Нильс ИОГАНСЕН

10.05.2016

Российское сельскохозяйственное машиностроение внезапно продемонстрировало рост в 40 процентов. На фоне ряда иных отраслей это выглядит настоящим прорывом. О причинах и подводных камнях впечатляющей тенденции «Культуре» рассказал президент ассоциации «Росагромаш» Константин Бабкин.

культура: Экономика РФ испытывает сложности: тяжелее приходится именно обрабатывающим производствам, а тут такой результат.
Бабкин: Да, выглядим неплохо. Причин две: во-первых, снижение курса рубля, во-вторых, постановление правительства №1432, согласно которому производителям два года подряд субсидируют 25 процентов стоимости сельскохозяйственной техники. Это и стимулировало импортозамещение, то есть производство в России. По некоторым машинам наблюдается даже удвоение объемов, а по итогам 2016-го подрастем еще на четверть. Кстати, мировые продажи, наоборот, снижаются. Так, рынок небольших тракторов в США упал почти наполовину.

Цифры, конечно, приятные. Но, если посмотреть на российское аграрное машиностроение в мировом масштабе, то оно все равно составляет менее одного процента. На такой базе даже минимальный абсолютный прогресс в относительных величинах кажется ощутимым. И если мы хотим вернуть себе прежние позиции — более 80 процентов рынка РФ и СНГ, 10–15 процентов продаж в Европе, столько же по Азии и Африке, — нужно расти и расти. В ЕС наша страна поставляет около 150 комбайнов в год, это всего 1,5 процента данного сегмента. Увеличить до 7 процентов реально, в Восточной и Центральной Европе, в том числе в бывшей ГДР, нашу технику помнят и любят. Совсем недавно немцы купили 15 комбайнов «Ростсельмаша». В целом же на рынке сельхозтехники ЕС доля России — ничтожные 0,05 процента! Как видите, есть куда стремиться.

культура: А в РФ и по СНГ каковы позиции отечественных производителей?
Бабкин: По комбайнам — 60–70 процентов за «Ростсельмашем», по большим тракторам — «Кировский завод» держит 60 процентов, по малым и средним — вне конкуренции белорусы, у них 80 процентов продаж, позиции РФ нулевые. По оборудованию для животноводства и переработки продукции сельского хозяйства Россия тоже практически ничего не производит.

культура: Тем не менее «плюс сорок», по вашим данным, есть. Почему мы не видим победных отчетов от различных министерств и ведомств?
Бабкин: Потому что статистика разная. Минэкономразвития, наоборот, говорит о падении производства сельхозтехники. Госструктуры учитывают в том числе и крупноузловую «отверточную» сборку, а мы сейчас говорим о полном цикле. Кстати, импорт, замаскированный под наше производство, напротив, сильно упал.

культура: По постановлению №1432 какая именно техника субсидируется?
Бабкин: Пока только отечественная, при изготовлении которой оговорены определенные производственные моменты. Двигатели, КПП, прочие ключевые элементы конструкции должны быть российскими, а не привозными. Но Минэк считает свою статистику иначе, вразрез 1432-му документу. Вот и получается, что цифры ходят всякие разные...

культура: Каков процент импортозамещения по российской сельхозтехнике в целом и на «Ростсельмаше» в частности?
Бабкин: Теоретически, да и практически, тоже произвести мы можем все — вопрос в коммерческой целесообразности. Если говорить про комбайны, то «Ростсельмаш» импортирует около четверти комплектующих. По себестоимости получается больше — до половины затрат.

Что именно везем? Наиболее мощные моторы пока приходится ставить импортные, остальные — ярославские, частично — белорусские. Электроника — по большей части наша, из Екатеринбурга, от НПО автоматики имени Семихатова. Они разрабатывают системы управления для ракетных комплексов подводных лодок, но не только. Однако системы спутниковой навигации — для так называемого «точного земледелия» — покупаем у мировых лидеров, у них, собственно, все производители отовариваются. Гидравлика — на 50 процентов наша, смотрим, где лучше, надежнее и выгоднее. Точно так же действуют и другие предприятия.

культура: Вы сказали — теоретически можем произвести все. Выходит, если завтра Запад устроит тотальное эмбарго, справитесь?
Бабкин: Да. Года на два-три, конечно, просядем, но трагедии не произойдет. Несколько сузим модельную линейку, село при этом не пострадает. По некоторым особо высокотехнологичным позициям потребуется лет пять, потом тоже выйдем на полное самообеспечение. Причем опираясь исключительно на собственные силы, технологии и кадры. Ведь эмбарго действительно может оказаться и тотальным.

культура: Что нужно, дабы запустить процесс уже сегодня, когда подобные угрозы относятся к разряду вероятных?
Бабкин: Грамотная финансовая политика, остальное у нас имеется. Так, ежегодно в РФ появляется около 150 новых моделей сельскохозяйственных машин и орудий, предприятия отрасли не сидят сложа руки. Рынок емкий, имеет отличные перспективы. Поскольку продовольствия нам можно и даже нужно производить в три раза больше.

культура: А зачем? Россия на днях вышла на первое место по экспорту пшеницы, мировой рынок не резиновый...
Бабкин: Останавливаться на достигнутом нельзя. Китай на меньших площадях производит 600 млн тонн зерна, у него эффективность гораздо выше. Рынок не резиновый — да, факт. Надо бороться, расширять географию сбыта российского зерна, овощей, фруктов, молока и мяса, а не только пшеницы. Сегодня на рынках третьих стран (в ЕС наши продукты не пускают) и в самой РФ крестьяне с госдотациями 5 евро на гектар конкурируют с европейскими, где поддержка — 500 евро на гектар. И умудряются выживать. Наши сельские труженики справятся и без такой подпитки государства, они пережили 90-е, им теперь ничего не страшно. Нужна лишь грамотная финансовая политика — дешевые и доступные кредиты, низкие налоги, содействие несырьевому экспорту, защита внутреннего рынка и снижение стоимости топлива в два раза. То же самое, что и для машиностроения, я уже об этом говорил.

Повторюсь, надо выращивать больше. Однако государство сейчас сдерживает продажи зерна за границу, существует экспортная пошлина, стало быть, нет стимулов для роста производства. И это неправильно.

культура: Но пошлину ввели, чтобы не оголить внутренний рынок и не допустить роста цен на хлеб...
Бабкин: А стоимость батона и буханки в магазине почему-то продолжает расти... Болезнь лечат явно не теми методами. Люди не могут покупать постоянно дорожающие продукты, значит, необходимо сделать, чтобы их доходы увеличивались. То есть стимулировать производство и экспорт. У нас же профильные министерства поступают наоборот, умножая число бедных, не давая им возможность зарабатывать. Правая рука не знает, что делает левая: с одной стороны, грамотное постановление №1432, с другой — ограничение экспорта зерна.

Более того, сейчас готовится подписание «специнвестконтракта» с немецкой фирмой, согласно которому за совершенно символические инвестиции (80 млн рублей) ей дадут господдержку в 1,5 млрд рублей. Импортную технику, произведенную в Германии, хотят субсидировать за счет нашего госбюджета. Если документ подпишут, на всем отечественном сельскохозяйственном машиностроении можно будет поставить крест. Импорт все убьет.

культура: Вы упоминали уменьшение стоимости топлива вдвое. Как такое возможно?
Бабкин: Элементарно — путем так называемого «налогового маневра». В РФ более 70 процентов стоимости горючего приходится на налоги и акцизы, они постоянно растут. Поэтому даже в условиях удешевления нефти бензин и солярка дорожают. Напротив, экспортные пошлины для компаний планомерно снижают, иными словами, тяжесть нагрузки перекладывается на внутреннего потребителя. 

Суть «маневра» — обнуление акцизов на нефтепродукты, продаваемые на внутреннем рынке, и увеличение экспортных пошлин. Топливо, а вместе с ним и электричество, а также прочие энергоносители тут же подешевеют более чем в два раза. Просто и эффективно.

культура: Прорехи в госбюджете, который и так не в лучшей форме, не образуется?
Бабкин: Определенное снижение доходов госбюджета действительно возникнет. Но оно совершенно несоизмеримо, скажем, с вложениями России в ценные бумаги США... Более того, получив дешевое топливо и энергию, российские предприятия резко активизируются, производство вырастет, налоговые поступления — тоже. И уже через год-другой госбюджет выиграет в разы. Вдобавок произойдет переориентация экономики — та самая, о которой так много любят поговорить. Из сырьевой — в перерабатывающую. «Новая индустриализация» — еще один популярный слоган текущего дня — станет воплощенной реальностью.

культура: Однако в 30-е индустриализация обошлась в гигантские деньги, в пересчете на современные — десятки, если не сотни миллиардов долларов. Где их взять?
Бабкин: Эти средства, можно сказать, под носом. Ежегодно государство констатирует: вывели 100 млрд долларов, в другом году — еще 80–100 млрд, и так далее. Будет бизнес развиваться, появятся для этого условия — никто ничего выводить не станет, наоборот, вернут и даже добавят.

Все в России есть. Сырье, технологии, грамотные, талантливые и работящие люди. Эти бесценные активы — залог безусловного успеха, надо лишь захотеть. А деньги... Да они по большому счету в такой ситуации не настолько уж нужны. Это во многом надуманная проблема. 

культура: На Ваш взгляд — хозяйственника и политика, — как быстро можно развернуть страну к переменам?
Бабкин: Очень быстро. Поменять ставку ЦБ, кардинально снизить — моментально. Подготовка «налогового маневра» займет, допустим, месяц. Пересмотреть экспортные пошлины, ввести программы защиты российского рынка и так далее — тоже реально уложиться в минимальные сроки. Все это давно проработано, просчитано и одобрено бизнес-сообществом. За два-три месяца экономический курс России изменится коренным образом.

культура: При обсуждении «новой индустриализации» всегда всплывает тема национализации — прежде всего крупной промышленности. Как Вы, бизнесмен, к этому относитесь?
Бабкин: Для начала надо восстановить РАО ЕЭС, хотя строительство и эксплуатацию электростанций вполне можно доверить частникам. А вот передачу и распределение энергии — точно нет. ВПК — только «казенный», авиастроение, все атомные дела и железные дороги — тоже. В сырьевых отраслях опять-таки должна быть главенствующая роль государства, в обрабатывающих — нет. Там пусть работает частный капитал.

культура: Как Вы совмещаете такие патриотические воззрения и коммерческую деятельность? К тому же часть Ваших мощностей находится на территории явно недружественных государств — США и Канады. 
Бабкин: Да, у «Ростсельмаша» три завода в Канаде, еще два небольших производства в Америке. Одну из моделей тракторов сейчас мы переводим в Ростов, будем делать там. Не собирать, а именно изготавливать — целиком. Перевозим станки, оснастку, обучили за границей персонал, так что вскоре появится очередная отечественная машина. Двигатель, правда, на первых порах оставим американский. Но КПП — наша, налаживаем производство в России. И других агрегатов тоже.

культура: Есть планы полностью перейти на собственные компоненты?
Бабкин: В каждом конкретном случае исходим из экономической целесообразности, мы же частная компания, если что, нам никто не поможет, не спасет от банкротства. Например, несколько лет назад, до девальвации и начала программы субсидирования, мы вели работы по выводу производства из России. Требовалось разместить заказы на три тысячи наименований изделий в Китае, под эту программу мы закрыли литейное производство в Ростове. Пришлось уволить 600 человек.

культура: То бишь поступили как настоящий капиталист-эксплуататор, для которого прибыль превыше всего.
Бабкин: Выбора не было — предприятие должно работать. В противном случае за воротами окажутся все, а это уже тысячи человек. К счастью, рубль подешевел, правительство приняло постановление №1432, и мы всех взяли обратно — литейный цех снова функционирует. Импорт нынче невыгоден, именно поэтому льем сами, от Китая пришлось отказаться.

Получается, что тогда рабочих уволил не совсем я, меня к этому вынудили. Экономическими рычагами. Собственно, такой вот простой пример из жизни нагляднейшим образом демонстрирует, как действует госрегулирование хозяйственной деятельности. Если предпринимателям создать условия, они быстро вернут заводы в Россию. И я в первую очередь.