Дмитрий Белюкин. «Эвакуация дроздовцев и корниловцев из Крыма»

Поначалу уезжали самые осторожные, чаще всего неплохо обеспеченные, переводили состояния в иностранные банки, легально перебирались в нейтральные Швецию и Данию. Волна беженцев из Петрограда пошла сразу после Октябрьского переворота, пока граница с Финляндией была открыта, а дачные поселки неподалеку от столицы стали де-факто финскими.

Следующий поток, куда более массовый, обозначился в 1918-м. Здесь большевики уже проявили себя во всей красе: страну охватили голод, разруха, репрессии, советское правительство заключило Брестский мир с немцами. Бывшие подданные Российской империи правдами и неправдами добывали подходящие документы, чтобы попасть в германскую зону оккупации или нелегально просачивались через демаркационную линию на Украину, в Белоруссию, Прибалтику. Оттуда можно было выехать в Польшу, Германию, Венгрию. Впрочем, из тех, кому посчастливилось вырваться из-под гнета новой власти, сравнительно немногие покидали (дальновидно) территории, прежде входившие в состав России. Остальные полагали, что под прикрытием немцев жить худо-бедно можно, решили отсидеться в тех местах, где все привычное, родное.

Однако Германия и Австро-Венгрия как империи скоропостижно рухнули, еще вчера безопасные, находившиеся под их контролем области настиг хаос Гражданской войны. Из осевших там беженцев кто-то смог выехать за границу с уходившими оккупантами, кто-то погиб, у кого-то появились надежды на интервенцию со стороны все еще считавшейся дружественной Антанты, на войска белых.

Многим стало казаться, что дни красных сочтены, нужно, дескать, лишь некоторое время выждать, потерпеть. Все это оказалось иллюзиями, самообманом. Державы «союзников» отнюдь не намеревались спасать и возрождать Россию, не для того они ее рушили, организовывали революции. Да и в Гражданской войне двурушничали, поддерживали как белых, так и красных, чтобы усугубить катастрофу братоубийственной бойни и в итоге расчленить нашу страну.

Британский премьер Ллойд-Джордж откровенно заявлял в парламенте: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся, подобно глетчеру, по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи».

22 января 1919 года президент США Вильсон от имени Верховного совета Антанты огласил обращение «Ко всем организованным группам, осуществляющим или пытающимся осуществлять политическую власть или военный контроль в Сибири и Европейской России». Всем — красным, белым, националистам — предлагалось провести конференцию на Принцевых островах, где державы блока вызвались быть посредниками, помочь договориться о прекращении войны, о границах нашей страны, которая разделялась, по задумке «миротворцев», на десяток частей.

Ленин охотно согласился, но белые правительства оказались шокированы таким предложением и категорически отказались, тем самым подписав себе приговор. Но в тот момент они Западу были нужны: полыхавшие в Германии и Венгрии революции грозили перекинуться на другие страны, красные войска готовились двинуть в Европу — помогать «братьям по классу». Тут-то и пошла иностранная помощь белогвардейцам, развернулись наступления армий Колчака, Деникина, Юденича, оттянувших силы большевиков на себя. После того, как ситуация в Европе успокоилась и с побежденными в Первой мировой войне был подписан Версальский мир, белые стали не нужны, пошло сворачивание фронтов. Все армии и правительства, цеплявшиеся за союз с Антантой, рано и поздно получали от нее удары в спину.

При активном участии западных миссий был организован против Колчака заговор «Политцентра», чешские войска захватили вдруг Транссибирскую магистраль, не пустив туда русских. Деникин наступал на Москву, однако поляки, которых он считал союзниками, неожиданно для него заключили с красными перемирие: большевики сняли с их фронта все силы и обрушились на белых с фланга.

Юденич чуть было не взял Петроград, но в разгар боев «союзные» эстонцы вдруг прекратили воевать. Британского флота, который должен был прикрывать наступление с моря, тоже на месте не оказалось. Красные бросили свои дивизии на оголившиеся участки. Заложниками тех политических игрищ становились массы мирных граждан, искавших спасения от большевиков. Более 10 тысяч беженцев выплеснулись с отступавшими частями белых в Эстонию, где их загнали в концлагеря умирать от морозов и тифа.

Защитников Красноводска, астраханских и уральских казаков на Каспии кораблями эвакуировали в Персию. Белогвардейцы с Терека уходили по горным перевалам в Грузию, оренбургские, сибирские и семиреченские казаки — в Китай. На Черном море было несколько эвакуаций, в том числе две одесские, две крымские и новороссийская. Несколько позже беженцы из Забайкалья и Приамурья отправились в Маньчжурию. За рубежом тогда оказалось более 2 миллионов эмигрантов из России.

Почему ноябрьскую эвакуацию 1920-го из Крыма часто выделяют как особую дату нашей многострадальной истории? Потому что она стала чрезвычайно символичной: единовременно от родной земли оторвалось великое множество людей; прощались с Родиной армия, флот, правительство, связавшие с ними судьбы сограждане — та самая Белая Россия. Это было и точкой невозврата, свидетельством окончательного краха надежд на победу в Гражданской, на возрождение былого величия державы.

Даниил Чашечкин. «Крымская эвакуация. 13-16 ноября 1920 года»