Вера АЛЕНУШКИНА

23.11.2021

В прокат выходит фильм-участник 32-го «Кинотавра» — «Молоко птицы» Евгения Марьяна. Одну из главных ролей в проекте сыграла Елена Лядова.

«Молоко птицы» — это история шестнадцатилетнего Андриана, живущего в Приднестровье. Проблемы у него совсем не детские: он попался на крючок к местным наркодиллерам, сделавшим из него своего курьера, и никак не может от них избавиться. Отношения в семье у парня тоже не ладятся: мать — тихая и набожная женщина — не в состоянии понять, какие внутренние торнадо разрывают на части ее сына. В итоге подросток решает сбежать в Италию, которая кажется ему спасительной сказкой.

— Елена, перед нашей встречей я полистала ваш Instagram, и там вы совсем не такая, как на экране. В кино вы, как правило, играете усталых женщин, запутавшихся в паутине проблем. А на фото — жизнерадостная, светлая, да и энергетика у вас на все сто позитивная…

— Я просто из тех, кто никогда не опускает руки (улыбается). Хотя назвать себя стопроцентным оптимистом я все-таки не могу.

— Но почему вы с такой энергетикой так редко снимаетесь в комедиях? Не зовут или жанр просто не интересен?

— Почему не зовут?! Зовут. Как раз сейчас выходит большой проект «Вне себя» (сериал Александра Дулерайна, в котором герой Евгения Стычкина живет в окружении призраков, включая его погибшую жену, которую и играет Елена Лядова, — "Культура"). И это невероятно смешная история! Если честно, комедия с острохарактерными персонажами — это как раз мой жанр, моя стихия. А вот в драму я совершенно случайно попала.

— «Молоко птицы» — дебют Евгения Марьяна. Некоторые актеры побаиваются сниматься у дебютантов. Вы же, видимо, не боитесь…

— Небольшие опасения, конечно, есть. Но, во-первых, мы все когда-то были дебютантами. Чего ж тут бояться-то? А, во-вторых, любой начинающий режиссер может оказаться гением, изобретателем какого-то уникального киноязыка. Так что это всегда интересно.

— Есть ли какая-то особенность при работе с начинающими режиссерами?

— Конечно, есть. Опытом они пока-что не обладают (да и откуда ему взяться-то?!), поэтому частно не понимают, как работать с актерами: не знают, как сформулировать задачу, требуют чего-то невозможного или попросту не могут объяснить вовремя, что им нужно… А иногда слишком стараются, каждую секунду лезут к артисту, мешают, путают, делают какие-то лишние вещи… И это все вполне естественно, если, конечно, дебютанты готовы учиться на своих промахах и чувствуют, что им банально не хватает практики.

Кстати, знаете, почему режиссеров-дебютантов стараются окружить профессиональной группой? Опытными операторами, художниками? Потому что в какой-то критической ситуации они могут ему помочь. К примеру, режиссер потерялся и не знает, как выстроить кадр. Тогда к нему подходит оператор и предлагает несколько вариантов, потому что он уже десяток фильмов снял и видит чуть дальше, чем дебютант, пусть и очень талантливый.

— Актеры, наверное, тоже помогают?

— А вот это не всегда нужно делать. Хотя опытные актеры иногда любят «помучить» молодого режиссера: что-то активно советуют, навязываются с подсказками, ссылаются на свою богатую фильмографию… И совершенно забывают, что авторы фильма все-таки не они. Я на дебютантов стараюсь никогда не давить. Ведь то, что мне кажется ошибочным или странным, может быть попыткой найти что-то новое.

Мы все привыкли работать в определенных шаблонах. А тут приходит новичок — и говорит что-то незнакомое, непонятное. «Ага, — думаешь ты с высоты своего опыта, — он совсем незрелый и, возможно, даже тупой. Давай-ка я расскажу ему, как снимали гении…» (смеется). А этого совершенно не надо делать. Ведь, как говорится, художника обидеть может каждый. А вот попытаться втиснуться в его структуру, понять его мысли и представить, как его идеи могли бы функционировать — это уже совершенно другое дело. Я всегда за то, чтобы режиссеру помогать и оберегать его — и тогда все получится.

Дебютантам ведь всегда нелегко. Они приходят в кино со своими идеями, мечтами, иллюзиями… А в реальности сталкиваются с проблемами кинопроизводства, крохотными бюджетами и нехваткой времени. Поэтому им нужна поддержка и помощь. И хорошо, когда рядом с ними есть толковые продюсеры, готовые подсказать и подтолкнуть в нужном направлении. Ну, или вовремя перекрыть фонтан, когда дебютанта в очередной раз заносит (смеется).

— «Молоко птицы» снимали в Приднестровье. Что скажете об этой маленькой, но гордой стране?

— Приднестровье шикарнейшее, красивейшее; люди добрейшие, нежнейшие, хлебосольные. Я была там дважды, и каждый раз меня встречали, как родную. А провожали с тюками местных пирогов и связками колбас… И когда я уезжала, то буквально плакать хотелось. Просто оттого, что я встретила людей таких. Ведь мы все, живущие в центре нашей Родины, зашоренны как-то: не слишком сильно любим друг друга и мало чему удивляемся. А в таких регионах, как Приднестровье, люди теплее и мягче. Я словно в любви искупалась.

— Кстати, Роман Борисевич, продюсер «Молока птицы», говорил, что в Приднестровье со времен СССР мало что изменилось. Поэтому поездка туда — это ностальгический билет во вчерашний день….

— Я с ним согласна. Мы жили в городе Дубоссары, и меня с первого же дня поразила его чистота. Эдакая советская стерильность, в хорошем смысле этого слова. А когда ты выходишь на улицу, залитую солнцем, и слышишь, как из громкоговорителя звучит радио, то чувствуешь, что оказался в машине времени. Потому что играет Modern Talking или, например, Boney M. Невероятные ощущения: как будто ты попал в свое же прошлое.

— Сын вашей героини пытается прорваться в Италию в поисках лучшей жизни. А вы способны на что-то похожее?

— Наверное, да. Ведь это же не предательство своего города, а попытка стать чем-то большим, чем ты сейчас. Ты хочешь получить нечто такое, чего не может дать тебе родная среда, поэтому ты идешь туда, куда зовет тебя твоя душа. А душа может рваться куда угодно.
— Ваша героиня в «Молоке птицы» — тихая и покорная женщина. Вам такие персонажи близки?

— Дело не в том, что она “покорная”. А в том, что она очень религиозна и в ней много христианских качеств. Я человек верующий, поэтому ее понимаю.

— Сегодня довольно много фильмов так или иначе связаны с богоискательством. Как вам кажется, почему?

— Эти фильмы — один из инструментов, призывающих к вере, к душе, к Богу, попытка воздействовать на общество и на человека. Оно напоминает нам о вечных ценностях — человеческих, моральных — и о долге. В формате Тик-тока такие беседы вести не будешь. Поэтому для разговора о фундаментальных вещах кинематографисты выбирают традиционные формы. А что касается темы, то она действительно сегодня востребована. Религия и вера до сих пор остаются тем мощным пластом, через который человек может найти дорогу к самому себе.

— Я знаю, что у вас в ваши мужем Владимиром Вдовиченковым было несколько общих проектов. С кем сложнее работать на съемочной площадке: с тем, кто тебе близок, или с едва знакомым коллегой?

— По-разному. Близкому иногда в пятак можно дать (смеется). А с дальними приходится толерантность наращивать, что иногда сильно мешает. Ведь бывают случаи, когда надо говорить напрямки, а ты с человеком мало знаком, поэтому вынужден играть в политес.

— И напоследок хотела бы спросить. Вы с таким увлечением рассказывали про режиссеров-дебютантов. Нет искушения самой сесть в режиссерское кресло? Отличная возможность, чтобы придумать для себя какую-то эффектную роль…

— Нет, мне не нравится придумывать для себя роли: пусть лучше их мне приносят готовыми (улыбается). Интересных женских ролей сегодня много, их диапазон постоянно расширяется. Совсем недавно кое-какие темы считались табуированными: зависимость, наркомания, трудные подростки... Да и об изменах женских никто ничего не снимал. Зато сейчас и «Содержанки» появились, и мой сериал «Измены», и много что еще. Плюс платформы начали выпускать собственные проекты — яркие и нестандартные, и они тоже пополняют список интересных женских ролей. Например, у меня никогда не было андрогинных героинь (да мы и слов-то таких не знали). А сейчас подобные персонажи появляются на экране все чаще и чаще. Или возьмем откровенные истории из жизни подростков: если раньше в таких проектах кинематографисты были вынуждены обходить острые углы, то сегодня они ведут разговор с максимальной честностью.