Играют все
30.11.2019
В московской «Новой опере» имени Евгения Колобова не забывают о подрастающем поколении: здесь прошла мировая премьера оперы Алексея Шелыгина «Продавец игрушек».
Француз Николя, продавец игрушек, отправляется на родину предков, в далекую и холодную Россию, чтобы найти секрет изготовления волшебного стекла, способного преобразить окружающий мир. Пройдя ряд испытаний, он достигает желаемого, но внезапно отказывается от мечты и возвращается в Париж, чтобы зажить жизнью добропорядочного буржуа. Волшебное же стекло удается создать его русским друзьям Натали и Валерке.
Для детей «Новая опера» выпускает не так много спектаклей, хотя в ее репертуаре были и есть взрослые оперы, весьма комфортные для юных зрителей (и по хронометражу, и по эстетике), — например, «Руслан и Людмила», «Снегурочка», «Золушка». Но все же иногда появляются спектакли, рассчитанные именно на подрастающее поколение: «Кошкин дом» Вальдгардта для самых маленьких, признанная мировая классика для любого возраста — «Дитя и волшебство» Равеля или «Гензель и Гретель» Хумпердинка. А также совсем новаторские вещи — вроде переделанного из балета в оперу «Щелкунчика» Игоря Кадомцева или «Баранкина» Ефрема Подгайца.
На сей раз известный отечественный композитор Алексей Шелыгин, весьма преуспевший как в театре, так и в кино, предложил оперу в двух актах, написанную по классическим лекалам со всеми необходимыми атрибутами. Арии и ариозо, ансамбли и хоры, симфонические антракты, лихо закрученная интрига, любовный треугольник «сопрано — тенор — баритон», дуэль и обман, волшебные превращения и хеппи-энд под занавес — словом, все, что нужно в опере. Но одними формальными критериями дело не ограничивается.
Ведь и арию, и речитатив, и хор можно написать так, что ни петь, ни слушать невозможно — уши вянут. По этой части современная академическая музыка весьма преуспела: оперы, которые адепты постмодернизма провозглашают эталонными, просто неудобоваримы, а иные и не оперы вовсе, но скорее перформансы, задействующие различные акустические эффекты, скучные до зубодробительности — при всей эпатажности. Сюжеты для таких «актуальных опер» подбираются соответствующие — алогичные, часто с политизированными аллюзиями, абсурдным фантасмагорическим контентом. Другая крайность — попсовизация оперы, когда ее музыкальный язык опрощают донельзя, заменяя вокально-симфоническое мышление эстрадно-ритмовым симулякром, а сюжет выбирают исключительно развлекательный, максимально подходящий формату шоу, — получается скорее мюзикл, притом весьма сомнительного качества.
У Шелыгина все не так. Он мастерски избегает обеих крайностей, сохраняя при этом оригинальный музыкальный язык. И, оказывается, так можно сочинять — не вся музыка уже написана. Конечно, и Шелыгину не удается быть совершенно свободным от духа времени и ожиданий социума, постмодернистские аллюзии и ассоциации, элементы стилизации присутствуют и у него. В сказочной опере про «необыкновенные приключения французов в России» явственно ощущается влияние французских авторов ушедшего века. Но это не тот случай, когда композитор лишь бесконечно варьирует стили, заигрываясь до того, что, кроме «ушей Модеста Петровича, носа Петра Ильича да губ Николая Андреевича», в его сочинении не слышно ничего. У Шелыгина своего авторского хоть отбавляй. Мелодика, гармонические обороты, ритмические находки, музыкально-драматургическое развитие столь оригинальны, что понимаешь: да у композитора попросту есть талант! Он умеет писать музыку — не конструировать и изощряться, не искусственно вымучивать нечто, способное нокаутировать публику и коллег по цеху, а чутко следовать зову сердца и велению души, сочинять без оглядки на авторитеты, искренне самовыражаться, при этом не забывая, что и для кого он создает.
Свежесть музыкальных идей и искренность, незатейливость их изложения — вот что очаровывает и заставляет слушать с интересом. Музыка — основное достоинство «Продавца игрушек», как, собственно, и должно быть в любой опере. А вовсе не «приращенные смыслы» и идеологические манифестации, как принято в постмодернистских опусах. Спасительным для композитора оказывается детская тематика — кто знает, удалось ли бы при создании произведения «для взрослых» не поддаться моде и «общепринятым канонам». Ведь за оперу, написанную по-человечески, можно здорово схлопотать от прогрессивно мыслящей общественности. А так — и овцы целы, и волки сыты, то бишь и публика получила слушабельный опус, и для «ведущих критиков» индульгенция на всякий случай припасена.
Либретто «Продавца игрушек» написал Кирилл Крастошевский по одноименному роману Виктора Добросоцкого. Нельзя сказать, что оно очень удачно: многослойную и достаточно запутанную книгу, да к тому же еще и с претензией на философичность, попытались вместить в музыкально-театральный формат. В результате не всегда понятны мотивы персонажей, а финальная мораль выглядит слишком уж приторной и компромиссной.
Режиссер Алексей Вэйро добросовестно пытается смягчить острые углы, при этом следовать музыке, слушать и слышать ее. И ему многое удается: интересные мизансцены, хорошая динамика повествования, цельность замысла, главная задача которого — познакомить зрителя-слушателя с новым произведением, помочь полюбить его. Спектакль решен в подчеркнуто игровом ключе, ведь главный адресат — дети, а для них игра — лучший способ познания любой новой реальности. Мир постановки буквально населен чудесными обитателями, забавными и симпатичными: клоунами и куклами, принцессами и зверюшками, необычными созданиями (Копилка, Балерина-светофор, Кукольный дом, Головоломка, Буденновец). Французское изящество и театральность переплетаются с русской (скорее даже — советской) простотой, конкретностью и утилитарностью в ярких, говорящих костюмах Дарьи Синцовой. Превосходный оркестр театра под водительством Александра Жиленкова подчеркивает обилие красот новой партитуры. И с воодушевлением спеты вокальные партии Антоном Бочкаревым (Николя), Кристиной Бикмаевой (Натали), Ильей Кузьминым (Валерка), Анной Синицыной (Мари), Дмитрием Орловым (Франсуа).
Фото на анонсе: Даниил Кочетков