01.02.2018

Актер Павел Майков, известный публике по роли криминального авторитета Виктора Пчелкина (Пчелы) в «Бригаде», сделал неожиданное признание. Рассуждая в интервью о самом известном эпизоде своей карьеры, он назвал популярный сериал 90-х преступлением перед Россией: «Вред «Бригады» в том, что мальчики хотели стать бандитами. А так нельзя. Нельзя спасти мир с помощью зла и насилия...Если бы мой прадед-поэт узнал, что я играю бандита, да еще с какой-то кличкой, он бы в гробу перевернулся. Все это я прекрасно осознавал... Поэтому мне даже неловко называться потомком Аполлона Майкова».

Боюсь, что людей, которые воспримут слова актера с той же серьезностью, с какой они были сказаны, окажется не так много. Большинство либо недоуменно пожмет плечами (зачем каяться за сыгранные роли?), либо заподозрит Павла в стремлении напомнить о себе. Подобная реакция — печальный симптом морального нездоровья нашего общества, а также практически полного отсутствия у нас института репутации и ответственности за свои слова и действия. На Западе, где политиков и звезд шоу-бизнеса сопровождает шлейф скандалов, связанных с сальными шутками и нетрезвым вождением тридцатилетней давности, этот важный институт перерос в самопародию и стал инструментом интриг. Скверная крайность, но тотальная беспечность и безответственность ничем не лучше.

Василий Шульгин, видный деятель Февральской революции, в эмиграции имел любопытную беседу с Петром Струве, тоже внесшим вклад в падение монархии. Шульгин шутя спросил, не считает ли Струве, что и он сам должен был быть уничтожен. Струве, разволновавшись, воскликнул: «Да! Да, и меня первого! Именно так!» Оба понимали, что без них, возможно, большевики власть не захватили бы. Так ли это или «караул» все равно бы «устал», мы не узнаем. Но Шульгин и Струве за эту беседу заслуживают уважения.

Россия — страна логоцентричная, поэт здесь больше, чем поэт, актер — не просто лицедей, и за февраль 1917-го тогдашние властители дум, от рассуждений о пороках империи перешедшие к бичеванию России, несут не меньшую ответственность, чем политики. Много позже на чужбине некоторые каялись, вспоминая о Родине с ностальгией (хорош в данном случае пример Аркадия Аверченко). Страна восстала из пепла, окрепла, и спустя несколько десятилетий история повторилась: поэты и режиссеры, писатели и актеры, считая, что «целят в коммунизм», лупили в государство, армию, историю и собственный народ.

Павел Майков, представитель уже следующего поколения, взрослевшего в девяностые, вместе с создателями «Бригады» в современную им Россию не бил. Напротив, они воспевали ее новых героев — мрачно-веселых бандитов, которые идут по головам, льют кровь, ломают свои и чужие судьбы, нарушают писаные и неписаные законы, но зато так верны друзьям. Получилось? Да, судя по мгновенно завоеванному сериалом статусу культового, превращению его музыкальной темы в главный рингтон десятилетия и тому факту, что молодые бойцы криминального фронта стали искать Сашу Белого, Пчелу и Космоса, всерьез считая их реальными, а не вымышленными персонажами.

Кроме того, в 90-е воспевали новорусских банкиров, воюющих с бандитами, но похожих на них до степени неразличения, политиков, для которых распил и откат — не грех, а доблесть, и других протагонистов молодого отечественного капитализма: в него — дикий, кровавый и античеловечный — не стреляли. Его оправдывали. А в итоге все равно — попали в Россию.

У Майкова хватило мужества признать свою ответственность за романтизацию 90-х, хотя никто от него этих слов не требовал, мол, «Покайся, Иваныч! Тебе скидка выйдет!». Он не захотел остаться в истории Пчелой, решил публично расторгнуть связь с популярным образом — честь ему и хвала. Интересно, что актеры, по-прежнему считающие девяностые годы «святыми», напротив, крепко срослись и крайне соответствуют своим неоднозначным ролям — даже тем, которые прямого отношения к их общественно-политической позиции не имеют. Скажем, актриса Лия Ахеджакова защитить себя от «проклятой Конституции» требовала тем же полным болезненной экзальтации голосом, каким говорила очередная ее взбалмошная героиня.

Раскаяние Павла Майкова лишь на первый взгляд касается профессии и конкретной, хотя широкой и болезненной темы романтизации послесоветской смуты. Оно затрагивает каждого вне зависимости от социальной принадлежности, рода занятий и возраста, напоминая, что, начав с тезиса «слова — это просто слова», можно незаметно для самого себя прийти к тому, что «предательство — это просто предательство, а убийство — просто убийство, никакого, мол, подтекста они не несут». Еще как несут, не стоит об этом забывать.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции