20 декабря профессиональный праздник отмечают сотрудники и ветераны госбезопасности России. В этот день 95 лет назад была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), которую возглавил Феликс Дзержинский.
День чекиста — так и сегодня его называют работники Федеральной службы безопасности (ФСБ), Службы внешней разведки (СВР), Федеральной службы охраны (ФСО) и Главного управления специальных программ президента России.
Эту юбилейную колонку я решил посвятить своему отцу — ветерану внешней разведки полковнику Владимиру Григорьевичу Резанову.
Наверное, смешно и странно для многих, но у меня этот праздник ассоциируется с детством. Москва, конец 60-х... Отец взял нас с мамой на специальный показ для сотрудников КГБ в кинотеатре «Прогресс» (сейчас там Театр под руководством Армена Джигарханяна) фильма «Мертвый сезон». Что-то уже забыто, но этот день очень хорошо отложился в памяти. Много людей, папины сослуживцы из ПГУ (Первое главное управление КГБ СССР — сегодня СВР). Дядьки в костюмах, все улыбаются, жмут руки друг другу, как хорошие настоящие друзья, с которыми «можно пойти в разведку». Подходят к нам, отец треплет меня по голове, представляет своим товарищам: «Это Гришка, сын». Естественно, я и не догадывался тогда, что мой отец — советский разведчик, у которого два знака «Почетный чекист» и Орден Красной Звезды.
Потом было кино.
Сегодня этот фильм лежит у меня на полке. Я часто пересматриваю его, хотя знаю наизусть. Наверное, ностальгия по детству, которое связано очень крепко с этой картиной и людьми, о которых она снята. А еще каждый раз очень внимательно слушаю вступительное слово полковника Рудольфа Ивановича Абеля и всегда слышу, вижу, — нет, скорее, чувствую что-то новое. Слежу за движением пальцев, держащих папиросу. На столе пачка «Беломора». Размеренная, взвешенная спокойная речь о долге, любви к Родине, о Рихарде Зорге... Начинает Абель свой немногословный монолог с фразы о людях своей профессии, которые «привыкли больше слушать и меньше говорить». А заканчивает Рудольф Иванович замечательными словами: «Основа картины — подлинная, как подлинна та борьба, которую мы ведем. Мы — люди, которые стремимся предотвратить войну».
Еще очень хорошо помню майский день 1988 года. Я выходил с журфака МГУ на Моховой и столкнулся с отцом уже за воротами факультета.
— Ты куда собрался? — спросил я его.
— На панихиду в клуб Дзержинского (сейчас он называется Культурный центр ФСБ России). Ким Филби умер. Все наши ребята собираются. Великий человек, умница, большой разведчик. Решил прогуляться от «Библиотеки Ленина». Пройдусь мимо площади Дзержинского, на памятник Феликсу полюбуюсь. Отличного все-таки Вучетич Дзержинского сделал.
Сегодня, к сожалению, а точнее, к позору, «железного Феликса» нет на площади. Его место занял огромный камень, который привезли с Соловков некие активисты общества «Мемориал». Странные люди, которые где только возможно и куда их еще пускают, рвут глотки о том, что надо помнить историю (мемориал — слово, образованное от английского memory — память), а сами уничтожают ее памятники.
Мне запали в душу эти страшные кадры 1991 года, когда толпа накинула петлю из стального троса на шею Дзержинскому. Борцы за новую Россию с матерной бранью, неуклюже, как тараканы, карабкались по памятнику, пачкая его масляными надписями: «Палач» и «Подлежит сносу». Жуткое и жалкое зрелище. Озверевшие вандалы изгадили не только памятник, а историю, память о великих людях. Некоторые их имена можно и нужно перечислить 20 декабря.
Рихард Зорге отправил в «центр» точную дату нападения Германии на СССР. Александр Панюшкин — резидент в Китае. За полтора месяца до нападения Германии на СССР передал в Москву оперативный план германского военного командования о главных направлениях продвижения фашистских войск. Николай Кузнецов первым сообщил о подготовке операции «Длинный прыжок» — покушении на «большую тройку» во время Тегеранской конференции 1943 года. Геворк Вартанян обеспечивал безопасность «большой тройки» во время Тегеранской конференции (об открытии памятника легендарному разведчику «Культура» рассказывала в ноябре этого года). Иван Агаянц — во время Отечественной войны резидент советской разведки в Иране. Этот список можно долго продолжать...
В последнее время слышны вялые, но все-таки призывы вернуть памятник Вучетича на законное место со свалки истории за Домом художника на Крымском валу. Возможно, об этом стали чаще говорить благодаря тому, что наш президент в недалеком прошлом полковник СВР. Реакция на восстановление справедливости со стороны так называемых «прогрессивных» членов общества и прочих «агентов» следует незамедлительно. Боятся. И правильно делают. В стране уже начали наводить порядок.
Вот некоторые цитаты из СМИ разных лет по поводу восстановления памятника Дзержинскому:
Елена Боннэр:
— Сейчас мы восстановим памятник Дзержинскому, а потом получим очередной великий террор.
Борис Немцов:
— Дзержинский — палач своего народа. На его совести гибель миллионов наших соотечественников. Восстанавливать ему памятник — верх кощунства и цинизма. Я расцениваю эту акцию как крупномасштабную провокацию, направленную на раскол России.
Валерия Новодворская:
— Совершенно чудовищная идея!
Григорий Явлинский:
— Независимо от личности Дзержинского из него сделали символ уничтожения миллионов людей. Установить ему памятник — значит, признать убийства и насилие возможными и оправданными.
На самом деле очень странно слышать подобное именно от вышеперечисленных людей. Памятник Феликсу Эдмундовичу — олицетворение подвигов людей, которые проливали кровь, а многие и отдали свои жизни за то, чтобы родители именно этих «деятелей» современной России не сгорели в печах нацистских концлагерей. Это — первое. Второе: о политрепрессиях в ХХ веке. Конечно, были и «невинно севшие». Но какая из западных «демократических» стран может с полной ответственностью заявить, что в ее истории все было гладко и без ошибок? Ни одна!
Сегодня не модно говорить об этом, но я скажу: во время сталинских репрессий страдали не только невинные. Было и вредительство, и предательство. И не единичное — а именно массовое.
Мне же хочется сказать спасибо людям с синими просветами на погонах за то, что я могу сегодня писать эту заметку. С праздником, отец.
