В Мариинке защитили «Сельскую честь»

Александр МАТУСЕВИЧ

30.11.2020



Сразу после мировой премьеры — симфонической сказки Родиона Щедрина «Приключения обезьяны» — в главном театре города на Неве на прошлой неделе состоялась еще одна, российская. На Новой сцене (Мариинка-2) зрители увидели кровавую драму Пьетро Масканьи.

Эта опера — первый цветок музыкального веризма, с которого направление стартовало в 1890 году, — от рождения имеет счастливую судьбу. Только в Италии при жизни композитора ее сыграли более 14 тысяч раз! По сей день она неимоверно популярна во всем мире. Масканьи написал еще полтора десятка опер, но ни одна даже близко не повторила успеха «Сельской чести». А вот в главном театре города на Неве это произведение ставится всего второй раз.

Впервые она здесь появилась в 1893-м, через несколько лет после мировой премьеры в Риме. В главных партиях блистали любимцы императорского двора Медея и Николай Фигнеры: пели по-русски, как тогда было принято. Удивительно, но драма из жизни простых селян, несмотря на безусловную классовую приемлемость и безупречную идеологическую репутацию, так ни разу здесь не появилась за весь период советской власти. Не заинтересовались ею и в постсоветское тридцатилетие, хотя ее вечный спутник — «Паяцы» Руджеро Леонкавалло — есть в репертуаре с 2006 года, да и вообще веристские оперы вниманием в Мариинке не обижены — идут многочисленные опусы Пуччини, есть даже раритетный Чилеа. 

Летом после карантина про «Сельскую честь» вдруг вспомнили: ее концертные исполнения состоялись в Петербурге, Москве и Владивостоке. Во всех трех блистала меццо-сопрано Екатерина Семенчук. И можно догадаться, что вспомнили про оперу не вдруг, а потому, что есть невероятная главная героиня — Сантуцца с огромным и красивым, ярким и трепетным голосом. Певица оттачивала образ сицилийской страдалицы в лучших американских театрах и на премьеру на родных подмостках вынесла решение исполинской эмоциональной силы. По правдивости экспрессии, филигранности чувственного вокала, по доведенной до совершенства импульсивности ее героиня становится вровень с хрестоматийным образом Елены Образцовой, запечатленным когда-то на кинопленку гениальным Франко Дзеффирелли.

Под стать примадонне сложился и весь ансамбль. Достойным Турридду оказался азербайджанский тенор Юсиф Эйвазов: темпераментное исполнение отвечало духу веризма — не случайно певец специализируется именно на таком репертуаре, и его стилистика им освоена вполне убедительно. Тембр его голоса, конечно, не слишком отвечает итальянским стандартам, но силы и звучности ему не занимать, верхи получаются вполне уверенно, а драматическая сторона роли сделана ярко.

Альфио вышел Роман Бурденко – замечательный представитель баритонового пула театра, который сегодня как никогда силен. Красавец-голос буквально царил в зале, при том, что партия обманутого ревнивца — далеко не самая выигрышная. Не слишком темпераментному, несколько мешковатому увальню Бурденко роль эдакого мафиозо местного разлива пришлась в самую пору.

Две небольшие женские партии были прекрасно озвучены Екатериной Сергеевой (Лола) и Еленой Витман (Лючия): у первой гибкое и очень культурное меццо европейской выделки, позволяющее сделать достоверным образ кокетливой изменщицы-ветренницы, а темное «материнское» звучание второй идеально для поначалу властной, затем страдающей матушки Туридду. Помимо певческих достижений и музыкальных образов, обе артистки очень гармоничны и в драматическом решении своих героинь. Любопытно, что в нынешней версии Мариинского театра, когда главная женская роль отдана тоже меццо (и у нас, и в мире ее нередко поют и драматические сопрано), получилось тембральное трио противостояний — три очень разных меццо «делали погоду» в клокочущей страстями итальянской мини-опере: ведь «Сельская честь» идет всего чуть больше часа.

Визуализировать давно не шедшую в театре эмоциональную короткометражку позвали проверенного друга — французского режиссера Арно Бернара, делавшего ранее для Мариинки «Сицилийскую вечерню» и «Девушку с Запада». Принципиально он ничем не удивил — это был вновь с голливудским размахом поставленный боевик с лошадями, детьми и бандитами-мафиози, решенный в стилистике киношного итальянского неореализма, что особенно было ощутимо по первым сценам. Перенос действия на сорок лет вперед, из 1880-го в 1920-й, и из Сицилии в итальянский квартал Нью-Йорка кардинально ничего не поменял: вечная история о ревности, предательстве и разбитых сердцах отлично вписалась и в этот антураж, который для современного зрителя отдает стариной в той же степени. Начало и конец оперы разворачиваются на площади перед кафе с говорящим названием «Палермо», «церковные» сцены — у храма Святого Роха: огромные и реалистичные декорации дают ощущение возврата к старой доброй традиции, когда на оперной сцене все было взаправду. Поэтому акцент смещен с выстраивания заумных концепций и поиска потаенных смыслов на работу с актером, чтобы реализм получился убедительный, а не пародийный и не ходульный.

У Бернара это вполне выходит, его герои неистово мечутся, не картинно страдают, а когда нужно все внимание зала переключить на их чувственные ламенто, он поступает и совсем просто — выводит их на авансцену, закрывает занавес, гасит свет и оставляет певца в луче прожектора. Словом, театр эмоциональный, чувственный — тот самый, который давно предали анафеме воинствующие эстеты, но который самый подходящий для оперных подмостков, особенно в таком произведении, как «Сельская честь».


Фото: Наташа Разина