Пигмалион и его Мариучча

Творчество Ореста Кипренского, родившегося 24 марта 1782 года, — своеобразный мостик между ранней русской живописью блистательных Боровиковского и Левицкого и сочным «итальянским» гением самого знаменитого из Брюлловых. Ценители изящных искусств той эпохи утверждали, что краски Кипренского действуют как рейнвейн. Их мягкий колорит очаровывает, пьянит зрителей. Но еще больше восхищает умение проникнуть в душу изображенного человека, в особенности — женщины.

Нежный франт, как в шутку называли его современники, был одним из первых русских мастеров, сумевших добиться признания в Европе. И прежде всего — в капризном, чрезвычайно разборчивом Риме. Отечественная живопись тогда переживала этап становления. Орест Адамович, подобно предшественникам, стремился не только освоить арсенал приемов западных классиков, но и найти в искусстве специфически свое, национальное. 

Представления о собственной принадлежности к европейской цивилизации и в то же время о некоторой инаковости разделяли многие. Это стало особенно очевидным после войны 1812 года. Вот и штудии Кипренского с его эффектными женскими образами искусно отображают как отчетливо западные, так и безошибочно узнаваемые русские типажи. 

Кто героини его картин? Художник, не принадлежавший к аристократическим кругам, рисовал в основном дам из высшего света. Сам же являлся незаконнорожденным сыном помещика, отданным на воспитание в семью крепостного. 

Талант мальчика раскрылся рано — Ореста отправили в училище при Петербургской академии художеств, когда ему было шесть лет от роду. Слава также пришла довольно быстро. Среди первых удачных работ «Портрет графини Е.П. Ростопчиной» (1809) — парный к изображению ее супруга Федора Васильевича. Будущий московский генерал-губернатор, литератор и коллекционер, показан как человек деятельный, энергичный. Совсем иное впечатление производит вторая половина. На ней — простое коричневое домашнее платье и кружевной чепец. Графиня глядит куда-то вдаль — кротко, смиренно и несколько тревожно. Годы спустя Екатерина Петровна переживет серьезный личностный кризис, семейную драму. И даже перейдет в католичество. 

Еще одна жемчужина — портрет Натальи Кочубей (1813). Барышне 12 лет, и живописец с присущей ему чуткостью фиксирует начало пробуждения женственности. Значительно позднее Наталья Викторовна станет музой солнца русской поэзии. Именно она вдохновит Пушкина на создание таких произведений, как «Полтава» и «Бахчисарайский фонтан». Влюбленный поэт спишет с нее образ Татьяны для «Евгения Онегина».

Кипренский изображает не только субтильных аристократок. Охотно рисует, например, представительниц малых народов Российской империи. Хорошо известна в наши дни работа «Калмычка Баяуста» (1813). 

В 1816 году он впервые едет в Рим надолго. На картинах появляются южные типажи — жгучие итальянки, не менее экспрессивные цыганки. В 1819-м выполняет карандашом «Портрет С.С. Щербатовой»: модель на секунду отложила книгу, во взгляде — легкая ирония. 

Кипренский заслуженно считается мастером передачи душевных состояний. К их отражению в некоторых полотнах добавлены жанровые мотивы — «безрассудный Орест» был не прочь поэкспериментировать. В этом смысле особенно интересно показана танцовщица Екатерина Телешева в роли Зелии из балета «Приключения на охоте» (1828): девица кокетливо и проницательно смотрит на зрителя, держа в руке стройный колосок пшеницы. Балерина из обедневшего дворянского рода — муза еще одного нашего выдающегося литератора, Александра Грибоедова. Но предпочтение отдает иному кавалеру, генерал-губернатору Санкт-Петербурга Михаилу Милорадовичу. Позировали Оресту Адамовичу и другие артистки, скажем, сестры Семеновы — Екатерина и Нимфодора.

Позднего Кипренского порой упрекали в излишнем стремлении к приукрашиванию: он-де сильно идеализировал лица, не стеснялся чересчур гладкого, выхолощенного письма. Правда же в том, что художник не бежал от мирских радостей, желал, как и многие, славы, успеха и, конечно, в известной степени ориентировался на вкусы и запросы публики. Один из его товарищей как-то язвительно заметил: «Был он среднего роста, довольно строен и пригож, но еще более любил делать себя красивым». Как бы там ни было, в зрелые годы мэтр выполнил нежнейший портрет Олимпиады Рюминой, где любование внешним совершенством вовсе не мешает проникновению в психологию героини (1826). Еще один шедевр тех лет — почти ренессансное изображение А.О. Смирновой-Россет (ок. 1830).

Отдельного внимания заслуживает светловолосая «Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке» (1819). Во время работы над этой картиной случилась трагедия: мать ребенка, итальянская натурщица, погибла, причем ужасной смертью — кто-то завернул ее в холст и поджег. Через несколько дней от неизвестной болезни умер слуга Кипренского. И хотя живописец считал виновным в гибели итальянки своего бывшего работника, тамошнее общество ополчилось против русского синьора. Орест Адамович был вынужден покинуть Рим, а до отъезда устроил Мариуччу — так звали девочку-сиротку — в монастырский пансион, оставив приличную сумму на содержание. Он, понятное дело, и представить себе не мог, что в ходе своей второй попытки завоевать Вечный город потеряет голову при виде повзрослевшей Мариуччи, а уже через три месяца после их свадьбы умрет от воспаления легких. 

Вдова отправит картины Кипренского в Россию, чтобы Родина долго помнила о своем талантливом сыне, стремившемся как можно лучше понять, а главное, показать волнующий и загадочный женский мир.