Анна ФРАНЦУЗОВА, Санкт-Петербург

28.02.2019

2 марта поклонники классической музыки поздравляют с 80-летним юбилеем солистку Мариинского театра, народную артистку СССР Ирину Богачеву. Многие годы она радует слушателей своим неповторимым голосом, совмещая сольную карьеру с преподаванием. «Культура» встретилась с оперной дивой в стенах Петербургской консерватории: вокруг кипела творческая жизнь, певицу окружали ученики и коллеги, атмосфера внимания и преемственности поколений витала в воздухе.

культура: Когда Вы, будучи студенткой консерватории, получили приглашение от Большого театра, то не поехали в Москву, а стали солисткой Кировского (Мариинского) театра. Верность городу, театру и своей альма-матер Вы пронесли через всю жизнь. Откуда такая любовь к Петербургу?
Богачева: Я родилась в Ленинграде и чувствую себя его частью, здесь могилы моих родителей, которых потеряла в ранней юности. Не могла и не могу представить, как это — жить где-то в другом месте, мне необходимо видеть Петербург. Есть близкие моему сердцу города — Париж, Милан, где я стажировалась в «Ла Скала», но Петербург — родной, он дал мне все, что хотела и о чем мечтала, я вросла в него душой. Когда нахожусь на гастролях, и между репетициями и спектаклями выдается неделя перерыва, значит, вы найдете меня в Петербурге. Обязательно буду проводить свободное время здесь. И всю жизнь так. Даже невзгоды, неудачи и потери, случавшиеся тут, еще сильнее связывали меня с городом на Неве.

К тому же, когда я была студенткой четвертого курса консерватории, Мариинский театр предложил мне хорошие условия: войти в стажерскую группу. Так я стала петь на великой сцене, и при этом мне позволили доучиться. С тех пор Мариинка — мой родной дом.

культура: Когда посреди гастролей возвращаетесь в Питер, куда идете в первую очередь?
Богачева: Домой! Из самолета бегу, естественно, домой. А потом — Нева. Я провела почти всю жизнь на улице Желябова, нынешней Большой Конюшенной. Никольский собор, Пушкинский дом, Дом ученых, Мойка, Невский проспект — все это мои места. Рядом был выход на улицу Софьи Перовской, на которой располагался Дворец культуры трудовых резервов. Однажды в юности, проходя мимо, я услышала дивные звуки, это выступал местный хор. Зашла внутрь и встретилась в коридоре с Александром Григорьевичем Муриным, главным хормейстером Мариинского театра. Представляете, как мне повезло! Он прослушал меня и сказал, что берет. Так я начала петь в хоре ДК.

культура: Как относились к увлечению Ваши родители?
Богачева: Папа служил заведующим кафедрой в Политехническом институте — выдающийся ученый, умнейший человек. А все его друзья были из артистической среды: художники, актеры, музыканты. Он очень хотел, чтобы я развивалась в гуманитарной сфере. Мечтал, чтобы поступила в университет. Однако жизнь внесла коррективы. Он умер в 1947 году, а когда я оканчивала школу, умерла и мама. Хоронила ее в день своего семнадцатилетия. Так закончилось детство. Сестер забрали в детский дом, мне тогда еще по возрасту не дозволялось стать их опекуном. Затем я пошла в училище по специальности «швея» — надо было как-то устраиваться, начинать зарабатывать.

культура: Как же Вы пришли к музыкальной профессии?
Богачева: Я все время занималась самодеятельностью, помню, после очередного конкурса меня пригласили на прослушивание в училище имени Н. А. Римского-Корсакова. Я же к назначенному дню простудилась, поэтому большого толка от моего пения не вышло. Комиссия поинтересовалась, что я тут делаю, если нет ни голоса, ни слуха. Ответила, что никогда бы и не явилась к ним, если бы не пригласили. Тогда меня спросили, почему не могу взять ни одной ноты по-настоящему. Призналась, что болит горло. Мне предложили выздороветь и прослушаться повторно, но я сказала, раз не взяли, то не взяли. И ушла.

культура: Смелое решение...
Богачева: Да! Но мой педагог по вокалу во дворце культуры Маргарита Тихоновна Фитингоф, в свое время выступавшая на сцене Мариинского театра, относилась ко мне как к дочери. Она настояла на том, чтобы я занялась пением профессионально, и сама привела меня в Петербургскую консерваторию. Все это происходило накануне окончания швейного училища, что подразумевало обязательное трудоустройство в ателье. Такие были правила. Два года выпускникам полагалось отработать по полученной специальности. Поэтому в консерваторию поступила только на вечернее отделение. Так прошел первый год. А потом я сожгла костюм!.. На уме было лишь пение, и вместо того чтобы внимательно заниматься швами, поставила утюг да отвлеклась. Сгорел рукав! Меня выгнали из ателье. Но зато я смогла перейти на дневное отделение.

культура: В подобных случаях говорят, это судьба...
Богачева: Я согласна с тем, что каждому путь предначертан. В моей жизни бывали разные события, но я все равно возвращалась на главную дорогу. Всегда чувствую, что меня кто-то ведет, помогает... Помните «Аиду», арию Амнерис у судилища? В какой-то миг уже не вижу партнеров по сцене, это диалог с небом. Горизонталь меняется на вертикаль. Когда моя героиня задумывается о судьбе, о том, что жизнь закончена, ибо потеряна любовь, в этот момент ощущаю, будто мысль, которую отдаю залу голосом, приходит свыше.

культура: Недавно мы отметили 75-ю годовщину снятия блокады Ленинграда. Вы — очевидец войны. Что-нибудь помните?
Богачева: Я была здесь первые полтора года блокады, затем мама увезла нас через Ладогу. Ничего не помню. Только по рассказам папы, который все 900 дней пережил в городе и потом выехал к нам. И вот его приезд уже помню четко. Папу было невозможно узнать. Он приехал старым человеком, постоянно хотел есть. Искал еду, не дай Бог, видел брошенные куски, сразу все съедал. Это было страшно... Потом мы возвратились в Ленинград, он снова стал много работать, жизнь постепенно начала входить в привычное русло, но в 47 лет его не стало, всего через два года после Победы.

культура: Вы заведуете кафедрой сольного пения в Петербургской консерватории. Расскажите, как живется современной молодежи?
Богачева: Сейчас у студентов хватает возможностей, но существует и много ограничений. С одной стороны, любой молодой человек может прыгнуть в самолет и через несколько часов приземлиться в любой точке мира, а значит, попасть на любой конкурс, поступить в любое учебное заведение, прослушаться в любом театре. Все упирается в личное желание добиться успеха, в талант и, конечно, деньги. С другой стороны, быстрого старта после консерватории не случается. Да, имена моих учеников гремят по всему миру: Ольга Бородина, Рита Грицкова, Олеся Петрова, Павел Валужин. Но тем не менее это единицы, если сравнивать с количеством поступающих. Молодежь должна знать: консерваторское образование — хорошая база, тут обучают системно, но надо быть готовым делать правильные шаги, ставить четкие цели перед собой, лишь тогда успех улыбнется.

культура: Могут ли студенты консерватории уехать по обмену в Европу и получить представление об иностранных техниках вокального пения, как это было в советское время?
Богачева: Только если кто-то конкретного студента целенаправленно пригласит. То есть для начала этот кто-то должен сойтись со студентом в одном пространстве и услышать его. Вот зачем нужны профессиональные конкурсы. К примеру, ко мне на международный конкурс оперных певцов «Санкт-Петербург», который мы придумали в год 300-летия города, в жюри приезжают великие исполнители и музыканты со всего света. И они кого-то могут пригласить на стажировку, прослушивание — так часто и получается. Но еще раз повторюсь, в первую очередь успех зависит от активности человека. Век диктует ритм жизни, этим нельзя пренебрегать.

культура: Кто будет более успешен в профессии — талант или гений?
Богачева: Потенциально гению проще сделать отличную карьеру. Это естественно. Но надо понимать, что гениальных певцов — крайне мало. Если появляется гений, то люди становятся свидетелями явления. Это как комета Галлея, шансы увидеть ее пролетающей в бинокль не велики, хотя, согласитесь, на небе и так достаточно красивых звезд. В «Ла Скала» я стажировалась у Дженнаро Барра. Он говорил, что голосов, особенно в России, — миллионы, а настоящих певцов единицы. Исполнитель — это не человек с голосом, он должен быть музыкантом и мыслителем. Он не может быть ведомым. А еще добавим абсолютную техническую и дыхательную обученность. Иначе быстро голос закачается. Когда качается голос, качается и все внутри. Мысль качается. И певец заканчивается.

культура: Есть ли особенности у петербургской школы?
Богачева: Я много лет заведую кафедрой и пытаюсь объяснить каждому, кто здесь преподает, что мы обязаны за время обучения превратить студента в профессионального певца, а не только развить его голос. То есть наша цель — сделать так, чтобы человек стал хозяином своего голоса. Мне кажется, нам удается. Талантливые люди учатся везде и всегда, всю жизнь. Это непросто. Потому очень важно, когда в молодости рядом оказывается умный, опытный, профессиональный наставник. И в стенах консерватории юные таланты обретают свой творческий дом, где их всегда поддержат и направят.

культура: Какова роль учителя?
Богачева: Научить петь может лишь педагог, из уст в уста. Искусство передается от мастера к ученику. При этом важно умение присвоить то, что дает педагог, сделать своим. Учитель должен заинтересовать глубиной профессии и показать, как достичь совершенства. Молодые люди часто не могут ответить, зачем пришли петь, думают, это легко и перспективно, воображение рисует им воздушные замки, состоящие из славы и красивой жизни, фундаментом которых они считают данные им от природы голоса. Но голос — не искусство. Музыка рождается через красоту звука и образ, а это возможно только, если певец знает, о чем говорит с публикой. Если этого нет, то это не искусство.

культура: Что такое резонансное пение?
Богачева: Бывает, что певцы с огромными голосами поют так, что в классе стекла дрожат, а на сцену выйдут — еле слышно. Это проблема технологии и техники вокального пения. Звук должен быть резонансным. Слово, мысль и дыхание — это головной резонатор. Грудной резонатор поддерживает этот вокальный купол. Как только теряется техника владения резонаторами, исчезает интонационная точность, теряется дыхание, все уходит в глотку, и тогда певец слушает себя, а мы его уже не слышим.

культура: Тенденция последних лет — исполнение оперы на языке оригинала. Как Вы к этому относитесь?
Богачева: Неоднозначно. Мне, конечно, нравится, когда поют на языке оригинала, если у певцов поставлено произношение, когда нет акцента и неточностей. Это замечательно, если я присутствую в зрительном зале, то получу удовольствие. Однако многие вместо того, чтобы смотреть и слушать постановку, переключаются на чтение титров. Это происходит автоматически: человек не понимает, о чем речь, самое простое решение — поднять голову и прочитать бегущую строку. Совершенство единения мысли и звука тонет в импровизированном читальном зале. Получается, что и красоту языка оригинала мы теряем, она остается так же, как и другие составляющие постановки, за скобками. Считаю, для людей все-таки важнее увидеть и услышать. По крайней мере, полноценные оперные постановки созданы для этого. Поэтому отношение двойственное.

культура: Музыку может воспринять любой?
Богачева: Да. Я в этом убеждена.

культура: У Вас семья музыкантов. Что предпочитаете слушать дома?
Богачева: Дома звучит тишина. Мы все творчески активные люди: концерты, конкурсы, занятия с учениками. Поэтому дома лучше поговорить, не музицировать. Это тоже очень важно — общаться со своими близкими. 

культура: Какие у Вас ближайшие творческие планы?

Богачева: Осенью состоялась премьера музыкально-драматического спектакля «Страсти по Пиковой даме» в авторской версии Юрия Башмета и режиссуре Павла Сафонова — я там пою графиню. Я продолжаю петь в Мариинском театре, приходите на «Игрока». 25 марта в Большом зале Петербургской филармонии город отметит мое 80-летие. Я буду петь сама, приедут также звезды международной оперной сцены. Затем будет концерт в Мариинском театре. В Петербургской капелле состоятся два концерта с моим участием. А еще всегда жду в концертном зале консерватории, где часто выступаю с учениками. В общем, колесо крутится. Знаете, я очень успешна, люблю свою семью, но все равно живу творчеством и сценой.

Фото на анонсе: Александр Николаев/Интерпресс/ТАСС