Книги октября

Павел Фокин. Александр Зиновьев. Прометей отвергнутый

М.: Молодая гвардия, 2016. — 752 с.

Рецензии на многие современные издания не имеет смысла читать прежде всего потому, что сами книги написаны «просто так». Автору нужно самовыразиться, критику — закрепиться в цеховой обойме, а потенциальный читатель вынужден идти прочь не солоно хлебавши: ему все рассказали, а зачем — бог весть. 

Биография одного из ключевых русских философов XX века Александра Зиновьева, написанная филологом Павлом Фокиным для серии «Жизнь замечательных людей», счастливо нарушает нехорошую традицию, и говорить о ней стоит именно для того, чтобы доказать: нужно срочно прочесть исследование, без этого — «никуда», «никак», «даже не думайте»... 

Необязательность прозы, поэзии и публицистики, а также количество информационного мусора заставляют быть не слишком доверчивым: жалко времени, сил, денег. Но Зиновьев — самая масштабная, до сих пор не изученная, сложная, центральная фигура тонувшей на рубеже веков советской Атлантиды. Фокин кропотливо и любовно восстанавливает не только и не столько биографию ученого, сколько логику его восхождения, диалектику развития: от ранней «борьбы с режимом» (из книги вы узнаете, что это была не «борьба» и не с «режимом») до теории «человейника» и концепции «планируемой истории». «Точка перехода» — первый большой кризис роста — описывается так: «Зиновьев не отступил, а углубился. Он «переболел» Марксом и двинулся дальше. Он уже не нуждался в опоре на его сочинения. «Я почувствовал, что могу идти своим путем и добиться своих результатов, и хотел, чтобы мои результаты выглядели именно как мои собственные, а не как интерпретация и пересказ чужих». Песочница «Капитала» стала ему тесна». 

Биограф обстоятельно, подробно убеждает читателя в том, что прямо рядом с нами, на расстоянии вытянутой руки жил и работал (оставив, к счастью, богатейшее наследие) человек как будто из эпохи Возрождения. Зиновьев успел все. Чтобы осмыслить его путь, приходится начинать с основательных трудов, посвященных логике, затем — переходить к философии жизни автора «Зияющих высот» («Друзья и ученики в шутку назвали его учение зиновьйогой — тогда как раз в моду стали входить индийские практики. <...> А шутить не стоило. Зиновьйога — вещь серьезная»), следом остановить внимание и на женитьбе на Ольге Мироновне («Должен признать, что семейная жизнь не ослабила, а, наоборот, укрепила мое государство») и уже после всего этого обращаться к самым известным работам философа. 

Удивительно, но «Зияющим высотам», продающимся почти в каждом книжном магазине, в биографии уделено не так много места, как могло быть. Дело в том, что (и это важная часть внутренней композиции издания) роман, по которому судят о Зиновьеве в России и на Западе, — лишь часть (пусть и важная) занявшей десятилетия интеллектуальной работы. Да, рубеж, нет — не итог. 

«Свою книгу книг он назвал «Фактор понимания». В ней он впервые объединил под одной обложкой разработанные им принципы, правила и законы комплексной логики, названные им интеллектологией, и основанную на них социологическую концепцию существования и развития человечества — логическую социологию», — рассказывает Фокин о куда менее известном труде, анализируя, как именно из бури постсоветских лет появилось самое полное объяснение того, что произойдет в самом ближайшем будущем.

Новинка об Александре Зиновьеве названа ее автором «Прометей отвергнутый». В этом нет лукавства, но есть очевидная недоговоренность: возможно, страна еще сумеет принять человека, положившего жизнь на то, чтобы объяснить, как следовало бы созидать идеальное общественное устройство. 

Прочесть новую книгу из серии «ЖЗЛ» стоит еще и потому, что идеи Зиновьева не забыты, не отменены и не оспорены, и хорошо бы заранее знать, с чем уже очень скоро, не исключено, придется иметь дело. Предупрежден — значит вооружен; читателю, наконец, выдали обмундирование, можно начать с Гегеля и отжиманий...

Михаил Бударагин

Федор Гиренок. Клиповое сознание

М.: Проспект, 2016. — 256 с.

Новая книга доктора философии, профессора МГУ Федора Гиренка — это не беспощадная критика феномена, обозначенного в заглавии. Хотя определение «клиповый» применительно к сознанию носит в общественном восприятии преимущественно негативную коннотацию. В эпоху доминации «телевизора», вездесущих информационных технологий, в условиях того бешеного ритма, в котором живет активная часть населения планеты, люди проявляют все меньшую склонность к «классическому» философствованию. 

Да и сам Гиренок, судя по всему, от «классики» показательно дистанцируется. А суть исследуемого явления разъясняет так: «Креативное мышление не может быть системным. Это, скорее, лоскутное мышление, фрагментарное. Чем больше в нем пустот, тем больше в нем степеней свободы, подвижности. Ему нужны не логические переходы от одного фрагмента мысли к другому, а неожиданное «вдруг», игра метафор». 

Столь категоричное утверждение (мол, креативность и анализ — две вещи несовместные) уже само по себе — «клип», броская картинка абстрактного образа, провокация в хорошем смысле. Однако с подобными формулами резонно спорить тогда, когда общество достигло некоего интеллектуального, а также этико-эстетического равновесия. Мы же явно переживаем времена хаотического, практически бессистемного поиска той онтологической модели, которая хоть как-то примирит классы и страты, романтиков и прагматиков, верующих и безбожников.

Как ни странно, в годы торжества во многом ущербного «диалектического материализма» в этом отношении было значительно проще. Ибо почти исключалась широкая дискуссия о том, что первично — материя или идея: когда материальный мир по умолчанию считается основой бытия, споры о способах мышления носят, как правило, сугубо второстепенный, совсем необязательный характер. 

В той системе координат сущей ересью выглядел бы, например, следующий гиренковский «постулат» (по крайней мере его начальный тезис): «Всякая реальность — это иллюзия, объективированная в законах. Она состоит из наличного и возможности. Наличное — это бывшее возможное, реализованное в виде предметов, состояний и актов. Оно делает нас свидетелями неотменимой фактичности. Возможное — это будущее наличное, взятое в перспективе бесконечности...» В том, что приведенные формулы — не досужая словесная эквилибристика, а элементы довольно стройной теории, любители современной философской литературы легко убедятся, вдумчиво прочитав новинку. Или, наоборот, сочтут все это весьма спорным, требующим предметной дискуссии. Главное тут — не проходить мимо.

Валерий Шамбаров. Россия. Полная история для семейного чтения

М.: Алгоритм, 2016. — 352 с.

Многолетняя жаркая полемика вокруг вопроса о необходимости единого учебника истории для школьников все еще не привела к какому-то окончательному результату. Общество до сих пор условно поделено на «красных», то бишь ратующих за коммунизм-социализм, «белых», признающих частную собственность вкупе с некоторым имущественным неравенством как неизбежную данность, и агрессивных «либералов», равно отвергающих как систему социальной справедливости, так и многовековые русские традиции. Именно это обстоятельство не позволяет достичь солидарных трактовок в отношении фактов и явлений, а также качеств выдающихся личностей отечественной истории. К единому учебнику, хочется верить, мы довольно скоро придем, и свое веское слово в процессе работы над ним, возможно, скажет популярная (читай востребованная, доходчиво написанная) историко-патриотическая литература.

Постоянный автор нашего журнала писатель Валерий Шамбаров освещает события прошлых веков, как нетрудно догадаться, в духе просвещенного консерватизма. Закономерно, что многие его тексты, вошедшие в представляемую книгу, сильно перекликаются с его же статьями, ранее опубликованными в «Своем». 

В данной новинке рассказывается почти обо всех важнейших вехах: о правлении первокрестителя, святого князя Владимира, и реформах княгини Ольги, о сокрушении Святославом Хазарии и духовных подвигах Александра Невского, о сакральном тандеме Дмитрия Донского с преподобным Сергием и «забытых героях Ивана Грозного», о преодолении Смуты и грандиозных преобразованиях, осуществленных царями Романовыми. Не забыты, само собой, и все главные победы русского оружия — вплоть до периода революционных потрясений 1917 года.

Оппоненты Шамбарова, представляющие, как правило, «либеральный» лагерь, упрекают его порой в фактологических неточностях, раздувая при этом из мух слонов, тщательно выискивая в чужих глазах соринки, не замечая бревен в своих собственных. Самоучке-писателю (и отнюдь не профессионалу-историку) подобные «огрехи» простительны, главная же задача автора сводится к тому, чтобы заинтересовать русской историей как можно большее число соотечественников. И это Валерию Шамбарову вот уже много лет отменно удается. Его книги нередко входят в списки лидеров продаж среди «нон-фикшн», допечатываются, переиздаются, используются в национальной телеиндустрии. А это в наше время — едва ли не важнейшие показатели качества патриотической литературы, ее необходимости для разных поколений россиян.