Нам очень хотелось, чтобы на тему «Владимир Путин и его любовь к животным» высказался какой-нибудь профессионал — зоолог, натуралист, заслуженный следопыт республики. Но все они заводили банальную шарманку: кто любит животных — тот, значит, хороший человек... А ведь ничего это не значит.
Хорошие люди любят зверей — на каждом шагу. Плохие люди любят зверей — случается, и нередко. Когда человек боится животных — не только змей-крокодилов, но даже скандального соседского йоркшира, данный факт можно использовать для составления психологического портрета. А если «каждому здесь кобелю на шею я готов отдать мой лучший галстук», — это всего лишь тоска по другому миру. Свойственная и президентам, и маргиналам. Всем, кто одинок публично или реально одинок. Потому что не одиноких людей на свете нет.
Кто скажет, что президенту Путину в его основной деятельности не хватает звериных историй?
На него гавкают из подворотни, шипят из-за угла, каркают ему под руку и гадят на голову. В интернете ржут, при личной встрече блеют, на совещаниях зачастую — ни мычат, ни телятся. Просят надеть на других намордник, а для себя — ослабить поводок. Тут требуется натянуть вожжи, здесь — пришпорить, а там — кого-то захомутать. Впрочем, нет, последнее — это наши женские заботы, мы ими президента не тревожим.
С утра встал: олигархов пора доить, монополистов — стричь, бандитов — резать. Зарвавшемуся чиновнику — «брысь!» и тапком по морде. Приходит на прием зеленое и мокрое и пытается доказать, что на самом деле оно белое и пушистое. За ним в очереди — трутни, озабоченные сокращением поголовья рабочих пчел. Предлагают экстренную антикризисную программу, а именно: увеличить пчелам продолжительность рабочего дня и отодвинуть пенсионный возраст.
Кот требует продолжения масленицы. Бодрый деятель прокукарекал, и хоть не рассветай. В межведомственной комиссии засели Лебедь, Рак и Щука. Где-то новый руководитель отрасли — Мартышка и очки.
Так весь день — словно белка в колесе, а вечером в Большом — попрыгунья Стрекоза, и очень просили быть. Про то, что Слон-живописец третий месяц рвется на прием с пейзажем — точнее, с портретом — лучше не вспоминать.
По выполнению поручений — черепашьи гонки. По уклонению от налогов — тараканьи бега. У руководителей на местах перед приездом начальника — медвежья болезнь. Жизни мышья беготня, что тревожишь ты меня?!
А ведь есть еще простые зайчики в трамвайчике. Они за тебя голосовали, а теперь ждут, надеются...
Неужели не хватает царю зверей? В смысле: царю — зверей неужели не достаточно?
Тут другое. И это можно понять.
Животные не просят грантов, льгот, послаблений, государственных премий, второго шанса. Им ничего не надо. Домашним — ничего, кроме любви, а дикие и от любви шарахаются. Звери застенчивы и непритязательны. Это, господа, вы — звери! А звери — отнюдь не господа.
Человек ревнив. К начальству особенно. Нам кажется, что такого, например, брата меньшего, как Маша Гессен, близко подпускать не следует. Сколько волка ни корми, он известно куда смотрит. И не лучше ли поощрять дружелюбный дух сотрудничества, чем пытаться приручить неприручаемое?..
А звери от ревности не страдают. Белые киты не интригуют против одноименных медведей. Снежный барс понятия не имеет, что Путин помогает еще и амурскому тигру. Он и про себя-то не знает, что — ирбис, и про Путина — что Путин. Стерхи вообще думали, что впереди обычный журавль. Крупноват только.
Для сохранения в себе человеческого надо иногда уходить к зверям. У Владимира Путина «иногда» случается довольно-таки часто. Это не доказывает, что он хороший. Доказывает только, что — человек.