Николай ИРИН

19.12.2019

19 декабря юбилей отмечает народная артистка России Анастасия Вертинская — ​актриса утонченная, вдумчивая, самодостаточная.

Первая же роль в кино (Ассоль в экранизации «Алых парусов») очень удалась юной Анастасии Вертинской потому, что идеально соотнеслась с ее невиданной тогда у нас психологической конфигурацией. Отец, Александр Николаевич Вертинский, в недавнем прошлом эмигрант и по-прежнему эстет с лица необщим выраженьем, всем своим внутренним строем утверждал в качестве нормы жизни индивидуальное творческое служение в комплекте с неприятием коллективного воодушевления. Александр Грин сконструировал своих заветных героев Артура Грея и Ассоль по тем же самым лекалам. Не случайно гений из противоположного лагеря, Андрей Платонов, пенял Грину, что «Секрет» перевозит в трюмах избыточные кофе и чай, а не жизненно важные мыло и гвозди.

Еще острее высказывался Платонов в адрес прекрасной мечтательницы Ассоль: «Бедный народ деревни увидел образ плывущего счастья в виде корабля под алыми парусами. Но деревенские люди знали: это счастье плывет не за ними. И действительно, лодка с корабля взяла к себе одну Ассоль». Талантливый, мудрый и вдобавок успешный отец, любовно балуя дочерей Анастасию и Марианну, незаметно обучая их и одновременно приподнимая над трудной коллективной участью, в сущности, задолго до съемок «Алых парусов» (1961) Александра Птушко на символическом уровне предвосхитил грядущего капитана-избавителя. Неудивительно, впрочем, что тот самый «бедный народ деревни», за который искренне переживал Платонов, беззаветно влюбился в экранную героиню, чью счастливую судьбу никаких шансов разделить не имел: чем тотальнее общественная мобилизация, тем больше тайная потребность каждого индивидуального сознания, любой человечьей души — ​красиво и уникально реализоваться. 16-летняя на момент съемок Анастасия предъявила на романтическом материале настолько самодостаточную психику и развитую натуру, что зрители, наперекор здравому смыслу, захотели соответствовать. Впрочем, с качественным массовым кинематографом так всегда и бывает.

Невиданное дело — ​в 1962-м на всесоюзный экран выходит еще одна сказочно-костюмная история с 17-летней Анастасией Вертинской в заглавной роли! Успех «Человека-амфибии» Г. Казанского и В. Чеботарева был куда масштабнее, хотя сама актриса и тогда, и позже относилась к приключенческой феерии, снабженной убойным запевом «нам бы, нам бы, нам бы всем на дно», скептически: «Снимался банальный фильм под водой по произведению на уровне шлягерной беллетристики. Никто не знал, что он станет таким популярным. В нем ведь нет ничего особенного: чувства понятные, роли простые…» Меж тем эта технологически примитивная картина и сегодня воспринимается на ура, в ней есть по-хорошему модное начало. История о пересадке рыбьих жабр человеку и его наивной борьбе с миром чистогана и сословных предрассудков считывается как призыв к модернизации и социальному развитию, чего, к сожалению, не скажешь об игровой версии «Бременских музыкантов» (2000) от Александра Абдулова, где по-прежнему стройная и пластичная Вертинская играет роль Атаманши. Вот оно что: в начале 60-х «бедный народ деревни», так называемый типовой «совок», заказывал социальный прорыв и психологическую плотность! Даже на «шлягерном материале» эта коллективная внутренняя работа дала удивительные, нестареющие плоды.

Если в «Алых парусах» Вертинская трепетна, в «Человеке-амфибии» горяча и желанна, то в «Гамлете» (1964) Григория Козинцева ей было предложено освоить материал совершенно иного рода. Режиссер позабыл эксцентрику своих ранних постановок и максимально дистанцировался от массового кинематографа, к которому некогда тяготел. Что ж, еще не имеющая театрального образования Вертинская справляется теперь со сложнейшей задачей — ​соответствовать как тексту Шекспира, так и уровню игры Иннокентия Смоктуновского. Видно, что за пару лет после дебютных триумфов она прошла путь серьезного внутреннего развития. В этой Офелии есть загадочность, есть, кроме яркой индивидуальности, универсальный трагизм человеческого существования. Начинается время методичной работы: учеба в Щукинском училище, а по окончании из года в год роли у серьезных, как на подбор, кинорежиссеров. Лиза Болконская в «Войне и мире» (1-я серия, 1966) С. Бондарчука, Кити Щербацкая в «Анне Карениной» (1967) А. Зархи, Мэри Цинцадзе в «Не горюй!» (1968) Г. Данелии, Таня во «Влюбленных» (1970) Э. Ишмухамедова, Галина Прокофьева в «Случае с Полыниным» (1971) А. Сахарова, принцесса Луиза в «Тени» (1971) Надежды Кошеверовой, Ольга Борисовна в «Преждевременном человеке» (1973) А. Роома — ​все это создано одновременно профессионально и вдохновенно. Спустя десятилетия можно с пристрастием пересмотреть: не подкопаешься. Изящество и самодостаточная психика никуда не делись, зато мастерства, иногда совмещенного со щегольством и демонстративной броскостью подачи, прибавилось.

В «Человеке на своем месте» (1973) Алексея Сахарова она убедительно играет, как тогда говорили, «нашу современницу», молодого архитектора Клару Вересову. В сюжете Валентина Черных много той самой «деревни» и той самой бытовухи, от которой в свое время уплывала отрешенная Ассоль. «Я не романтическая героиня, — ​транслирует Вертинская свое новое кредо. — ​Я, как римский легионер, пыталась завоевать пространство». И опыт по расширению социально-психологического пространства в очередной раз удался. Как и дуэт с прирожденным «народником» Владимиром Меньшовым состоялся в неменьшей степени, нежели ранние романтические дуэты с Лановым и Кореневым или метафизическое взаимодействие со Смоктуновским.

В начале 1979-го, после премьерного показа по Центральному телевидению, — ​новый оглушительный успех и новый дуэт, на этот раз с набравшим силу Игорем Костолевским. В дебютной режиссерской кинокартине Михаила Козакова «Безымянная звезда» Вертинская сыграла столичную румынскую «штучку», которую не столько даже судьба, сколько легкомыслие забросило в маленький городок, а по меркам Бухареста деревню, где героиня выясняет, что «всюду жизнь», что провинциальный учитель — ​человек поинтереснее светских хлыщей. Образ ослепительной Моны с фишками для игры в казино вместо документов и внезапными высокими порывами вместо традиционной для женщин ее круга душевной мути — ​огромная удача Анастасии Вертинской. Кроме женского очарования и развитого ума в образе Моны много наработанного в театральной практике незаурядного мастерства.

В послужном списке — ​десятки выдающихся ролей в «Современнике» и МХАТе. Ее режиссерами были здесь крупнейшие мастера московской сцены Олег Ефремов и Анатолий Эфрос, а запись «Двенадцатой ночи» англичанина Питера Джеймса с Вертинской в роли Оливии доказывает, что кинорежиссеры напрасно эксплуатировали лишь ее романтические и драматические качества, недооценивая комедийное дарование. В кино она по-прежнему была востребована в ролях иностранок и, как правило, не наших времен: главные женские партии в «Оводе» (1980), «Краже» (1982) и «Новых приключениях янки при дворе короля Артура» (1988). После чего наступает социально-политический слом, когда отечественное кино, наперекор наивным надеждам охочих до незаслуженной ими славы реформаторов, едва ли не умирает. Последний амбициозный кинопроект с участием актрисы — ​экранизация Юрием Карой «Мастера и Маргариты» в 1994-м. Фильм на полтора десятка лет был изъят из культурного обихода, а когда все-таки вышел к зрителю, сочувствия и понимания не обрел. Вертинской роль Маргариты и по душе, и по силам, однако внятного художественного высказывания отчего-то не получилось. Показательно: ее аристократический замес был в чести, когда доминировали пролетарские ценности и в любых формах поощрялось народничество. Но едва началась возня-грызня за социальное первенство на новых, плохо артикулированных основаниях, едва деньги приобрели свойство всеобщего эквивалента, Вертинская благоразумно отстранилась, вернувшись к ценностям семейным или даже гастрономическим, благо сын Степан выбрал путь профессионального ресторатора.

Она, что редкость для актрисы, сильно мыслит, четко формулирует. «Мальчики должны не слушаться, должны все нарушать… Если мальчик ходит по струнке, он потом вырастет человеком с перебитым хребтом. Мальчик должен хулиганить, бить стекла. Ну, уж так повелось», — ​обобщает она, вспоминая детские годы их с Никитой Михалковым сына, и твердость интонации в изложении, казалось бы, очевидной, а на деле совсем не популярной в русской среде идеи — ​восхищает. Хочется в отчаянии возразить: к сожалению, «так повелось» — ​давно не про наш национальный социально-психологический распорядок. Хочется даже озаботить Анастасию Александровну мыслью написать пособие на тему гендерного воспитания. Вертинская подчеркивает, что отец относился к дочерям будто к маленьким женщинам, ее давнее отношение к собственному ребенку как к маленькому, но уже имеющему право на прямое волеизъявление мужчине — ​в том же самом русле. В конечном счете, семья и только семья формирует, закачивает в подкорку человека тот образ мира, который определит впоследствии его жизненный путь почти со стопроцентной вероятностью.

«Клава, у нас «амфибия»!» — ​истошно кричали друг дружке продавщицы в Елисеевском гастрономе, когда там, наивно замаскировавшись темными очками, появлялась юная Анастасия. Каждый может примериться к этому уровню популярности, либо солидаризовавшись с ее тогдашним отчаянием от невозможности остаться наедине с собой, либо позавидовав и укорив в кокетстве. Каково быть звездой такого уровня популярности, знают считанные единицы. Со временем Анастасии Вертинской удалось, сохранив статус легенды, окончательно выйти за пределы внешнего социального контура в охраняемое от поклонников и завистников внутреннее пространство. Об этом ненавязчиво сигнализируют ровный ритм ее публичной речи, внимательный, но никого не оценивающий взгляд и периодически вбрасываемые внятные формулы сродни афоризмам. «Главное — ​это не нагружать себя невыполнимыми желаниями», — ​урок смирения от «звезды» особенно продуктивен.

Александр Калягин, народный артист РСФСР:

— Мне трудно поверить, что у Насти Вертинской юбилей. Точно так же мне трудно произнести, как приличествует торжественной дате: Анастасия Александровна Вертинская. Мне кажется, она по-прежнему Настя, та самая красавица Настя, с которой мы дружим много лет — ​мне кажется, всю жизнь. И я не устаю ею восхищаться. Я помню ее еще с Щукинского училища, куда она пришла, уже снявшись в кино, и ее узнавали на каждом шагу, ее любила вся страна.

А потом она стала моей партнершей во МХАТе. Совершенно опьяненные от влюбленности в великого Эфроса, мы репетировали «Тартюф» и «Живой труп». А какая она была замечательная Нина Заречная! Сколько было спектаклей, репетиций… Через некоторое время мы вместе ушли из МХАТа, нам было больно наблюдать, как разрушается театр, ведь мы оба, каждый по-своему, бесконечно уважали и любили Олега Николаевича Ефремова.

Мы уехали преподавать актерское мастерство в Международной школе театрального искусства имени Чехова в Цюрихе, а затем в Чеховской школе театрального искусства в Париже. Настя оказалась прекрасным педагогом, ее обожали студенты, которые ходили провожать ее в метро, чтобы продлить общение. Надо честно сказать, что, в отличие от наших, европейские студенты хотят от педагога взять абсолютно все — ​они ночью работают, чтобы утром учиться профессии, и естественно, что у нас они хотели все узнать про Чехова. После нескольких месяцев работы мы выпустили спектакль «Чехов. Акт III» (в него вошли третьи акты «Дяди Вани», «Трех сестер» и «Вишневого сада»), который с успехом шел на сцене парижского театра Nanterre des Amandiers.

Настя — ​потрясающий друг, очень редкие женщины способны на такую мужскую дружбу. С ней всегда интересно, у нее потрясающее чувство юмора, она иронична в каждом слове, но не злобно, а как-то красиво и умно.

Я восторгаюсь ее актерским даром, ее потрясающим талантом, ее аристократизмом. Она аристократична на сцене и аристократична в жизни. Наверное, эти черты особой человеческой породы были изначально, генетически в ней заложены. Она дочь великих родителей, которых боготворила. Я восхищаюсь ею много лет и уверен, что буду восхищаться до конца своей жизни.

Николай Бурляев, народный артист РФ:

— Настя — ​очень яркая актриса, сочетающая амплуа героини и комедийные краски, она обладает чувством юмора по отношению к себе и к своим образам. Это высший пилотаж. К ней трудно подобрать оптику, настроить фокус. Вертинская — ​это беззащитность и рационализм, женственность и талант, чувство собственного достоинства и дар гармонии, отдельный человек с совершенно особенной субстанцией, ей невозможно придумать пару.

После ее дебюта в «Алых парусах» мы познакомились в доме Никиты Михалкова — ​я увидел ангелоподобное существо, красавицу неземную… Начали дружить, в Щукинском училище она стала моей партнершей по танцам. Мы подготовили для экзамена танцевальный номер, оказались духовно близки, Настя предложила разыграть роль брата и сестры, якобы двоюродных по отцам. Это было упоительное время! Когда Михалков сделал ей предложение, спросила, как быть. Я переспросил: «А ты любишь?..» И на некоторое время у них все сложилось, но они — ​отдельные, абсолютно самостоятельные личности. Их совместная жизнь продлилась недолго, каждый пошел своим путем, но они навсегда сохранили уважение друг к другу.

Виктор Раков, народный артист РФ:

— Наша встреча произошла благодаря актеру и режиссеру Андрею Харитонову, который пригласил нас в свой фильм «Жажда страсти» по рассказам Валерия Брюсова. Это первый советский триллер, мистический, с какой-то атмосферой предчувствия жутких событий. Фильм приняли очень хорошо, а потом о нем забыли. У меня там с Настей был непростой сюжет и даже любовная сцена, когда я рукой скользил по ее ноге, с самого низа до «подвязочки». Помню, меня отправили делать маникюр, чтобы не испортить красоту кадра. Настя очень хотела работать и относилась к съемкам серьезно и ответственно. Помню, с каким удовольствием и даже наслаждением я смотрел на их отношения с сыном — ​к нему она относилась с какой-то нежностью невероятной. Андрею она очень нравилась, он высоко ценил ее талант, естественность и пытливость. Он собирался снять еще один фильм с Настей Вертинской в главной роли, но до съемок дело не дошло, потому что советский кинематограф начал стремительно разваливаться.

Потом мы с Настей снимались в «Мастере и Маргарите» у Юрия Кары, и я получал огромное удовольствие от общения с прекрасной актрисой. Настя — ​удивительный, тонко чувствующий партнер, потрясающе красивая женщина и умная, что, на мой взгляд, важно — ​и в жизни, и в профессии. Она — ​непроста и неоднозначна, в ней есть какая-то загадочность интонаций, нервность, внутренняя грациозность, сиюминутность непосредственных реакций — ​в дуэте это очень важно, работа становится живой и необычайно интересной. Мы давно не виделись — ​последний раз встретились на премьере урезанной версии «Мастера и Маргариты». Я очень обрадовался свиданию, и мне показалось, что Настя тоже была довольна. Проходит время, появляются новые кумиры, но звезда Анастасии Вертинской продолжает сиять, согревая людей разных возрастов и профессий.

Иван Агапов, народный артист РФ:

— Для меня, хотя не рискую выступать от лица всего поколения, но верю, что оно присоединится, Анастасия Вертинская — ​образец Актрисы с большой буквы. Ни для кого не секрет, в какой семье она родилась. Если часто происхождение идет в знак минус, провоцируя рассуждения на тему «блатных» детей, то по отношению к Вертинской этот факт биографии ничего подобного никогда не вызывал, а только усиливал радость всеобщую и любовь народную. Потому что все прекрасно относились к этой удивительной семье. Появление на экранах юной Ассоль стало настоящим праздником — ​какой-то свежий ветер подул в алые паруса. И дальнейшие ее героини, какую ни возьми — ​Офелия в «Гамлете», Мона в «Безымянной звезде», — ​все подтверждали ту истину, что получить роль по блату — ​можно, а сыграть ее по блату нельзя. Любая роль Вертинской –– образец классической героини. Они наполнены не пафосом, но смыслом, подлинной жизнью. Лично для меня она главная лирическая актриса.

А потом оказалось — ​не только лирическая, но и характерная, что, на мой взгляд, повышает статус актрисы. Ее замечательная Оливия в «Двенадцатой ночи» — ​без бровей, с белесыми ресницами и задорными косичками — ​показала, что она не просто красавица, а еще и прекрасная комедийная актриса и не боится быть смешной, а это, по-моему, важное качество большого таланта.

Мне посчастливилось участвовать с Анастасией Александровной в проекте, но, к сожалению, только одном — ​в фильме Александра Абдулова «Бременские музыканты». Да и то мы оказались в разных сценах. У Александра Гаврииловича возникла безумная идея, которой он гордился. «Представляешь, Атаманша — ​это Ассоль, которую жизнь довела до такого состояния», — ​повторял он. Не знаю всех тонкостей их переговоров, но Вертинская, к вящей радости, согласилась, что примечательно — ​тогда она уже отказывалась от работы в кино.

У нее была всего одна смена — ​снимали в Азербайджане, под Баку. Холодная ночь, песчаная буря — ​всех сносило порывами ветра и засыпало песком. Она — ​в очень откровенном костюме, хотя пребывала уже не в пионерском, да и не в комсомольском возрасте, лихо отплясывала среди каких-то карликов-мерседесов и бронетранспортеров. Когда дубль практически сняли, кто-то из съемочной группы сдуру сделал фотоснимок со вспышкой — ​и результат оказался загублен. Она честно сыграла второй дубль. Помню, на премьере в кинотеатре «Пушкинский» зал взорвался аплодисментами при появлении на экране ее Атаманши — ​столько в ней было азарта и запальчивости; какой чудесной — ​форма, физическая и актерская. Ее участие было акцией немножко авантюрной, никак не связанной с гонораром — ​все снимались в фильме исключительно из любви к Александру Гаврииловичу, который впервые пробовал себя в качестве режиссера и продюсера в кино. После премьеры мы выпивали, и, может, даже алкогольные напитки — ​я с восхищением на нее смотрел и понимал: она получила радость от того, что похулиганила в своей Атаманше и вновь ощутила себя актрисой.

В преддверии юбилея хочется пожелать Анастасии Александровне в первую очередь здоровья, во‑вторых, творчества — ​в любых его проявлениях. Ведь творчество — ​не только в кино или на сцене, — ​в самой жизни. В-третьих, внутренней гармонии, счастья и всего самого светлого. Это совершенно искренние слова Анастасии Вертинской, которую не одно поколение советских и российских зрителей считает идеалом женщины, актрисы, человека.

Александр Адабашьян, заслуженный художник РСФСР, заслуженный деятель искусств РФ:

— По работе мы не пересекались, я сужу о Вертинской как рядовой зритель. Анастасия никогда не оступалась и не делала ничего, за чем бы прослеживалась профессиональная или финансовая корысть. Не гналась за ролями, но с большим уважением относилась к себе как актрисе и ни разу не сыграла фальшивой ноты, сохраняя потрясающее достоинство и уважение к профессии и тому месту, которое она в ней занимает. Это дорогого стоит.

Фото на анонсе: Валерий Генде-Роте/ТАСС