Окно в никуда

Описывая происходящее в России и мире, я довольно часто использую такое понятие, как «окно Овертона». Этим модным термином, принесшим посмертную славу одному из американских юристов, обозначаются пределы допустимого, границы дозволенного в человеческом обществе.

Если нечто, ранее считавшееся совершенно невозможным — постыдным, безобразным, ужасным, не предполагающим какой бы то ни было дискуссии среди психически здоровых людей, — сначала переходит в категорию просто радикального, спорного, сомнительного, а затем и вовсе становится частью обыденности, это свидетельствует: пресловутое «окно Овертона» кто-то долго и методично расширял, раздвигал, постепенно приучая нас относиться к аномалиям как к норме.

Бездарные акционисты, устраивающие низкопробные «перформансы» в галереях и музеях, на улицах и площадях, а то и в храмах, провозглашаются вдруг новаторами, передовым отрядом искусства, чуть ли не главными интеллектуалами современности. Яростные сторонники однополых браков, ювенальной юстиции, «планирования семьи» (читай, дальнейшего падения рождаемости, причем в тех странах, где демографическая ситуация близка к катастрофе) целенаправленно продвигают свои идеи в социуме — пока что преимущественно западном — и добиваются колоссальных результатов. Юмористы, цинично насмехающиеся над тем, над чем потешаться категорически нельзя, с фанатичным упорством настаивают на своем «законном» праве покушаться на святое...

Все вышеперечисленное, на мой взгляд, ведет не к прогрессу, не к эволюционному развитию человечества, но к его деградации, вырождению. Джозеф Овертон, схематично описавший такие процессы, не открыл на самом деле ничего принципиально нового, он всего лишь классифицировал их применительно к условиям западной демократии. И в этом легко убедиться, проанализировав собственный исторический опыт.

Когда Лазарь Каганович с возгласом «Задерем подол матушке-России» взрывал Храм Христа Спасителя, а в русской провинции безбожники отводили здания церквей под склады с полугнилой картошкой, соотечественники уже практически ничему не удивлялись и не ужасались. Ибо массовое глумление над святынями началось задолго до прихода к власти большевиков.

В моем документальном фильме «Столыпин. Выстрел в Россию» приводится, в частности, такой случай, относящийся к периоду Первой русской революции: «В Малиновке осквернен храм. В алтаре зарезали корову. Надругались над иконой Николы Чудотворца...» А еще раньше, в середине XIX столетия, в нашей — даже согласно писаным законам Империи — православной державе «передовая» интеллигенция чуть ли не поголовно уверовала в дарвинизм, в то, что человек произошел от обезьяны.

Лично я не верю в такую версию происхождения. Наоборот, в обезьяну разумный человек наверняка превратится, если и впредь будет следовать по пути разрушения традиционных — духовных, эстетических, нравственных — ценностей, по пути всеобщего одичания, ринется сквозь распахнутые настежь окна Овертона.