Николай ИРИН

06.05.2022

Материал опубликован в апрельском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».

Кажется, что Владимиру Этушу все в жизни давалось легко, по крайней мере — без особого напряжения: играть, воевать, любить, дружить, преподавать, администрировать... И даже при самом пристальном изучении биографии народного артиста СССР, любимца самой разнообразной отечественной публики, никакого «напряжения» в его судьбе не просматривается.

Коллеги и ученики в один голос утверждали: у него трудный характер, жесткая натура... Что ж, ничего удивительного, ведь в уникально выразительных глазах Владимира Абрамовича та самая «жесткость» вполне отчетливо видна. Может быть, дело в том, что благодаря данному качеству вкупе с непреклонностью Этуш стойко держал наносимые жизнью удары, после чего разные недруги и трудности, трепеща, отступали? Точного ответа на этот вопрос не получишь, ибо распознать все особенности внутренней механики актера вряд ли возможно.

Почти во всех интервью, не чураясь артистической позы и явно испытывая удовольствие от внимания к собственной персоне, он умело закрывался, отвечал на неглубокие, однотипные реплики интервьюеров подчеркнуто односложно, предельно незамысловато.

Как только ловил собеседника на поверхностном, слишком банальном или «дежурном» любопытстве, тут же имитировал старческую немочь, расслабленность: челюсти еле двигались, словно формулировка ответа вызывала мучительные затруднения. При этом уникальный глаз Этуша ярко светился, сигнализируя куда-то поверх горе-интервьюера, возможно, будущим зрителям: «Притворяюсь, придуриваюсь, ведь он утомил меня безобразно стандартными вопросами. Я же не заводная шарманка, я — Артист».

В начале одного такого, сохранившегося в записи диалога ведущий с первых же слов принялся безбожно льстить, сообщая, что «беседует с гениальным актером», и на этом разговор практически завершился. Владимир Абрамович, еле заметно поморщившись, вымолвил: «Не преувеличивайте, только не преувеличивайте», — а дальше отвечал в духе прописных истин и стандартнейших формул, позаимствованных из прежних своих выступлений.

Ему раз за разом приходилось пересказывать, как ранним утром 22 июня 1941-го он возвращался со студенческой гулянки по случаю окончания первого курса Щукинского театрального училища, как увидел на Манежной черный лимузин с германским государственным флагом и отметил про себя значимость подчеркнуто ритуального проезда; дома сразу лег спать, а в полдень разбудила мама и сообщила, что началась война...

Однажды обмолвился: дескать, испытал в ту минуту ужас, ибо в такое время молодым людям положено воевать, хоть «Щука» и обеспечивала бронь. Первые месяцы войны он, как и все, копал траншеи, подобно другим талантливым студентам, участвовал в театральных постановках. Рассказывая об этом, Этуш нисколько не бравировал, не набивал себе цену.

Его отец, в прошлом коммивояжер и владелец галантерейного производства, был в 1930-е арестован, и у парня как будто имелись основания люто обижаться на тогдашний социальный порядок. Однако же ничего подобного не было. Актер вспоминал: «Власть, которая мне нанесла вот такой урон, она в 1941-м вдруг превратилась в нечто более масштабное. Из «власти» превратилась в само «государство». Именно это я вдруг ощутил».

Как-то раз Владимир вышел на сцену в спектакле «Фельдмаршал Кутузов» и обомлел: в зрительном зале было всего 13 человек. «Это был решающий толчок», — лаконично рассказывал актер впоследствии.

Осенью 1941-го он записался добровольцем и был направлен в школу военных переводчиков. Позже в звании лейтенанта попал в стрелковый полк. В дальнейшем сражался под Ростовом-на-Дону, в горах Кабарды и Осетии, под городом Малгобеком в Чечено-Ингушской АССР, освобождал Советскую Украину.

Об обстоятельствах своего ранения в интервью не распространялся: «Куда я был ранен? Без комментариев». Зато его старинный друг, с которым они вместе подавали заявления об отправке на фронт, поведал на юбилейном вечере актера следующее: «Он был ранен настолько тяжело, что его увезли в очень далекий тыловой госпиталь. И туда разрешили вызвать мать. А подобное разрешали лишь в тех случаях, когда у госпиталя не было никакой надежды выходить бойца. Оставалась надежда лишь на чудо, и чудо это называли матерью. И ведь мать его выходила! То есть Володя обязан своей матери жизнью дважды».

На фронте он видел смерть на расстоянии вытянутой руки. Однажды осколок попал товарищу в легкое, и лейтенант Этуш сделал все, как его учили, чтобы закрыть сочившееся кровью отверстие. Прижал раненого к себе, а тому через секунду-другую досталась пуля, которая, кажется, предназначалась самому Владимиру. Впоследствии, будучи кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством» всех четырех степеней, он более всего ценил Красную Звезду, полученную в 1943-м. Высказывался на сей счет, как всегда, кратко, но с хорошо различимой гордостью: «За что? За ряд поступков, по которым начальство меня оценило». Генерал вручал ему награду не в тылу и не перед строем, а в боевой обстановке, под огнем, сразу после того, как погиб один из офицеров части: «Володя, возьми! Вдруг тоже убьют прямо сейчас — не доживешь до торжественной церемонии».

В чем же все-таки специфика его натуры? Амплуа «характерного актера» подразумевает особую пластичность, как внешнюю, так и внутреннюю, а тут перед нами мужчина с железным стержнем... Обессмертивший исполнителя товарищ Саахов из «Кавказской пленницы» изменчив, коварен, смешон, но в то же время парадоксален. Если отнестись к нему непредвзято, если слегка абстрагироваться от фабулы, то придется признать: он — тоже человек неслабой воли, недюжинной жизненной силы. Этуш с Гайдаем в чем-то спародировали товарища Сталина (благо еще давала о себе знать энергия XX съезда), но ведь «отца народов» трудно упрекнуть в малодушии и аморфности. Будучи мастером перевоплощения, что для представителя Вахтанговской школы неудивительно, Владимир Абрамович умудрялся примешивать к образам своих героев существенную частицу самого себя.

Ценителям кино, которым эта его работа в «Кавказского пленнице» интересна, необходимо посмотреть забытую, но очень хорошую картину Константина Воинова «Время летних отпусков» (1960), где Владимир Этуш впервые предстал в образе своего современника. Минут за пятнадцать до финала он появляется в эпизодической роли Самеда Ибрагимовича Мамедова, нового заведующего нефтепромыслом, прибывшего на северное месторождение из солнечного Баку. У актера было слишком мало экранного времени (пара эпизодов), однако он умудрился создать колоритный, сочный и достоверный образ. Сильный, властный (очень похожий на Саахова) азербайджанец с магнитными глазами в эффектном кожаном пальто недоволен северной мошкарой, не считает городами Сочи и Ялту, зато с обаятельным, пусть и пока еще недостаточно проработанным акцентом воспевает Баку и свою 99-летнюю бабушку.

Раскрывая секреты мастерства, Владимир Этуш рассказывал, из каких элементов сложился образ заведующего райкомхозом в «Кавказской пленнице»: «До войны я очень увлекался Ираклием Луарсабовичем Андрониковым, он много выступал тогда в домах культуры с чтением собственных рассказов, основанных на восточном колорите. Вообще-то у самого Андроникова акцента не было, но зато когда он изображал кавказцев, делал акцент. И мне это страшно нравилось, я при первой же возможности посещал эти его вечера, а уже потом в артистических компаниях все это по-своему пересказывал. Вот как это началось».

В телевизионную эпоху Ираклий Андроников стал законодателем мод (хорошего вкуса, интеллигентных манер), придумал совершено новый жанр «устное литературоведение», и, как видим, именно он послужил прототипом двух колоритных южан, подарив актеру-исполнителю уникальную речевую манеру, которую тот вначале осторожно опробовал во «Времени летних отпусков», а затем довел до совершенства в знакомой каждому нашему соотечественнику комедии. Московский еврей Владимир Этуш перевоплотился настолько убедительно, что вся страна принимала его за настоящего уроженца Кавказа. Впрочем, сам артист уверял: «Кавказцев не проведешь! Они-то знали, кто я».

О феномене его личности и природе дарования Марк Захаров восхищенно (и с некоторым недоумением) отзывался: «Ему невозможно сопротивляться! Особенно, когда округляется его глаз и тем самым порождает некую сногсшибательную энергетику!».

Эти гулкие энергетические импульсы хорошо видны в «Приключениях Буратино». Роль Карабаса-Барабаса Этуш не слишком-то жаловал, но все равно исполнил практически идеально, уже на съемочной площадке самолично придумав реплику, которой не было в сценарии: «Сейчас как дам больно!». Личную мотивацию Владимир Абрамович объяснял так: «Я человек организованный. Может, это от армейской дисциплины? Но очень не люблю беспорядок, не люблю амикошонство». На фоне извечных звездных капризов впечатляет его ответ на вопрос журналиста: «Кого бы вы хотели сейчас сыграть?» — «Да кого дадут».

Лишнего не говорил, жил, как предписывают мудрые старцы, внутри себя (внутри избранной профессии), в кругу знакомых или посторонних людей держался как человек, четко сознающий собственные границы и возможности. 16 лет он был ректором легендарного Театрального института им. Б. Щукина, а преподавал там более полувека. При виде импозантного, энергичного, психологически заряженного мэтра студентки оживленно шептались: «Орел подлетает!». Собственную работу в «Щуке» он характеризовал по обыкновению кратко: «Недоделок мы не выпускали». Такая формулировка может слегка удивить «утилитарностью», но тут угадывается позиция опытного мастерового, ответственного за свой труд и отторгающего чрезмерный пафос. Особенно поразителен ответ на вопрос о том, по какой причине он выбрал именно актерскую профессию: «Не знаю, почему».

Принятый по окончании Щукинского училища в труппу Театра имени Е.Б. Вахтангова Владимир Этуш поначалу проваливал все худсоветы и решающие показы спектаклей. «У меня были настолько великие партнеры! И, конечно, был большой пиетет перед ними, — объяснял артист много лет спустя. — Из-за этого пиетета возникал страх, а из-за страха я чего-то не добирал в собственных возможностях».

Он был последовательно женат на невероятных красавицах. Пару ему составляли актрисы Нинель Мышкова и Елена Измайлова, преподаватель английского языка Нина Крайнова. С последней из названных, Ниной Александровной, Этуш прожил 48 лет, вплоть до ее смерти в 2000-м. Позже вступил в брак со своей поклонницей Еленой Горбуновой. Она была младше его на четыре десятка лет, и с нею Владимир Абрамович не расставался уже до конца своих дней. Кредо актера и педагога звучало весьма оптимистично: «Я люблю радость! Мне нравится — и это, наверное, свойство профессии — попадать в какую-то интересную ситуацию, а потом эту ситуацию развивать».

Среди учеников его курса числятся Людмила Максакова и Александр Збруев, Александр Белявский и Зиновий Высоковский, Вениамин Смехов и Иван Бортник. Один из них (Збруев) утверждает: «Именно благодаря Этушу я стал внутренне меняться. А еще очень полюбил характерные роли!». Другая (Максакова) признается: «Абсолютная сосредоточенность и дисциплина — вот что все мы от него унаследовали».

Природу артистического взаимодействия их наставник понимал отменно и, конечно же, мог очень многое объяснить-показать: «Когда в театре ты чувствуешь локоть товарища, это прекрасно. На войне часто так бывало. В атаке. Это одно и то же! Природа чувства — одна и та же. Если партнер не испытывает чувств, которые нужны по роли, если он не правдив, я тоже неизбежно теряю ощущение правды. Вот почему так люблю работать с хорошими актерами — они надежные партнеры, не предадут».

Тематический диапазон актера был, в сущности, невелик: исполнителей «характерных ролей» сдерживают объективные ограничения. Однако внутри доступного ему материала Этуш — царь и бог. Секретам профессии он учил даже бесподобного Леонида Гайдая в пору выпуска его лучших картин! На съемках «Кавказской пленницы» Леонид Иович вначале пытался приохотить Владимира Абрамовича к более острому рисунку игры: «Не смешно, не смешно! Слишком серьезная, слишком строгая подача». Артист парировал: «Смешно должно быть в результате». Постановщик тут же отреагировал гневной вспышкой: «Это когда же, после картины?». «Нет, ровно тогда, когда будет доигран эпизод», — уточнил мастер ювелирной отделки Этуш. Об уникальном «сочетании почти бесстрастного лица и внутреннего юмора» до сих пор восхищенно рассказывает легендарная Наталья Варлей.

Его реплики и монологи в кино давно растащены на цитаты. Зрители помнят переменчивый блеск невероятно выразительных глаз и столь же впечатляющие, достигнутые во взаимодействии с операторами ракурсы, гротескные позы и, на первый взгляд, микроскопические, но дающие огромное приращение смысла интонационные сдвиги...

Великий мастер формы, человек редких достоинств по праву стал частью нашего национального достояния.