Досифей и Досифея

1 апреля многие представительницы лучшей половины рода человеческого с популярным именем Дарья отмечают именины. В святцах значатся и другие дни, которые теоретически могли бы им подойти — 14 марта, 4 апреля, 17 и 18 августа. Однако связаны они либо с памятью новомучениц российских, канонизированных сравнительно недавно, либо с праведницами, о которых сведения слишком скудны. А это, в свою очередь, затрудняет полноценное празднование Дня ангела: к примеру, невозможно приобрести подходящий образок, осенить себя крестным знамением перед «именной» иконой. Поэтому в День памяти Дарьи (Дарии) Римской и ее супруга Хрисанфа православные тезки этой святой мученицы предпочитают считаться именинницами.

В наше время, казалось бы, это не самый подходящий для именин день. Хотя бы потому, что на него накладывается иная, прямо противоположная по смыслу и духу «традиция»: кто такая Дарья Римская, знают далеко не все, а вот что собой представляет День дурака, известно практически каждому. Хорошо, что еще «Дарью-грязную» при этом не поминают (когда-то в нашем народном календаре так именовалась дата, связанная с весенней распутицей).

Вряд ли вспомнит кто-то и о другой Дарье... Той, которой в русской агиографии отведено не просто особое, а совершенно уникальное место. Но обо всем по порядку. 

В 1776 году Прохор Мошнин, будущий Серафим Саровский, совершил паломничество в Киево-Печерскую лавру, определившее всю его дальнейшую судьбу. Автор подробного жития великого старца митрополит Серафим Чичагов по этому поводу писал: «В Киеве, обходя тамошних подвижников, он прослышал, что недалеко от св. лавры Печерской, в Китаевской обители, спасается затворник по имени Досифей, имеющий дар прозорливости. Придя к нему, Прохор упал к ногам его, целовал их, раскрыл пред ним всю свою душу и просил наставлений и благословения. Прозорливый Досифей, видя в нем благодать Божию, уразумев его намерения и провидя в нем доброго подвижника Христова, благословил его идти в Саровскую пустынь и сказал в заключение: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твое».

Некоторые сведения о прозорливце, сыгравшем едва ли не решающую роль в духовном становлении святого Серафима Саровского, до недавнего времени считались предметом дискуссий. Первоначальное житие Досифея Китаевского (Киевского), составленное, как полагают исследователи, в конце XVIII века, сообщало о нем следующее. Он происходил из «великороссийских крестьян», бежал в Киев от своего помещика, стремясь принять постриг. Но его как беглого раба не брали в послушники ни в один монастырь. Тогда отверженный вырыл для себя маленькую пещеру близ Китаевской пустыни и начал вести жизнь боголюбивого аскета-отшельника. Через какое-то время к нему потянулись страждущие, и слава о пещернике довольно быстро распространилась повсюду. В 1744 году Киев посетила императрица Елизавета Петровна, которая, повстречавшись с Досифеем, распорядилась не препятствовать желанию затворника постричь его в монахи. Что и было незамедлительно выполнено.

То, что посвящению беглого отшельника в иноки споспешествовала сама русская царица, никто по большому счету и прежде не отрицал. А вот споры (впрочем, такие, в которых искали скорее не истину, а некие дополнительные подтверждения и обоснования оной) вокруг социального происхождения и... пола знаменитого праведника продолжались вплоть до конца XX века. Сегодня под ними можно подвести черту.

Преподобный Досифей Киевский, инок Печерский и Китаевский был причислен к лику святых УПЦ Московского патриархата еще в 1994 году. А 3 февраля 2016 года Архиерейский Собор Русской православной церкви принял определение об общецерковном прославлении ряда местночтимых святых, и в этом документе к таковым относится уже (цитата) «преподобная Досифея (Тяпкина), Киевская затворница (†1776, память 25 сентября / 8 октября)». 

В обоих случаях речь идет об одном и том же человеке. Преподобный Досифей был женщиной! И в церковных кругах об этом давным-давно знают. Почему раньше наше духовенство не расставляло тут все точки над «i»? Возможно, считало это преждевременным, слишком экстраординарным для осознания и принятия «широкой общественностью», боялось дурных, извращенных интерпретаций. И нельзя сказать, что подобные опасения, если они имели место, были беспочвенны. Уже через пять дней (!) после общецерковного прославления Досифеи завсегдатаи «Эха Москвы» нарочито весело пачкали ее имя и образ. Расстарался в этом плане один известный на рубеже веков журналист. Когда-то он позиционировал себя как патриота России, сейчас с поразительным усердием изощряется в русофобии и нападках на православие. Пачкун придумал (наверняка не экспромтом) мерзейшие «анекдоты» про святую и, «пользуясь случаем», радостно поделился ими с радиослушателями. Зачем он это сделал? Едва ли двигало им бескорыстное желание огорошить, эпатировать публику. Похоже, просто методично выполняет условия известного свойства ангажемента.

Как бы там ни было, теперь уже можно обходиться без прежних «гипотетических» экивоков, а говорить и писать прямо: Серафима Саровского (и не только его) на великие духовные подвиги благословила под видом старца праведная киевская затворница, когда-то, до своего пострига, носившая фамилию Тяпкина. Этот факт, если вдуматься, таит в себе чрезвычайно богатые возможности для творческого осмысления. И художественного воплощения. Конечно же, не в водевильном стиле замечательной «Гусарской баллады». И не в духе западной кинодрамы «Иоанна — женщина на папском престоле». К нашей теме следовало бы подойти в высшей степени деликатно, предельно бережно.

По рождении ей дали имя Дарья. «Окруженное роскошью и довольством, дитя понемногу росло и обещало быть в будущем украшением семьи. Казалось, все земные блага собирались вокруг хорошенького дитяти, чтобы предоставить, с течением времени, всевозможные утехи и радости жизни, но... судьба решила иначе» (Житие преподобной Досифеи, затворницы Киевской).

Здесь напрашивается мысль о предначертанности подобного рода вещей и событий, божественной предопределенности. Наверняка родители девочки — дворяне (а не крепостные крестьяне, как в истории с «беглым рабом» Досифеем) из Рязани — назвали ребенка в честь древнеримской мученицы. Последнюю и ее мужа Хрисанфа, живших в III веке, еще единая в ту пору церковь причислила к лику святых как за твердость в вере Христовой, так и за непорочность. Они, как сказано в житиях, «проводили свое супружество в девстве», все помыслы связывали с делом обращения в христианство язычников-римлян. И оба приняли мученический венец, будучи погребенными вместе заживо.

Вольно или невольно, девица Дарья Тяпкина во многом последовала примеру своего ангела. Она тоже посвятила жизнь исключительно Богу. 

В шестнадцать лет бежала из родительского дома, поскольку родители собирались выдать ее замуж. Скрывалась от них сначала в Троице-Сергиевой лавре, а затем и в киевских пещерах. Именно она, повторимся, наказала Прохору Мошнину идти спасаться в Саров, где, став со временем старцем Серафимом, тот еще при жизни снискал всероссийскую славу, прослыл несравненным праведником и чудотворцем. Больше того — фактически основал неподалеку женский Серафимо-Дивеевский монастырь и, постоянно называя себя перед братией, насельницами и прихожанами не иначе как девственником, призывал создать отдельную общину, состоящую из дев: «Батюшка намерен был поставить в новой обители и новые порядки, более посильные для послушниц и спасительные для духовной жизни... И о. Серафим ясно сам указал на эту причину: «Вино новое вливаю в мехи новые». Наконец, ему хотелось собрать под свое руководство девственниц. «Как я сам, батюшка, — говорил он Мотовилову, — девственник, то Царица Небесная благословила, чтобы в обители моей были только одни девушки» (Митр. Вениамин (Федченков).

Можно ли вывести какую-то мораль из всего вышеизложенного? Если она тут и есть, то очень абстрактная, самая общая. Никто, разумеется, не станет в здравом уме и твердой памяти призывать равняться во всем на Дарью Римскую или Дашу Тяпкину, ставшую впоследствии преподобной Досифеей. Их образы как символы благочестия и непорочности — абсолютная (ключевое слово) антитеза греховности, моральной нечистоплотности. Обычным, нормальным людям здесь лучше всего подошла бы золотая середина. 

Перед нами в этой истории идеальные иллюстрации древней, всем известной максимы св. апостола Павла: «Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» Нет особой нужды в том, чтобы искать «объективные причины», по которым с нашими святыми совершались порой невероятные метаморфозы, пытаться рационально осмыслить их поступки и действия.