Юрий КОВАЛЕНКО, Париж

18.06.2014

После небольшого перерыва Марина Влади снова вышла на сцену. На сей раз — в спектакле по пьесе Жака Одиберти «Всадник одинокий», поставленном в парижском «Театре 14». В этой философской притче Влади одновременно играет три роли: матери, византийской императрицы и обыкновенной пожилой женщины. Со знаменитой актрисой побеседовал корреспондент «Культуры».

культура: Спектакль идет с поразительным успехом. В рецензиях воздают должное не только Вашему таланту, но и «неувядающей, волшебной  красоте».  
Влади: Я предпочитаю, чтобы обо мне говорили, как об актрисе — тем более в такой пьесе. Когда же обращают внимание на то, как я выгляжу, как одета, меня это не слишком трогает (смеется). 

культура: «Всадника...» поставил знаменитый режиссер Марсель Марешаль. Он Ваш давний друг и соратник? 
Влади: Впервые Марсель обратился к пьесе Одиберти полвека назад. Затем он неоднократно к ней возвращался: гастролировал в разных странах, привозил «Всадника...» в Москву и Ленинград.  У Марешаля я играла в чеховских спектаклях. Вообще, я ему многим обязана. Именно Марешаль пригласил в 1977 году Театр на Таганке в Марсель, где руководил Théâtre du Gymnase. Это были первые гастроли Таганки на Западе. 

культура: Как проходили те выступления? Говорят, Высоцкий ушел в загул. Его долго искали…
Влади: Обычная история. Володя попал в какую-то компанию. В конце концов, все обошлось — он замечательно сыграл в «Гамлете» и в других спектаклях. Но мы тогда не спускали с него глаз.  

культура: Вы по-прежнему считаете себя в первую очередь театральной актрисой? 
Влади: На сцене прошла вся моя жизнь. В три года я уже играла в маленьком скетче — пела и танцевала, как маленькая обезьянка. Потом выступала вместе с родителями. Училась четыре года в балетной школе при Парижской опере. И даже пела в оратории Артюра Онеггера «Жанна д’ Арк на костре». 

культура: Чем же Вас так привлекает сцена? 
Влади: Она дает возможность самовыражения и перевоплощения, непосредственного общения с публикой, которого нет в кино. 

культура: Кто сегодня Ваш любимый драматург? 
Влади: Чехов, конечно. Он важная часть моей культуры. До пяти лет я говорила только на русском. Между прочим, у меня типичный русский голос — одновременно грудной и легкий.

Мы с сестрами выступали в «Трех сестрах» — одно из самых  счастливых воспоминаний моей жизни. Сама я сыграла в «Вишневом саде» 300 или 400 раз. Потом даже написала книгу «Мой вишневый сад», потому что у моей бабушки в России был такой сад. Ее семья — это абсолютно те же самые люди, о которых писал Чехов. В моей книге после продажи сада Раневская уезжает в Париж к своему любовнику. И у каждого героя была своя судьба в годы революции и Гражданской войны.  

культура: В чем Вы видите предназначение театра? 
Влади:  В том, чтобы поднимать главные вопросы нашей жизни, волновать, будоражить, вызывать споры… После «Всадника...» ко мне приходят французы, которые видели меня еще в чеховских постановках, в пьесе Вероники Ольми «Переход», посвященной Марине Цветаевой — моему любимому поэту. Они вспоминают те спектакли, как чудные мгновения. Театр — это волшебство. Именно такой была Таганка времен Высоцкого.   

культура: Какие чувства у Вас вызывает современное прочтение классики? Скажем, когда действие «Вишневого сада» переносят в наши дни, а Лопахин оказывается крутым олигархом? 
Влади: Мне это совершенно не нравится. Постановщики хотят соригинальничать, но обычно у них получается нечто омерзительное. Даже в «Комеди франсез» в «Вишневом саде» лакей Яша снимал брюки на сцене, чтобы заняться любовью с горничной. Какая пошлость!

культура: Жива ли еще во Франции система Станиславского? 
Влади: Ее по-прежнему придерживаются многие французские актеры — в том числе молодые. Эта система, так или иначе, адаптируется к нынешним реалиям. 

культура:  Чем отличается французская театральная школа от русской? 
Влади: Русских отличает большая отдача, они эмоциональнее, сердечнее. Я помню, каким Гамлетом был Володя  — так никто никогда не играл. Он отдавал себя полностью — за спектакль худел на три килограмма. Если не выкладываешься, то ты не актер, а кукла. Если ты настоящий, то ты живешь, плачешь и умираешь на сцене. 

культура: «Каждый актер, — говорила знаменитая актриса немого кино Луиза Брукс, — питает естественную антипатию ко всякому другому актеру, присутствующему или отсутствующему, живущему или умершему». 
Влади: (Смеется.) У меня другое отношение. Никогда в жизни профессиональной ревности или зависти не испытывала. Может быть, потому что мне очень повезло, и я сразу начала много сниматься. Зрители меня любили и любят. Я хорошо зарабатывала. Чему завидовать?  

культура: «Актер прежде всего должен быть культурным, — учил  Станиславский, — и понимать, уметь дотягиваться до гениев литературы». Так ли это в реальной жизни? 
Влади: Он совершенно прав, но это не значит, что все актеры умны. Среди них есть совсем глупые и необразованные, но это не мешает им быть прекрасными лицедеями. 

культура: Актером нужно родиться или им можно стать? 
Влади: Мы как скрипачи. Можно хорошо играть в оркестре, но никогда не стать выдающимся исполнителем, равным Ойстраху. Тем не менее, даже если изначально нет большого дара, многому можно научиться и достичь своих высот. 

культура: Есть ли у Вас любимые актеры? 
Влади: В молодые годы мне нравился Марлон Брандо. Но больше всех я обожала Володю. Высоцкий представлял собой квинтэссенцию русской театральной школы. Его отличала исключительная щедрость. Я любила его не только как актера, но и как поэта и музыканта. Но прежде всего как человека.

культура: Недавно по французскому телевидению показали фильм режиссера Кристиана Фора «Три разгневанные женщины», в котором Вы сыграли одну из главных ролей.
Влади: Я соглашаюсь сниматься только в интересных для меня ролях и в хороших фильмах. Если материал мне не нравится — с легкостью отказываюсь. 

культура: Но настоящий успех и славу сегодня приносит только кино...
Влади: В моем возрасте и в моем положении меня интересует только роль и пьеса. Слава пришла ко мне давным-давно. Я хоть и не училась в актерской школе, в кино пришла очень рано, сыграла примерно в 80 фильмах и в 40 телефильмах.

культура: Вы человек сентиментальный?
Влади: Я бы сказала — эмоциональный. 

культура: Известно, что по природе своей Вы лидер. Режиссер Сергей Герасимов, с которым Вы однажды входили в жюри Московского кинофестиваля, назвал Вас «крепким орешком».
Влади: Тогда я добилась, чтобы главный приз — наряду с «Войной и миром» —  получил замечательный венгерский фильм «20 часов». Я всегда стремлюсь к поставленной цели. Мне неведомо чувство страха. Порой я готова броситься в бой, очертя голову. 

культура: Кто Вам ближе всего из героинь русской литературы?
Влади: Мне очень хотелось сыграть Анну Каренину. Имевший русские корни драматург Габриэль Ару (Гавриил Аручев. — «Культура») сорок лет назад написал для меня пьесу по роману Толстого. К сожалению, поставить ее не удалось. 

культура: Есть французские актеры, которые продолжают играть в театре и сниматься в кино в весьма почтенном возрасте. Скажем, Мишелю Буке и Мишелю Пикколи в этом году исполнится 89. Сцена — это эликсир молодости, путь к долгожительству? 
Влади: Именно Мишеля Буке я считаю нашим самым большим актером. Надеюсь, что он еще долго будет работать. Среди долгожителей есть и женщины: 87-летняя  Эмманюэль Рива сыграла в фильме «Любовь» Михаэля Ханеке (в 2012 году лента получила «Золотую пальмовую ветвь» в Канне. — «Культура»). Обычно, если актер не умирает молодым, он живет очень долго. Чтобы играть в театре, нужно быть немного монахом. Необходимы самодисциплина и воздержание. Нельзя одновременно играть и кутить — иначе вы умрете молодым, как Высоцкий. 

культура: В Россию со спектаклем о Высоцком больше не собираетесь?
Влади: Мы бы хотели сыграть в Москве, Петербурге и в других городах, но пока не складывается.

культура: Вы написали свыше десяти книг — наверное, больше любой другой актрисы. Есть новые замыслы?
Влади: Сейчас я целиком поглощена театром. Правда, жду, когда в России выйдет в свет моя автобиография «24 кадра в секунду» в переводе Юлии Абдуловой (дочь актера Всеволода Абдулова. — «Культура»).

культура: «Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним, мне есть, чем оправдаться перед ним», — написал Высоцкий. Сегодня Вы можете сказать о себе то же самое?
Влади: Это были последние строчки Володи, листочек с которыми я нашла дома после его отъезда в Москву. В Бога не верю, но, мне кажется, имею право сказать: «Я сделала все, что могла». И этим горжусь.