Артем КИРПИЧЕНОК

06.04.2022

Последние два года «Культура» раз за разом писала о том, что России в своем культурном развитии очень важно осознать собственную ценность, перестать заниматься копированием и зачастую откровенным попугайством, до определенной степени отмежеваться от западного культурного пространства, тем более что это самое пространство переживает какие-то очень нездоровые трансформации. И вот, свершилось — да еще за считаные дни. Дверью при этом демонстративно хлопнули не мы, а сам Запад.

Ответ на вопрос, почему западный мир не ограничился конфискацией наших экономических авуаров, а также решил «отменить» ныне здравствующих и давно ушедших от нас культурных деятелей (более подробно читайте об этом в теме номера), крайне важен для понимания дальнейшей стратегии России как на идейно-культурном поприще, так и в целом. Нам кажется, здесь все ясно. Несмотря на три десятилетия экономической и во многом культурной интеграции Запад ощущает Россию как нечто иное, непонятное для себя. В западной картине мира очевидно присутствует подход, что все вокруг можно понять, разложить по полочкам, систематизировать и монетизировать. Россия очевидно не укладывается в эти рамки — более того, не хочет играть по таким правилам.

Из истории колониальных империй мы прекрасно знаем, что западный подход к «иным» исповедовал только один универсальный подход — истребление. Западный взгляд на жизнь всегда подразумевал перестройку всего согласно собственной схеме и выгоде — тогда как русский, напротив, привел к созданию государства, в котором проживают вместе, не растворяясь, сотни различных народов. Совершенно очевидно, что «отмена российской культуры», если этот тренд будет развиваться и дальше, — это прелюдия к глобальной атаке на Россию (экономической, политической, а может даже военной), чья роль в мировой истории и культуре будет сводиться к нулю, и, соответственно, делаться вывод, что никакого смысла в существовании такой страны просто нет.

Будем, однако, надеяться, что у страны хватит экономических и политических сил, чтобы выстоять, выдержать внешнее давление. Но вот что с культурой? Не окажемся ли мы в положении алкоголика, что с утра с тяжелой головой рыскает по квартире в надежде найти заначку? Тридцать лет нас пичкали фильмами-комиксами, рэп-музыкой и мусорной западной литературой. Творческие поля вытоптаны, повсюду зияют духовные пустоты. Большая часть нашего сегодняшнего творчества — это жалкие потуги «создать глобальный продукт» для усредненного мирового потребителя. Выросло поколение, которое знает, кто такой Бэтмен и не знакома с Колобком. Не обречены ли заранее все попытки вернуть золотой век русской культуры?

В этом номере мы попробовали определить главные направления возможного «культурного импортозамещения». Вы наверняка обратите внимание, что наш подход к теме весьма масштабен — мы брали не только конкретные отрасли культуры, но и выделили смежные сферы, такие как образование и воспитание подрастающего поколения. Совершенно очевидно, что культура начинается не в тот момент, когда, к примеру, режиссер получает от государства деньги на производство фильма. Культура «начинается», когда этот режиссер, еще ребенок, формируется как личность под воздействием той или иной информации из внешнего мира, когда позже он получает профессиональные навыки. Именно от этого напрямую зависит, снимет ли он киношедевр или очередную пустышку ради «распила».

Вывод нашей темы номера — сейчас в России есть все для создания самобытного, интересного, завораживающего культурного пространства, очень многообразного в силу национального состава нашей страны. Есть даже пресловутые деньги, тем более после известных событий многие, как нам кажется, наконец, поймут, что вкладывать деньги надо там, где живешь. Изоляция, о которой сейчас много говорят, тоже не преграда — есть множество стран за пределами Северной Америки и Европы, никто не отключал в конце концов интернет. Главное условие — это создать реальную конкуренцию, не повторять ситуацию, когда личные предпочтения того или иного должностного лица, отвечающего за распределение грантов, премий и т.д., на годы вперед определяли развитие какого-нибудь направления культурной отрасли.

*****

До конца XVIII века многие западные политики и общественные деятели мечтали об изгнании России из общеевропейского культурного пространства и превращении ее снова в «Московию». Как писал французский король Людовик XV барону де Бретейлю: «Вы, конечно, знаете, и я повторяю это предельно ясно, что единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы удалить ее как можно дальше от европейских дел... Все, что может погрузить ее в хаос и прежнюю тьму, мне выгодно, ибо я не заинтересован в развитии отношений с Россией».

В феврале 2022 года эти идеи, похоже, обрели второе рождение в форме беспрецедентной «Войны культур», объявленной Москве. В течение нескольких дней западные культурные и общественные центры, от Метрополитен-опера до Всемирной федерации бриджа, прервали все контакты с российскими партнерами. Согласованность такого демарша со стороны «независимых» и «автономных» организаций от Ванкувера до Сиднея сделала бы честь любому тоталитарному государству.

Есть ли у нашей страны в этих новых условиях ресурс и стратегическое видение своего будущего, чтобы не скатиться в «Московию»? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы выделили три сферы, каждая из которых кажется нам существенной с точки зрения культурного развития страны и ее человеческого капитала: образование, инфраструктура детства и развитие страны за пределами столичных мегаполисов, куда мы включили и культурное наследие, и развитие благоприятных условий для повседневной и культурной жизни человека.

Учиться, учиться и еще раз учиться... чему?

Известна фраза, что возвышение Германской империи в XIX веке обеспечил прусский учитель. Советский педагог принес Победу в Великой Отечественной войне. А специалисты Фонда Сороса и профессора Киево-Могилянской академии предопределили победу украинского Майдана. Что могут сделать отечественные педагоги и администраторы для того, чтобы и Россия выстояла в «Войне культур»?

«Отечественное образование подвергается непрерывному реформированию на протяжении 35 лет, и не все изменения пошли ему на благо, — отметила в разговоре с «Культурой» политик и историк Дарья Митина. — При том сегодня по доле расходов на образование Россия занимает 98-е место в мире. Доля ассигнований на науку составляет 1,1% к ВВП (в Израиле — 4,25%, в США — 2,79%, в Китае — 2,07%). Результатом этой политики стало то, что за 20 лет страну покинуло около 1,5 млн научных специалистов».

Стоит признать, что Минобрнауки и прежде пыталось исправить сложившуюся ситуацию. Например, по итогам аудита сотни образовательных учреждений, не способных предоставить учащимся надлежащий уровень знаний, лишены аккредитации. Впервые за долгое время сделан упор на подготовке кадров для производства в рамках проектов «Рабочие кадры для передовых технологий» и Worldskills. Благодаря этим проектам более 1000 колледжей в 73 регионах России теперь готовят студентов по пятидесяти наиболее востребованным специальностям. Теперь эти программы нужно расширять: в новой реальности России потребуется сильный резерв «синих воротничков». Этому, к слову, поспособствует и создание программ по повышению квалификации для взрослых. В нашей стране только 17–20% взрослых встроены в процесс «непрерывного образования», в то время как в Европе доля таких людей в два, а то и в три раза больше.

Наметилось и первое движение по дебюрократизации российской системы высшей школы, которая за минувшие годы была буквально окутана разнообразными «стандартами», списанными с западной реальности. Первым ответом на санкции пока стало решение о введении моратория на показатели наличия публикаций, индексируемых в международных базах данных. Министр науки и высшего образования РФ Валерий Фальков заявил, что необходимо «обеспечить поддержку российских научных изданий, а также снизить удельный вес библиометрических и наукометрических показателей в оценке научных коллективов, которые занимаются фундаментальными, прикладными и социогуманитарными исследованиями».

Очевидно, что новая реальность потребует от России серьезного пересмотра всей идеологической рамки, в которой все эти годы существовало образование. Речь идет о так называемой сервисной модели, где образование было сведено (в бюрократическом нарративе) к «услуге», а все реформы — к контролю (то есть к бумажкам) и поиску того, что бы еще оптимизировать. Ясно, что подобное отношение — в стиле «предоставления услуг» — это не вариант для тех мобилизационных времен, которые нас ждут. К слову, многие реформы, направленные на устранение этого «сервисного» флера, сталкивались с сильной оппозицией со стороны системных либералов — например, намерение экс-министра образования Ольги Васильевой закрепить выпускников школ и вузов в российской экономике и ограничить академическую мобильность. Теперь эта мера, очевидно, станет для нас витальной.

Но особое недовольство вызывало желание вернуть школе не только образовательные, но и воспитательные функции, какие она несла в советские годы. Сейчас же ясно, что именно возвращение к идеалам классической школы станет тем фундаментом, без которого Россия не накопит свой актив, способный дать ответ условиям новой реальности.

«Нам необходимо вернуться к классической школе. Мы должны не только давать ученикам знания, необходимые для достижения успеха, но и воспитывать в них позитивные личные качества. Без этого мы не получим тот ресурс, который будет способен держать удар в новых условиях», — заметила «Культуре» известный петербургский педагог дополнительного образования и учитель истории и культуры Санкт-Петербурга Мария Богданова. Но что мы подразумеваем под классической школой сегодня?

Сергей Комков, руководитель Всероссийского фонда образования, так ответил на этот вопрос «Культуре»: «Нам нужно с младенчества учить детей чувствовать окружающий мир и лучшим человеческим качествам. Учить их любить семью, родину, научить понимать родную культуру. С самого раннего возраста приобщать их к этому через общение с природой, через гармоническое взаимодействие со взрослыми, через связь поколений».

История отечественной педагогики знает опыт 1930-х годов, когда после двух десятилетий экспериментов в сфере образования государство оказалось перед необходимостью в короткие сроки дать общеобразовательные и специальные знания миллионам молодых людей. Поскольку тогда большая часть активного взрослого населения было вовлечено в индустриальный рывок, педагогам были делегированы обширные полномочия, не только по обучению, но и по воспитанию подрастающего поколения.

Сегодня, когда перед Россией вновь стоит задача в условиях крайнего напряжения сил и ресурсов развивать свою индустриальную сферу на новом этапе, педагог опять должен пережить эту трансформацию — стать не «лицом, оказывающим образовательные услуги», а «наставником» в подлинном смысле этого слова, способным восполнить своим вниманием и заботой то, что может быть упущено родителями. Как заметил Комков: «Учитель — это не тьютор, не придаток компьютера. Он одна из ключевых фигур триады школа–семья–общество. Он вместе с семьей ведет по жизни ученика, а порой может и корректировать действия семьи. И этот идеал нам нужно возвращать».

Бэтмен здесь больше не живет

За последние 30 лет российские дети познакомились с Бэтменом, Губкой Бобом, Шреком и многими другими персонажами западной массовой культуры, которая заполонила отечественный рынок. Мир, их окружающий, как будто не слишком отличался от повседневности маленьких американцев. Такой успех западной мультипликации, помимо банальной новизны, объясняется тем, что чисто технологически — и на уровне звука и картинки — она уже сильно обгоняла советские аналоги 1970-х годов, позволяя обеспечивать эффект погружения. Но в этом же заключалась и ее «теневая сторона».

Многие педагоги замечали, что западная мультипликация часто работает на языке тривиальности, иллюзорности и выхолощенной сентиментальности, используя при этом агрессивную подачу материала, чем магнетизирует на себе внимание ребенка. Нередко это приводит к тому, что дети растут в мире иллюзий, где жизнь представляет собой череду легких успехов, окруженных ареалом внешнего блеска, а культурные ценности замещаются для них простой потребительской стоимостью (то есть товаром).

В марте этого года компания «Дисней» заявила об уходе из России. Еще раньше к антироссийскому бойкоту присоединились и другие голливудские «киты». Смогут ли российские культурные институции заполнить этот вакуум — и качественно, и содержательно? Известный киноэксперт Андрей Смирнов в своем комментарии для газеты «Культура» отмечает, что даже в случае полной «блокады» российский внутренний рынок способен быстро «заместить» западный продукт: «Несмотря на то, что отечественный кинопрокат и телеэфир прочно стали ассоциироваться исключительно с голливудской анимацией и складывается впечатление, будто российские дети полностью в «заложниках» у Диснея, давно уже наблюдается тенденция по наращиванию отечественного детского контента. Прежде всего это касается русской анимации».

Действительно, за последние десять лет такие отечественные бренды, как «Маша и Медведь» и «Смешарики», стали рекордсменами по продаже лицензий по всему миру. Что касается полнометражных анимационных фильмов, петербургская студия «Мельница» подарила нам отличную и коммерчески успешную франшизу про «Трех богатырей» — за десять лет эти фильмы стали рекордсменами по кассовым сборам и зрительской любви. А вот с детским кино все обстоит иначе: да, его снимают в России предостаточно, но оно, по словам Андрей Смирнова, остается уделом лишь специализированных кинофестивалей и детских спутниковых телеканалов. В кинотеатрах его практически нет. Теперь в связи с уходом пятерки голливудских мейджоров российское детское кино, очевидно, должно получить не только достойные площадки и продвижение, но и более системную поддержку со стороны государства. Противоречивая ситуация сложилась в отечественной детской литературе: ее качество оценивается экспертами неоднозначно. Например, по мнению старшего преподавателя Российского университета дружбы народов Светланы Петровой, этот рынок выглядит очень неравномерно. С одной стороны, он стал более многообразным и регулярно пополняется новинками. Но с другой — страдает от издателей-монополистов, которые в погоне за прибылью раскручивают литературу сомнительного качества. Анна Бирюкова, редактор издательства «Махаон», в одной из своих статей замечает: «Если посмотреть на современный рынок детской литературы, то 90% книг — из того [советского] времени. Потому что тогда писали о самых важных вещах, без которых воспитание подрастающего поколения было невозможно. Причем эти темы остаются актуальными и сегодня, потому что они вневременные. Сейчас же писателям куда сложнее: нет никаких нравственных ориентиров, понимаемых в идеологическом смысле — в смысле, каких детей мы вообще хотим вырастить».

В этот отношении процесс импортозамещения в инфраструктуре детства вновь с неизбежностью поднимет вопрос идейного наполнения новых образов, предложенных детям.

Территориальный ресурс

«Россия сильна провинцией». Эти слова, сказанные когда-то Николаем Карамзиным, приобретают сегодня новое наполнение. Богатейшее историческое, культурное и природное наследие России — ресурс, который позволит не только перезапустить внутренний туризм, но и может быть интегрирован в процесс формирования по-настоящему суверенного сознания, как это уже удавалось другим странам.

Проблема в том, что российские власти долгое время обходили наш хинтерленд своим вниманием. Как замечает Мария Богданова, «это на самом деле проблема последних трехсот лет. Петербург и Москва постоянно перетягивали канат на себя, на их фоне развитие регионов было замедленным. Сегодня «раскрученное» Золотое кольцо живет туризмом, но Вологда, Нижний Новгород, Севастополь с Херсонесом не настолько популярны в народе, а красоты Байкала и Алтая попросту недоступны из-за дороговизны и не проработанности этих направлений».

Теперь, когда пространственное развитие России становится задачей стратегического значения, Мария Богданова считает важным уделять как можно больше внимания локальной инициативе, усилиям энтузиастов «на земле», которые, затрачивая минимальные ресурсы и пользуясь поддержкой местных администраций, уже сейчас добиваются успехов.

Например, в Выборге с 2013 года существует частный Музей военной истории Карельского перешейка, который в сотрудничестве с Минобороны и руководством города ведет активную научную и просветительскую деятельность. Сегодня он является одной из важнейших достопримечательностей «крепкой подушки Санкт-Петербурга». Его основатель и директор Баир Иринчеев рассказывает «Культуре»: «Ситуация, в которой оказалась страна после начала СВО, — это возможность развивать Россию и за пределами мегаполисов. Многие мероприятия не требуют больших бюджетов — бесплатные лекции, пешие экскурсии, субботники. Это требует мотивации и совместных усилий на благо общества. Начать можно с весенних субботников по уборке зимнего мусора, затем — косметический ремонт фасадов, просветительская работа о культурном наследии нашей страны, чтобы люди знали и больше ценили его».

Заместитель председателя комитета по культуре и туризму Ленинградской области Ольга Голубева заметила «Культуре», что «ограничения, связанные с COVID-19, за последние два года научили туристическую отрасль справляться с возникшими трудностями, это помогло адаптироваться под существующие реалии». По словам Голубевой, федеральные власти правительства Ленинградской области уже разработали целый ряд шагов, чтобы продолжать поддержку и развитие туристической индустрии в условиях санкций. Эти меры включают в себя предоставление грантов, введение нулевой ставки НДС для инвесторов, создание информационных материалов и проведение событийных мероприятий.

Но «внутренняя Россия» — это не только «Диснейленд» для путешествующих москвичей, но и площадка для неизбежной реиндустриализации страны, которая потребует создания новых образовательных, культурных и социальных объектов. На периферии должны строиться заводы, открываться музеи, театры, чтобы те в свою очередь дали голос «локальным» культурам, коих в нашей стране так много. Необходимы и капитальные вложения в инфраструктуру малых городов, в которых проживает более 23 млн человек. Провинция должна постоянно привлекать человеческий капитал, чтобы, наконец, сломать имидж отсталого довеска на плечах богатых мегаполисов. Теперь, когда движение российского капитала, наконец, было насильственно отключено от западной колониальной системы, он может быть перенаправлен на «насыщение» внутренней жизни страны. И тогда провинция, получив этот давно заслуженный ресурс, покажет свою силу — силу более 1/9 части земной суши.

Не допустить пассивной обороны

Стоит помнить, что «культурная война», как и любой конфликт, не допускает пассивной обороны. Хотя именно таких действий и добиваются оппоненты России.

Как отметил в разговоре с «Культурой» художник и актер Сергей Бугаев, «всякая схватка порождает культурный взрыв, подобно тому, что произвела Первая мировая война, призвавшая Маяковского, Петрова-Водкина и Малевича; ей нужны агитаторы и пропагандисты». Сейчас, по его мнению, России как никогда требуются свои Макаренко и Выготские — «инженеры человеческих душ».

И здесь, быть может, самой сложной проблемой станет импортозамещение не формы, а содержания. Мы можем заменить ЕГЭ — портфолио, Шрека — конем Юлием, а Кипр — Крымом. Но как заметила Мария Богданова, «нашим детям последние двадцать лет прививалась западная идея конкуренции и понятие «успешности». Национальной идеи нет. Мы почти ничего не знаем о наших «простых» современниках, говорят либо о «звездах», либо о супергероях прошлого. Но патриотизм не может расти из такого нарратива — он должен прорастать из простой, но близкой повседневности».

Материал опубликован в №3 газеты "Культура" за 2022 год в рамках темы номера "Культурное импортозамещение"