Евгений ХАКНАЗАРОВ, Санкт-Петербург

22.04.2022

Служба реставрации музейных ценностей ГРМ отмечает вековой юбилей. Количество вырванных из небытия бесценных картин и предметов огромно, но сама по себе статистика всегда суха. Воодушевляющая история спасения шедевров Русского музея — в материале «Культуры».

Служба реставрации стала таковой только в 2019 году, ее предшественником был отдел реставрации Русского музея. Сейчас в пятнадцати отделах научно-реставрационного центра (тринадцать реставрационных и два вспомогательных — отдел химико-биологических исследований и отдел координации) трудятся 89 сотрудников. И все это «штучные» люди, обладающие уникальным мастерством и знаниями, которые в течение года восстанавливают около четырех тысяч самых разнообразных произведений искусства. Это огромная величина, но все познается в сравнении. Фонды Русского музея насчитывают около 420 тысяч единиц хранения, и, конечно же, далеко не все экспонаты требуют экстренной помощи реставраторов. Но опека над всеми шедеврами неусыпна, так что вполне можно представить, какая нагрузка лежит на службе реставрации.

Официально все началось с приказа от 25 апреля 1922 года о создании реставрационной мастерской при Художественном отделе Русского музея. Тогда начали работу две секции — главная, в ведении которой находились собственно экспонаты из собрания ГРМ, и областная, занимавшаяся реставрацией предметов из других музеев Петрограда и северного региона России в целом. Инициаторами создания реставрационной мастерской стали директор Русского музея Николай Сычев, заведующий Художественным отделом Петр Нерадовский, хранитель Николай Околович. Благодаря их усилиям реставрационная деятельность в музее приняла упорядоченный характер и стала развиваться как научное направление: аналогичным проектам дореволюционных времен не было суждено состояться. Между тем пятилетие разрухи, начавшейся в 1917 году, поставило музей на грань выживаемости — отсутствие отопления в помещениях музея нарушило все условия хранения экспонатов. Многие из них оказались в плачевном состоянии.

За все время существования служба реставрации претерпела множество изменений: появлялись свои мастерские в разных отделах музея, планировалось создание единого отдела реставрации и консервации со своей рентгеновской лабораторией, чему помешала война. Часть сотрудников мастерских отправилась вместе с экспонатами в Молотов, а некоторые остались в Ленинграде, сохранив от гибели то, что не удалось вывезти из блокадного города. Послевоенное время было ознаменовано обширной экспедиционной деятельностью Русского музея, а значит, и значительным увеличением его коллекции. Работа реставраторов стала еще более интенсивной, появились специалисты весьма узкого профиля в самых разных отделах: древнерусской живописи, графики, реставрации тканей, деревянной скульптуры, гипсовой и каменной скульптуры и других. В 1970 году начала работу физическая лаборатория, а спустя несколько лет была создана и лаборатория химико-биологических исследований.

Развитие реставрационного дела существенно осложнилось в девяностых годах, когда изменения в стране не позволили реализовать проект создания научно-исследовательского центра Русского музея, под который предполагалось реконструировать одно из зданий, находящихся возле музея. К нынешнему времени Служба реставрации музейных ценностей подошла в виде скоординированного, хоть и чрезвычайно разветвленного структурного подразделения. Ее сотрудникам под силу решение самых трудных задач. Руководитель службы Евгений Солдатенков ответил на вопросы нашего издания и поделился воспоминаниями о наиболее интересных историях музейных сокровищ, спасенных в последнее время.

— Евгений Сергеевич, насколько верна теория, что реставраторы — особая каста музейных служителей и что в службу реставрации Русского музея, да и других, невозможно попасть без заранее проторенных тропинок и профессиональных контактов? Как вы сами оказались здесь? С чего начался ваш путь в реставрацию?

— До 1970-х годов, когда в учебных заведениях появились первые реставрационные кафедры, в реставрацию приходили в основном люди с художественным или искусствоведческим образованием. Они проходили долгий путь ученичества, познавая секреты мастерства от своих более старших товарищей. Сейчас отбор специалистов в реставрационные службы усложнился. Помимо специального образования, требуется еще и некоторый опыт работы, наличие реставрационной квалификации. Я пришел в музей в далеком уже 1977 году. Сначала в течение года делал в мастерской реставрации живописи дипломную работу. Затем меня пригласили в штат. Параллельно учился в Академии художеств на искусствоведческом отделении. Это, кстати, очень типично для реставраторов. Очень многие из моих коллег получают дополнительное образование.

— Существует ли практика спасения предметов искусства из других культурных институций? Находящихся в частной собственности?

— Служба создана для работы с коллекцией Русского музея. Это наша основная задача. Но бывает, что к нам обращаются за помощью небольшие музеи, где нет своих специалистов. Всегда стараемся помочь. Но это скорее исключение, чем правило. План у нас очень насыщенный. Свободного времени всегда не хватает.

— Вы помните ваш первый спасенный экспонат? Тот, о котором вы можете сказать: я, Евгений Солдатенков, вернул к жизни эту музейную ценность.

— Первый, пожалуй, уже не помню. Это было еще во время учебы. Но из многих сотен предметов, которые прошли через мои руки, я всегда вспоминаю один, самый главный в моей судьбе. Это одна из самых известных работ Карла Брюллова «Последний день Помпеи». В 1995 году я вместе с Александром Мининым и Ириной Корняковой выполнил сложную реставрацию этой картины.

— Понятно, что у реставраторов существует кооперация с коллегами из других музеев. Каковы наиболее красноречивые примеры сотрудничества с российскими музеями? Видите ли вы проблемы во взаимодействии с зарубежными коллегами в свете нынешних обстоятельств?

— Реставраторы — очень немногочисленная армия музейных специалистов. И, как правило, эти люди долгие годы работают на одном месте. Поэтому у нас много контактов, мы хорошо знаем друг друга. Часто обмениваемся идеями, делимся новостями. Здесь помогают профессиональные контакты на многочисленных совместных художественных выставках, а также участие в специальных реставрационных конференциях. Вот как раз 25 апреля в Русском музее начинается международная научно-реставрационная конференция «Нерадовские чтения». Мы очень ждем этого события. Надеемся в очередной раз увидеть коллег из других городов и стран. Этому помогает то, что конференция проходит в этом году в режиме «онлайн».

— Поделитесь, пожалуйста, своими наиболее яркими впечатлениями реставратора.

— Всем памятна история неудавшегося похищения картины Архипа Куинджи «Ай-Петри. Крым» из Третьяковской галереи, где полотно участвовало в выставке в 2019 году. После нескольких дней поиска и счастливого спасения экспонат был отправлен к реставраторам. Этюд был написан художником на листе плотной бумаги, а позже, вероятно, уже в советское время, его, для прочности дублировали на холст и натянули на подрамник. Когда ведущий художник-реставратор живописи Ольга Клёнова начала снимать бумажный лист со старого холста и приподняла уголок ткани, выяснилось, что «Ай-Петри» написана не на бумаге (как было записано в музейной картотеке), а на фрагменте олеографии знаменитой «Ночи на Днепре». Куинджи использовал репродукцию собственного полотна в качестве основы для эскиза новой картины. Кроме того, выяснилось, что под холстом находится бумажная этикетка с надписями, которые еще только предстоит расшифровать.

Очень интересна и драматична судьба одного из самых известных экспонатов Русского музея, вернее, целой серии полотен — портретов выпускниц Смольного института благородных девиц кисти Дмитрия Левицкого. Скоро у них 250-летний юбилей: художник писал семь портретов в течение пяти лет и закончил работу в 1776 году. Изначально они были помещены в залах Большого Петергофского дворца, которые не отапливались зимой, и провисели там сто лет. Излишне говорить, что к тому времени их состояние было плачевным. В 1888 году братья Сидоровы, знаменитые российские реставраторы, заменили ветхие первоначальные холсты на новые льняные. Это была практически хирургическая операция: по сути, от первоначальных полотен остался только красочный слой на грунте, проклеенный бумагой. Но после этой потрясающей работы картины вернули на прежнее сырое место. Только в августе 1917 года «Смолянки» переехали в Русский музей. Картины к тому времени отсырели, их оборотная сторона была покрыта плесенью. Потребовалась новая реставрация. В очередной раз картины лечили в 2008 году, когда музейный совет принял решение сделать полную реставрацию серии, предварительно осуществив полный комплекс технологических и химико-биологических исследований. Кропотливая работа длилась три года. Реставраторы Русского музея укрепили красочный слой, уложили кракелюр и жесткие изломы, перенесли некоторые холсты на новые полотна. Авторская живопись была послойно вскрыта и очищена от поздних наслоений. В 2010 году петербургская публика увидела возрожденных «Смолянок». А в прошлом году работу наших реставраторов смогли оценить и москвичи: портреты приняли участие в выставке в Государственном историческом музее.

Возрожденные шедевры посетители Русского музея смогут увидеть на выставке «Сохраняя историю», посвященной юбилею Службы реставрации музейных ценностей, которая начала работу 21 апреля. В Корпусе Бенуа будут представлены 330 экспонатов, еще тридцать масштабных полотен будут экспонироваться на своих постоянных местах.  

Фотографии предоставлены ГРМ.