, которые стоят перед каждым человеком, все те же: что такое понятие верности, свободы, какого-то сопротивления? Очень интересная тема — конформизм. Эта серьезная проблема сегодня и, как выяснилось, в грибоедовское время тоже. И Фамусов, который, может быть, был когда-то вполне Чацким, а потом понял, что к жизни можно приспособиться, разобрался в том, что срабатывает, а что нет. Каждый выбирает то, что выбирает. Мы стремились к тому, чтобы наш спектакль не был однодневкой, провоцирующей на удивление: надо же, это как сегодня. Дело не в том, что есть много пересечений, просто есть вопросы, от которых никуда не деться. И жизнь всегда требует на них ответа…
Фото: Софья Сандурская / АГН «Москва»