Вера АЛЕНУШКИНА

27.04.2022

Дебютная картина Дмитрия Барана «Стикер» — мелодрама, в которой любовная линия переплетается с элементами детектива. Фильм интересен тем, что учитывал данные о зрительских предпочтениях, полученные в фокус-группах. Из-за них режиссеру даже пришлось поменять финал истории.

Это рассказ о молодом амбициозном архитекторе, который неожиданно для себя влюбляется в девушку по вызову. Утром девушка исчезает, чтобы через пару дней материализоваться в его собственном офисе. Правда, теперь у нее другое имя и безупречная биография. Тем временем над самим архитектором сгущаются тучи: в офисе кто-то явно хочет его подставить…

Главные роли в проекте сыграли Иван Стебунов, Евгения Нохрина и Александр Самойленко.

— Дмитрий, вы окончили Московский физико-технический институт. Как же вы попали на территорию кино?

— Когда-то давно, еще в постперестроечное время, я ехал в такси и попал в пробку. И, пока мы стояли, неожиданно для себя набросал текст. Потом переслал его знакомому режиссеру, тот устроил небольшой кастинг, начал снимать — и через пару дней мои персонажи ожили. После этого кино стало для меня чем-то вроде хобби: я писал какие-то сценарии, пока маялся в такси или летел в самолете. Но постепенно оно превратилось в дело всей жизни…

— Давайте о вашем дебюте поговорим. Правда ли, что у вас был какой-то особый метод подготовки к съемкам?

— Просто это была очень кропотливая работа. Вначале мы сняли полнометражный мультфильм — аниматик (анимационный эскиз будущего фильма. — «Культура»), показали его зрителям, сделали выводы. А уже ближе к съемкам я понял, что хорошо бы каждую сцену проживать самому. Поэтому я с двумя ассистентами проигрывал каждый эпизод, после чего переписывал текст и выезжал на нужную мне локацию. Там выяснялось, что в реальных условиях все идет чуть-чуть по-другому — и сцену снова приходилось менять.

Потом актеры. У них свое видение персонажей, поэтому повторить в точности то, что изначально было задумано, не получилось ни разу. Из-за этого я стал готовить к съемкам несколько вариантов сцен. И, если актер от чего-то отказывался, предлагал ему альтернативу.

Но знаете, я не жалею, что тратил столько сил и времени на подготовительную работу. Потому что на площадке ты очень многое делаешь на автопилоте: первые два-три часа голова еще соображает, а потом ты превращаешься в робота. Это физиологическая особенность: наступает предел концентрации внимания. Значит, необходимы домашние заготовки. Из-за этого, кстати, я противник непрерывных съемок: они крайне неэффективны. В идеале между съемочными днями должно быть два-три дня на подготовку к следующему.

— В одном из своих интервью вы сказали, что кино для вас — это исследовательская работа. Расшифруете?

— По образованию я инженер-физик, поэтому во мне жил, живет и будет жить дух исследователя. И у меня нет задачи снять авторское кино: я снимаю для зрителя. Поэтому мне важно понять, что зрителю покажется выразительным, а что нет. Сработает ли для него то сочетание элементов, которые я ему предлагаю, или мне поискать другие. Для меня это своего рода исследование.

— Вам кажется, что с помощью таких исследований можно вычислить формулу успеха?

— Я точно знаю, что при таком подходе кино получается лучше. Мои коллеги часто говорят: «Я художник, я так вижу — и буду снимать, как хочу». Но представьте, что вы купили автомобиль, а у него квадратные колеса. И когда вы начинаете возмущаться, вам отвечают: «А это авторский автомобиль, дизайнеру такой вариант нравится больше». И это общая наша болезнь, характерная не только для кино. Не многие готовы учитывать пожелания потребителей: это сложно и требует учета огромного количества факторов. Гораздо проще спрятать свою некомпетентность за фразами «я автор, я так вижу». А у меня исследовательское образование, которое здорово помогает. И я знаю, что если ты ставишь цель покрыть 80% потенциальной аудитории, то надо снимать сцену так, чтобы она была выразительной для основной группы зрителей. А для этого надо прежде всего выяснить, что они хотят видеть на экране, а что нет. Так что кино — это тяжелый рутинный процесс, требующий огромного количества перепроверок.

— А как же авторское начало?

— На мой взгляд, авторство в кино очень сильно преувеличено. Я сторонник того, чтобы его снижать. Как я уже говорил, акцент на авторство позволяет людям делать некачественный продукт.

Хотя знаю по опыту, что, когда ты показываешь зрителям отснятый материал, а им что-то не нравится — это принять тяжело. Но проходит время — и через несколько дней, недель или месяцев ты находишь вариант, приемлемый и для зрителя, и для тебя. И в этом какой-то особый драйв. Потому что такие варианты никогда не лежат на поверхности: их нельзя найти сразу.

— Этот поиск — причина того, что «Стикер» снимался пять лет?

— Таких причин две. Да, мы переснимали то, что не понравилось зрителям, но на это ушел всего год. Основная затяжка — это все-таки пандемия. Мы представляли наш фильм на Кинорынке (Московский международный кинорынок — форум, где встречаются представители кинотеатральных сетей и производители фильмов. — «Культура») еще в 2019-м. Когда уже были готовы выйти в прокат, все внезапно закрылось. А я не хотел выпускать фильм, понимая, что половина зрителей не смогут на него прийти. И премьеру мы отложили. Зато за это время мы сделали шикарный дубляж на английском языке и улучшили рекламные материалы. К примеру, у нас появился ролик от Эрика Робертса — брата Джулии Робертс. Он видел наш фильм и решил нас поддержать.

— Кстати, по поводу Джулии Робертс. «Стикер» презентуется как русская версия «Красотки». Как вы относитесь к таким аналогиям?

— Первым, кто сравнил наш фильм с «Красоткой», был Даниил Страхов. Он пришел на кастинг и спросил: «Вы хотите сделать что-то среднее между «Красоткой» и «Основным инстинктом»? Мы представляли наш фильм на Кинорынке еще в 2019-м. Мне такая формулировка понравилась. Я считаю, что у каждого фильма должно быть простое и емкое описание на уровне идеи. К примеру, «Титаник» — это Ромео и Джульетта на корабле. А «Стикер» — это современная «Красотка» с хорошей детективной интригой в стиле «Основного инстинкта» (улыбается). Такое определение понятно на всех языках самой широкой аудитории. Я проверял это много раз на фокус-группах.

— Место действия вашего фильма — Москва. Ее в кадре так много, что она становится чем-то большим, чем просто выигрышная локация. Как вы сами относитесь к этому городу? Ведь вы, кажется, из Калуги…

— Да, я калужанин, но я был в разных странах мира, и мне есть с чем сравнивать. Поэтому могу сказать, что Москва — это очень комфортный город. Причем так считаю не только я: слышал от нескольких иностранцев, живущих здесь, что Москва нравится им даже больше, чем, к примеру, Париж. Я довольно долго жил в Калужской области, и мне казалось, я привык к маленьким городам. Но потом перебрался в Москву и понял, что здесь мне тоже уютно. Я не ощущаю какой-либо суеты, на которую некоторые жалуются.

А что касается фильма, то не забывайте, что наш герой — архитектор. Москву мы показываем через его восприятие. А в его понимании (да и в моем тоже) красивая Москва — это Москва классическая. То есть это центр города, Кремль, старинные здания… И рисует он вечную классику, а не какие-то авангардистские постройки. Ведь, как любят говорить архитекторы, современные районы появились во многих городах мира. Но люди не хотят в них жить. Они по-прежнему стремятся в классические старинные здания. Вот и нашему герою больше нравится Москва столетней-двухсотлетней давности, а не эксцентричные новостройки. И снимали мы в основном там, где нет современных высоток: на Маросейке, Покровке, в районе Москвы-реки…

— Не могу не спросить по поводу финала. Не кажется ли он вам чересчур романтичным?

— Первоначально наш финал был другим, и героиня там себя вела совсем иначе. Более того, тот финал мы отсняли. Но на фокус-группах выяснилось, что зрителям такая концовка кажется слишком грустной. Нам пришлось ее переделать. Так что сейчас у фильма два финала. Будь у меня время на подготовку, я бы выпустил в прокат «Стикер» в двух вариантах. К сожалению, такого времени мне не дали.

Так что финал у «Стикера» такой, каким его захотел видеть зритель. Кажется ли он мне реалистичным? Наверное, нет. Скорее всего, в жизни история этих персонажей закончилась бы иначе. Нравится ли мне такой финал? А это уже не важно. Зритель сказал свое слово — и нам пришлось убрать квадратные колеса и поставить круглые.