Станислав ТАРАСОВ

20.07.2016

В Турции едва не увенчался успехом государственный переворот, организованный группой высокопоставленных военных. Ценой сотен жизней вооруженный мятеж был подавлен, однако о полной победе сторонников Эрдогана говорить пока рано — столкновения продолжаются. Кто стоит за попыткой свергнуть действующего президента и как повлияют эти события на и без того крайне сложные российско-турецкие отношения?

Для тех, кто внимательно следит за ситуацией, произошедшее — совсем не сенсация. Клубок противоречий, нараставший с момента прихода к власти в 2002-м возглавляемой Эрдоганом Партии справедливости и развития, уже давно вызывал обеспокоенность. Было ясно: появление недовольных — лишь вопрос времени. Курс Анкары на так называемую «мягкую исламизацию» расколол общество, к экономическим и социальным добавились межэтнические и межконфессиональные проблемы, обозначились провалы во внешней политике, а негласная поддержка ИГИЛ (структуры, запрещенной в России) вовлекла турок и в зону террористической угрозы. Главной, если не единственной возможностью выхода из сложившегося непростого положения Эрдоган считает укрепление личной власти, уже и так практически абсолютной, напрочь отвергающей те варианты демократии, которые навязывал ему Евросоюз.

По этим аспектам в «османском мире» давно велась широкая дискуссия. В оппозиции крепла уверенность: реально выступить против президентского курса способна только армия, имеющая опыт успешных вооруженных мятежей 1960, 1971, 1980, 1997 годов. Подавляющая масса людей в погонах до сих пор остается приверженцами доктрины Мустафы Кемаля Ататюрка, включающей, с одной стороны, ценность светской составляющей в общественной сфере, с другой — лидирующую роль офицерства в политике. Эту высокую оценку армии и ее потенциала не могли подорвать даже постоянные чистки рядов, которые проводили под разными предлогами Эрдоган и его соратники. В то же время внешне отношения главы государства с вооруженными силами вроде бы выглядели если не дружескими, то вполне партнерскими. В обмен на ограничение влияния на политическую жизнь он предоставил военным иные различные привилегии. 

Многие представители офицерства соблюдали этот негласный договор. Но была достаточно велика и влиятельна часть армии, которую правительству так и не удалось переманить на свою сторону. Поэтому политологи сходились в прогнозах: в Турции рано или поздно «рванет», хотя, конечно, мало кто мог предвидеть, как именно это произойдет. Когда мятеж вспыхнул, эксперты поначалу решили, что переворот удался. Тем более, что представители восставших через занятые ими центральные телеканалы поспешили объявить о «полном захвате власти» и введении военного положения. Частично оказались перекрыты оба моста через Босфорский пролив, ведущие из европейской части Стамбула в азиатскую, нанесены ракетно-бомбовые удары по зданиям парламента и генштаба в Анкаре, а также по отелю в Мармарисе, где должен был находиться сам Эрдоган, пребывающий в плановом отпуске. Генералы предполагали, что, как и во время предыдущих подобных акций, государственные лидеры будут ликвидированы или же быстро потеряют волю к сопротивлению. На сей раз такого не случилось. Позже выяснилось, что в действе под названием «переворот» использовались всего-то два вертолета, семь танков, два самолета и 350 военных. Что и где не сработало у путчистов, пока неизвестно, это еще предстоит узнать. 

Чудом выживший Эрдоган (он покинул отель за 20 минут до налета) сразу принялся искать внешние источники заговора и в первую очередь обвинил проживающего в США политического оппонента, мусульманского проповедника Фетхуллаха Гюлена. То есть появился реальный «американский след». В местных СМИ циркулируют материалы, в которых виновных находят и на Востоке. Со ссылкой на разведслужбу одного из арабских государств говорится, что «ОАЭ и Египет — два злейших врага «Братьев-мусульман» — пытались подорвать режим Эрдогана, считающегося самым верным союзником и спонсором этого движения». Интересно, что Египет в ходе утверждения резолюции Совбеза ООН, осуждающей мятежников, отказался признать нынешнее турецкое правительство «демократически избранным»...

Кое-кто из экспертов не исключает, что «в ближайшее время следует ожидать еще одного выступления военных». Во-первых, сама попытка переворота показала, что армия неоднородна. Во-вторых, надо учитывать фон, на котором она происходила. А это участие Турции в крупном региональном конфликте, охватывающем соседние Ирак и Сирию, плюс вооруженное противостояние с курдами на юго-востоке страны. В-третьих, реагируя на путч, Эрдоган начал слишком активно раскачивать лодку. Шутка ли — счет арестованным вот-вот перевалит отметку в 10 тысяч человек. Уже объявлено, что накажут их очень сурово, — возвращение смертной казни, отмененной в 2002-м, практически предрешено. Это отнюдь не способствует стабильности и может вызвать новый мятеж — «мятеж обреченных». Парадокс в том, что других вооруженных сил у Эрдогана нет, а совсем распустить или зачистить их он не может: политика Анкары в довольно большой степени опирается на штыки. С прошлого же года потребность Эрдогана в армии стала особенно заметной: преследование инакомыслящих журналистов, не прекращающиеся столкновения с курдскими движениями, равно как и намерение оккупировать районы проживания туркоманов в Сирии, — все это требует военно-полицейского ресурса. Сочетания таких неблагоприятных факторов в современной истории страны, надо сказать, ранее не наблюдалось... 

Но как же теперь будут развиваться отношения между нашими государствами? В случае успеха мятежников Турция развернулась бы к Западу — установился бы режим, подобный тому, что существовал здесь во второй половине ХХ века. Эрдоган, напротив, всегда стремился к большей самостоятельности и проводил многовекторную политику. Логично предположить, что отныне он будет еще менее внимателен к просьбам «западных партнеров». Но и тем, в свою очередь, придется скрепя сердце принимать новые реалии.

Все дело в том, что на Ближнем Востоке Турция — единственная относительно богатая и демократическая мусульманская страна, несмотря на имеющийся огромный перечень проблем. Насильственное свержение законной власти явилось бы очередной катастрофой не только для нее, но и для всего региона, существенно ударило бы и по Европе. Запад не может позволить Турции распасться на кусочки еще и потому, что здешняя армия считается внутри НАТО второй по силе. Безусловно, и Вашингтону, и Берлину строптивый Эрдоган не слишком удобен, однако лучше он, нежели безвластие, хаос или «черный халифат». Поэтому-то и Барак Обама, и Ангела Меркель, хоть не сразу, но все-таки публично осудили попытку переворота. 

Одним из первых тем судьбоносным утром состоялся телефонный разговор президентов России и Турции. Наш лидер выразил соболезнования в связи с жертвами и подчеркнул принципиальную линию Москвы на недопустимость антиконституционных действий, пожелал коллеге поскорее восстановить порядок. Тот в ответ заверил, что сделает все возможное, дабы обеспечить безопасность наших туристов, зависших на местных курортах. 

Вряд ли это просто дежурный обмен любезностями. Нам действительно удобен Эрдоган в его нынешнем «подвешенном» состоянии. Не опьяненный победами и собственным величием, а побывавший в нокдауне. Не стремящийся к демонстрации дружбы с США, а в достаточной мере раздраженный поведением государства, укрывающего его главного обидчика. Не претендующий на роль учредителя правил уже не только у себя дома, но и во всем крупном и стратегически важном регионе, а понимающий, что не до жиру — дай бог с внутренними напастями разобраться да еще и уцелеть при этом.

Кстати, в ходе этого телефонного разговора была достигнута договоренность о личной встрече. Точной даты пока не назначено, но в Кремле сообщили, что она состоится в России, в первой декаде августа.