Почему в России в лидерах из года в год одни и те же авторы? Как в рейтингах книжных продаж отражается наше коллективное бессознательное?

В составленных Книжной палатой рейтингах лидеров книжных продаж из года в год повторяются одни и те же имена. В 2008-м это были Донцова, Шилова, Устинова, Полякова, Акунин, Коэльо, Вильмонт, Бушков, Маринина, Козырев. В 2018-м — Донцова, Кинг, Маринина, Устинова, Ремарк, Акунин, Полякова, Брэдбери, Вильмонт, Кристи. В 2019-м Кинг вышел на первое место, а Донцова опустилась на второе. Понятно, что широкая публика любит детективы, фэнтези, «ужастики», а книги Акунина востребованы в качестве интеллигентского ширпотреба. Но поражает устойчивость отечественных литературных предпочтений: к примеру, в книжных рейтингах «Нью-Йорк таймс» такого и в помине нет, нигде в мире одни и те же писатели не лидируют в продажах на протяжении десятилетий. 

О том, чем это объясняется, рассказала «Культуре» кандидат филологических наук, аналитический психолог, психотерапевт Елена Головина. Она преподавала русскую литературу в МГУ, Гарварде, РГГУ и историю философии в Институте психологии РАН.

  — Как вы думаете, насколько объективны данные книжные рейтинги?

— Они не дают представления о том, что у нынешних молодых людей и людей старших поколений разные читательские предпочтения. С подростками я работаю как психолог, с младшими курсами вузов — когда преподаю литературу, и вижу, что у сегодняшних молодых людей иной круг чтения по сравнению со старшими. Есть человек, которого зовут Александр Полярный, им написана книга «Мятная сказка». Тираж 62 тыс. экземпляров плюс 172 тыс. дополнительного тиража, картинок там едва ли не больше, чем текста. Эта книга буквально разлетается, — сейчас у подростков клиповое мышление, они охотно покупают такие вещи. Если спросить их, что они читают, то там не было бы ни одного имени из рейтингов Книжной палаты. Эти книги, по моим ощущениям, читают люди за 30. Даже популярность Кинга, которая среди молодых была очень высокой, сейчас резко упала.

  — Откуда такая устойчивая тенденция с рейтингами в России?

— Частично из-за того, что в наших крупных издательствах очень не любят рисковать, им гораздо проще утвердить на своей планерке имя, которое они уже тридцать раз продавали. На Западе же другая политика книгоиздательства, там другие бизнесмены. Они легче рискуют.

  — Какой психологический портрет встает за этими литературными предпочтениями? Можно ли здесь говорить об устойчивых психологических чертах?

— Попробуем проанализировать сам факт повторяемости. Он совпадает с тем, что я наблюдаю во время психологических сессий. Наши люди очень консервативны. Это даже в ресторане заметно: большая часть посетителей не закажет новое блюдо, а возьмет давно распробованное. Наше общество держится за проверенное, а нового боится — возможно, это связано с историей страны, когда за новое часто били по голове. 

Круг чтения та же привычка. Начать читать новую книгу сродни любому другому решению —
 к примеру, поменять работу, держаться за синицу или ловить журавля. Нашему народу ближе синица. Что за птица этот журавль? Как его ловить? Что это за новый автор? Вдруг мне станет скучно? А читать Донцову то же, что надеть в мороз старую дубленку — в ней точно будет тепло. Отношение к книге отражает отношение к новому. У нас люди его очень сильно не любят, и это ограничивает их возможности и свободу, жизненные перспективы и благополучие. 

Если же речь идет о молодых писателя и книгах о молодежи, то они вне рейтингов еще и потому, что наше среднее поколение очень боится того, что могут выкинуть подростки. Взрослые относятся к ним с недоверием — сегодняшних молодых слишком многое отделяет от предыдущего поколения. Поэтому «родители» не любят читать то, что написано о «детях». 

 — Почему же в рейтингах нет того, что читают сами молодые люди?

— Потому что для них книга теряет актуальность. Они рождаются с гаджетами и компьютерами и фактически живут в виртуальной реальности.

  — В 2008-м в первой десятке рейтинга продаж Стивена Кинга нет, в 2016-м он на пятом месте, в 2018-м — на втором, а в 2019-м выходит на первое, обогнав госпожу Донцову. Донцова в этом рейтинге символ абсолютного успокоения. В ее книгах все предсказуемо, читатель всегда получит свою порцию сладкого чтения. А Кинг другой — что бы значило его высокое место в рейтингах? 

— С моей точки зрения, это значит только то, что литературный мир Кинга наш человек хоть и с большим запозданием, но освоил. Теперь он для него безопасен. Если раньше Кинг, с его фантазиями и апокалиптическим видением будущего, сильно беспокоил отечественного читателя своими экзистенциально тревожными мотивами, то теперь эта тревога в значительной степени ассимилирована. Годы локального, точечного чтения Кинга молодым поколением и любителями такого рода фэнтези сделали свое дело.

На исходе советской эпохи тревожность Кинга была эмоционально чужда нашим людям. А сейчас тревожность насквозь пропитала нашу жизнь, мы в ней живем, и нам не страшно. Так почему бы не пощекотать себе нервы Кингом? Это как спецэффекты в первых «Звездных войнах»: когда-то они поражали и было страшно, а теперь видно, что все сделано на коленке. Но людям нужен выход из слишком теплого и предсказуемого мира Донцовой, а в литературный мир Кинга можно безопасно прогуляться. Если проводить психологическую аналогию, то это похоже на то, когда человек совершает имитацию нового поступка или изображает отсутствие страха. Ему надо что-то преодолеть, и он имитирует это в той сфере, где ему на самом деле не страшно. Душевный риск — необходимая вещь для психологического здоровья, если его нет, нет и развития. 

  — Вот перед нами рейтинг за 2018-й. Донцова, Кинг, Маринина, Устинова, Ремарк, Акунин, Полякова, Брэдбери, Вильмонт, Кристи. Есть здесь риск?

— Никакого. Это все давнишние авторы, известные до дыр.

  — У нас есть молодежь, которая читает клиповую литературу, и старшее поколение, читающее лидеров нынешних рейтингов. Либо молодежь приобретет массовые вкусы старшего поколения, либо через 20 лет мы получим рейтинги олитературенных клипов.

— Настоящую литературу всегда читали единицы, и тираж здесь три тысячи максимум. Так было во все времена, так происходит сейчас и так будет дальше. А что касается засилья одних и тех же имен среди лидеров продаж и отсутствия этого в других странах, то тут дело в том, что там нет такого страха перед жизнью, зато есть позитивный опыт риска. То же самое переходит и на литературу — они рискнут взять новую книгу, потому что у них совершенно другой опыт ожиданий. 

  — Но много лет назад оказался возможен неожиданный успех Акунина.

— Это все же отросток псевдоклассической литературы, с псевдоклассическим языком и ожидаемым, предсказуемым и абсолютно безопасным содержанием, а не исключение из правила.