Константин МАЦАН

27.07.2012

28 июля — день памяти святого равноапостольного князя Владимира. Сегодня, по прошествии тысячелетия, особенно актуально дело великого князя в вопросе духовного единства ныне разделенного Русского мира. Насколько легко далось дело Крещения Руси самому Владимиру? Попробуем разобраться.

"Крещение Руси князем Владимиром в 988 году" — классическое название главы в школьном учебнике истории. И об этом, в общем-то, знает каждый — потому что «проходил». А дальше, как и всегда в случае с великими историческими событиями, на ум приходят разрозненные эпизоды, детали, фрагменты — и складываются в большое «нечто», которое и становится для нас «Крещением Руси». И это «нечто», как правило, представляется событием больше политическим, нежели духовным.

Конечно, есть факты политического характера, которые принимаются большинством историков. Князь Владимир выбрал новую для своей страны религию, словно «по каталогу», из уже имеющихся: ислам, иудаизм и западное христианство — «не устроили». С греческим же православием сложилась особая ситуация. Византийскую империю в 80-х годах X века штормило — мятежные полководцы Варда Склира и Варда Фока уже примеряли царскую корону. В трудных условиях императоры, братья-соправители Василий и Константин, вынуждены были просить о военной помощи своего врага — «царя русов» Владимира. Тот выставил условие: жениться на их сестре Анне — неслыханная для того времени дерзость. Но делать было нечего, императоры согласились, хотя уговорили Владимира креститься в их веру — отдавать принцессу крови за язычника было чем-то уж совсем немыслимым. В итоге князь отправил на подмогу грекам шесть тысяч варягов — те быстро навели в стране порядок, и Владимир обвенчался с Анной в Херсонесе. Теперь, когда во главе Киевской Руси стоял князь-христианин, само собой разумеющимся было крестить и всю Русь.

Что же получается — крещение Руси не было делом веры? Князь Владимир крестился сам из политических соображений? А остальные люди? Ведь едва ли те, кому просто повелели прийти к Днепру креститься, по-настоящему понимали, что и зачем с ними происходит? А в Новгороде попытки «учредить» новую веру и вовсе встретили сопротивление — там пришлось крестить «огнем и мечом». Так при чем здесь вообще милосердное христианство?

Но все это только часть правды. Ведь даже если согласиться с тем, что крещение князя Владимира было мотивировано только политически, то именно так, с точки зрения верующего человека, и могла проявиться воля Божья — чтобы благодаря борьбе «приземленных» политиков Русь стала частью единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Крещение в 988 году было массовым, но не всеобщим: в первую очередь, крестились правитель и знать. А дальше происходило по Евангелию — закваска помещается в тесто, и постепенно все тесто подходит: князья, принявшие православие, начали в каком-то смысле «соревноваться» друг с другом в строительстве храмов, в обустройстве монастырей, заботились о распространении Священного Писания, богослужебных книг. И так постепенно христианство прорастало в ткань народной жизни. Люди становились православными, но уже не по решению князя. Православным становился сам дух их жизни. Но для этого потребовалось несколько веков. И именно этот процесс — постепенный и длительный — и есть собственно Крещение Руси. А то крещение людей в Киеве и нескольких других городах, которое произошло в 988 году, — лишь старт на очень длинной дистанции. И не страшно, что этот старт был сугубо политическим, его плоды оказались духовными.

Но вот вопрос: а где заканчивается дистанция? Крещение Руси началось в 988 году — а завершилось когда? В каком-то смысле оно продолжается до сих пор, и святой равноапостольный князь Владимир сделал что-то, что касается нас вплоть до сегодняшнего дня. Но как это увидеть? Вспомните своих друзей на Украине, в Белоруссии и Молдавии. Почему даже оказавшись в разных странах, мы друг для друга по-прежнему «свои»? А в том числе и потому, что у нас есть общая Киевская купель крещения. Именно в ней берет свое начало то, что историки и богословы позже назовут «Святой Русью», — единое духовное пространство России, Украины, Белоруссии и Молдавии.

Это духовное единство не отменяет государственных границ, суверенитета и независимых политических институтов. Но это единство — выше политики. И предстоятель Русской церкви — не патриарх Российской Федерации, а именно «всея Руси». В 2009 году на открытии III ассамблеи фонда «Русский мир» Святейший патриарх Кирилл сформулировал это так: «Для русского человека немыслимо противопоставлять «украинского» равноапостольного князя Владимира «русскому» преподобному Сергию Радонежскому, «русского» благоверного князя Александра Невского «белорусской» преподобной Евфросинии Полоцкой, «молдавского» преподобного Паисия Величковского «российскому» святителю Игнатию (Брянчанинову). Это выглядит просто как анекдот, как шутка. Все это святые Русской земли».

Той земли, которая ведет отсчет от 988 года.