22.11.2019

В поиске информационных поводов многие СМИ, пиарщики и прочие выгодополучатели осваивают, в общем-то, чуждые им территории. Вот и покойного лидера рок-группы «Гражданская оборона» Егора Летова всё чаще используют как элемент медийного пространства и повод для недобросовестного хайпа.

Яркий тому пример — ​попытка присвоения имени Летова омскому аэропорту. Понятно, что тема эта муссировалась в контексте борьбы против фигуры Колчака, но чем еще руководствовались продвигающие рок-музыканта, понять непросто. Странно уже то, что именно аэропорт, где собираются люди разных возрастов и с разной психикой, которые спешат и волнуются, решили назвать в честь рокера, охотно и много певшего про смерть и Армагеддон.

Совсем же недавно грянул юбилейный — ​в честь 35-летия создания «Гражданской обороны» — ​тур. Концерты прошли в Новосибирске, Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Москве. Было объявлено, что выступает «золотой состав», соберутся бывшие участники, «все живые музыканты группы». Это уже оказалось неправдой, хотя в туре участвовал родной брат Егора — ​знаменитый саксофонист Сергей Летов и другие культовые персонажи. Темой для скандальных разговоров стал и некий пресс-релиз, в котором покойный музыкант определялся исключительно как один «из самых известных участников группы», а поздние альбомы как «малозаметные». Но «Гражданская оборона» нередко состояла из одного Егора Летова, он был ее душой и сердцем, а упомянутые записи обозначались критикой как концептуальные и важнейшие.

В итоге правообладатели тур не поддержали. История выглядела странно, вдова музыканта, бас-гитаристка группы Наталья Чумакова высказала недоумение по данному поводу. Ситуация сложилась непростая и с моральной, и с юридической точки зрения, но надо отметить, что противоположные стороны ведут себя корректно, а наблюдатели сдержанны в оценках происходящего…

Факт — ​более десяти лет прошло со смерти Егора, а его наследие по-прежнему актуально. То, что делал Летов, давно вышло за пределы рок-музыки. Например, в сборнике МГПУ «Русистика и компаративистика» вышла статья доктора филологических наук Олеси Темиршиной по фоносемантике текстов Егора, и таких работ хватает. Любители вспоминают и пересматривают картину «Сиянье обрушится вниз», выходят диски-трибьюты, новые книги, в том числе на подходе и свежие биографии.

И при жизни отношения Летова со СМИ были специфическими. В конце 80-х, захваченные антисистемными и эсхатологическими ветрами, легендарные андеграундные фэнзины «УрЛайт» и «КонтрКультУра» стали трибуной для продвижения «Гражданской обороны», к 2000 году публикации о ней появлялись в самых разных — ​зачастую совсем неожиданных — ​изданиях. Уже тогда звучала мысль, что жизнь Егора отлично подходит для байопика в стиле криминальной антисистемной драмы — ​с подпольными студиями, психбольницей, внезапными смертями соратников и удивительным финальным альбомом «Зачем снятся сны». В нем нет многого из того, к чему привыкла публика: например, инвективной лексики, ныне переместившейся на экраны и арены и больше не кажущейся актом протеста. Альбом может восприниматься как выход из темной стороны жизни в другую, а вот в какую, Летов рассказать не успел.

Пять инфарктов и четырнадцать клинических смертей музыканта, которые насчитывали близкие, — ​свидетельство внутреннего непокоя. В том числе и как реакции на происходящее вокруг. Летов был из тех, кто рано и правильно понял процессы 80-х и в 90-х. Егор не обычная рок-звезда, разговор о нем не уместится в новостную сводку или формат телеэкрана — ​и тем опаснее и печальнее соблазн медиа сделать его ручным и понятным. Мы наблюдаем, как в последние годы создается его фейковый, ложный образ. И в данном — ​намеренно-придуманном — ​качестве Летова одновременно и переоценивают, и пытаются использовать как рок-звезду, отсекая его как человека контркультуры и психоделического художника. Отсюда и суета с названием аэропорта, и прочие попытки затуманить, исказить память о музыканте.

«Рок, по сути, не музыка и не искусство, а некоторое религиозное действо по типу шаманизма, которое существует, дабы утвердить определенную установку, — ​так говорил Летов в своем первом московском интервью, которое он дал музыкальному критику Сергею Гурьеву. — ​Человек, занимающийся роком, постигает жизнь, но не через утверждение, а через разрушение, через смерть. Шаманство здесь ритм, на который накладывается импровизация. И чем больше шаманства, тем больше рока. И, наоборот, если над шаманством начинает преобладать искусство, музыка — ​то рок умирает». Можно ли увязать данные слова с тем образом, который лепят из Егора в последнее время?

Летов не был ни наивным человеком, ни разрушителем. Егор — ​пример художника, артиста из низов советского общества, настроенного на поиск света и правды и точно чувствовавшего смысл глобальных и локальных перемен. Летов всегда был интереснее, чем одноклеточная ярость, которую могут испытывать его фанаты, чем узкий протест, который пытаются связать с его именем. Это упрощение образа — ​упрощение намеренное, с попыткой интеграции в заданные рамки с целью дальнейшего извлечения выгоды. Пожалуй, нет ничего плохого в том, что музыканты исполняют песни Летова на юбилейных турах. Но есть неправда в пиаре, который порой все это сопровождает. Она портит и без того зашлакованный внешними воздействиями портрет.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции