Kalashnikov — звучит доходчиво

«Человек-автомат», как его иногда называли, дал свою фамилию огромному оружейному концерну, университету, улицам городов. Именем Калаш в какое-то время стали нарекать детей в воюющих странах Африки. Главное детище оружейника изображено на гербах четырех государств, прославлено в стихах и песнях, признано одним из великих мировых изобретений ХХ века и уже давно служит популярнейшим национальным брендом наряду с «vodka, balalayka, matreshka». Ставший легендой еще при жизни, получив все мыслимые награды, а также генеральские погоны, он до конца дней оставался исключительно простым, скромным и душевным человеком.

Пресловутую «загадку Калашникова» пытались разгадать давно, и оттого, что она разгадке не поддавалась, вокруг плодилось множество «версий»: дескать, не мог малограмотный слесарь-железнодорожник придумать лучшие в мире автомат и пулемет; не иначе знаменитый Хуго Шмайссер, вывезенный после войны в Ижевск, помог молодому советскому технарю, а некоторая внешняя схожесть StG-44 и АК-47 — мол, наглядное тому подтверждение. Для тех, кто мало-мальски разбирался в оружии и хотя бы в общих чертах знал биографию Михаила Тимофеевича, эта байка изначально выглядела глупым домыслом, как, впрочем, и утверждение о схожести автоматов. Но до сих пор в нее верят, особенно те, кто склонен считать все русское заимствованным. В мире стрелкового оружия рождалось немало замечательных «стволов», однако лишь единицы становились легендами: зарекомендовавшие себя в дворянских дуэлях пистолеты Лепажа, атрибут ковбоев, бандитов и шерифов, «уравнявший всех в правах» кольт, самая массовая винтовка-долгожитель — трехлинейка Мосина, «революционные» наган и маузер, почитаемый нашими ветеранами «папаша» (ППШ)... В этом славном ряду стоит и калаш.

Чем обусловлена его легендарность? Одна из главных составляющих производственного успеха — массовость выпуска. По некоторым данным, всех вариантов АК (кстати, по международной классификации это штурмовая винтовка) произведено в мире более 100 миллионов единиц. Автоматы и пулеметы Калашникова стоят на вооружении армий пятидесяти с лишним стран. Ближайший конкурент, американская M16, отстает по этим показателям примерно на порядок.

Самые распространенные, ранние модификации — АК-47 и АКМ — уступали лучшим западным конкурентам по ряду свойств, например по кучности и точности стрельбы очередями. Бесспорным преимуществом оказалась надежность в бою: короткий узел запирания, вывешенный затвор, страгивание (сдвигание) гильзы после выстрела, что исключает ее застревание в стволе. Исключительная простота конструкции определяла дешевизну производства. Быстро обнаружили себя также неприхотливость, удобство для «пользователей». Сам Михаил Тимофеевич не раз подчеркивал: его автомат «создан простым солдатом для простых солдат».

Классический калаш действительно можно — немного потренировавшись — разбирать и собирать с закрытыми глазами: всех основных деталей — девять штук, а сцеплены они просто и надежно. Конструкция «прощает» не слишком аккуратное обращение, попадание внутрь в полевых условиях влаги и песка. Не то чтобы автомату было все равно, но экстренно решить с ним ту или иную проблему намного легче, чем с другими, более «продвинутыми» его собратьями. Освоить производство АК по лицензии также гораздо проще, чем в случае с М16 или другими автоматическими винтовками.

Впрочем, успех оружейного бренда более всего зависит от практики. И если в корейской войне новый советский автомат тестировался не везде (бойцы Ким Ир Сена стреляли в основном из винтовок и ППШ), то уже во вьетнамском конфликте калаши показали себя во всей красе, недаром американцы стремились заполучить их в качестве трофеев. Ну а после ни одна крупная стычка в Азии, Африке да и в Латинской Америке не обходилась без участия изобретенного Михаилом Калашниковым автомата. Причем иногда его активно использовали обе стороны вооруженного противостояния.

Разработанный для Советской армии как основное стрелковое оружие АК стал фактором международной политики. И бывает нелегко ответить на вопрос, что он, калаш, в первую очередь символизировал? С одной стороны, безусловно, оборонную мощь нашей страны, готовой достойно реагировать на любые внешние угрозы. С другой — освободительное движение стран «третьего мира», стремившихся за счет открытой или тайной поддержки СССР сбросить с себя колониальный гнет и, как говорили в советской печати, «пойти по пути социализма». Автомат Калашникова превратился в символ национально-освободительной борьбы, стал подлинно народным оружием. То, что декларации оказывались нередко лукавством, а «отпор империализму» выливался порой в обычную схватку за власть и братоубийство (когда «стволы» советского производства или кое-как скопированные с них находились в руках бандформирований), являлось оборотной стороной медали.

Ну а в-третьих, военные поставки и лицензии всегда были важным элементом геополитики. Верховодившие в НАТО англосаксы в империализме, эскалации и прочих грехах обвиняли нас. Мы соответственно — их. Но, что характерно, и здесь проявляла себя рыночная конкуренция. В отсутствие прямого политического давления предпочтение при закупке штурмовых винтовок в большинстве случаев отдавалось именно калашам: критерий «цена — качество» работал безотказно, и это при том, что на международный рынок поступали партии далеко не последних модификаций.

Первый АК с расшифровкой «7,62-мм автомат Калашникова образца 1947 года» был принят Советской армией на вооружение в 1949-м. И в том же году 29-летнего мастера наградили орденом Красной Звезды и Сталинской премией 1-й степени.

За статус родины легендарного оружия давно спорят Ижевск и Ковров. На «Ижмаше» автомат стал выпускаться массово и претерпел все последующие модификации. Но перед этим на ковровском заводе, получившем впоследствии имя конструктора Василия Дегтярева, калаш был доведен до ума и отнюдь не без помощи коллег Михаила Тимофеевича, как вспоминал много позже он сам. В конкурсе на замену штатного пистолета-пулемета под промежуточный патрон 7,62-мм сержант Калашников состязался с именитыми и многозвездными оружейниками Георгием Шпагиным и Василием Дегтяревым, а также Алексеем Судаевым, Александром Дементьевым и другими мэтрами. В фаворитах данного «турнира» поначалу он, конечно же, не значился. Однако в итоге тот же генерал Дегтярев честно, хотя и с грустью, признал: новичок превзошел их всех. Справедливости ради отметим, что уверенно лидировавший в том соревновании талантливый конструктор Судаев в 1946-м скоропостижно скончался. Многие из конкурсных образцов были весьма схожи, что говорит о генеральном направлении оружейной мысли, а не о плагиате, в чем наших ученых, инженеров обвиняют время от времени всевозможные горе-эксперты.

Правда в том, что «феномен Калашникова» почти не содержал в себе признаков чего-то поистине феноменального, исключительного. Конечно, Михаил Тимофеевич — талантливый самородок, какими никогда не оскудевала земля русская. И все-таки дело тут прежде всего в государственной системе и общественной атмосфере, побуждавших людей, «университетов не кончавших», творить, изобретать. Тогдашнее начальство на всех уровнях к подобным самородкам присматривалось внимательно и не мешкая двигало их вверх.

Следует признать, что природные дарования Калашниковых, Кошкиных, Королевых, Микоянов, а также многих-многих других проявились во многом благодаря советскому строю. Стало бы чудо-мастеров в стране еще больше, если бы не ГУЛАГ и массовые репрессии? Возможно...

Кстати, семья живших на Алтае переселенцев с Кубани Калашниковых не избежала раскулачивания и высылки под Томск, что не помешало чрезвычайно смышленому сыну «лишенца» окончить школу, где он увлекался механикой (и сочинением стихов), вступить в комсомол.

Биография Михаила Тимофеевича хорошо известна. Он написал воспоминания о детских и юных годах: поработав в железнодорожном депо, был призван в армию; в Киевском особом военном округе окончил школу механиков-водителей; осенью сорок первого в составе 108-й танковой дивизии Брянского фронта принял бой, оказался в подбитом танке, был тяжело ранен, получил контузию, а затем две недели с товарищами продирался по болотам из окружения. Немцы поливали их из «шмайссеров», а им и крыть было нечем, и это ощущение бессилия так засело в голову, что в эвакогоспитале в Ельце Калашников принялся набрасывать на клочках бумаги чертежи своего будущего пистолета-пулемета.

Впрочем, первый опыт в изобретательстве у него был еще перед войной: придумал приспособление к пистолету ТТ для более эффективной стрельбы через щели в башне танка. Затем пытливый сибирский паренек решал задачи посерьезнее, те касались инерционного счетчика количества выстрелов из танковой пушки, прибора учета ресурса двигателя. Последняя новация быстро стала известна командующему округом генералу армии Жукову. Наградив изобретателя именными часами, Георгий Константинович командировал его в начале 1941-го в Москву и Ленинград для организации серийного производства механизма.

Буквально по месяцам прослежена эпопея с конструкторской эволюцией пистолета-пулемета Калашникова: в мастерских МАИ, эвакуированных в Алма-Ату, на Центральном научно-исследовательском полигоне стрелкового вооружения ГАУ в Щуровском лесничестве, в отделе изобретательства Министерства Вооруженных сил в Москве. Старший сержант-танкист отныне был нужнее не на фронте, а за чертежной доской и на стрельбище: государство, повторимся, умело ценить таланты, особенно в ратном деле. Результаты известны, мы ими пользуемся до сих пор.

Некоторые историки оружия вершиной творчества Михаила Тимофеевича считают не автомат со всеми его модификациями, а ручной пулемет с сошками (РПК). Как бы то ни было, в Ижевске в 1960–1970-е на базе АК-47, АКМ и РПК впервые в мире была создана серия унифицированных образцов стрелкового вооружения, с единым принципом работы и схемой автоматики. Позже на этой же базе КБ Калашникова разработало отличные спортивные и охотничьи «стволы». Достаточно упомянуть лишь самозарядные карабины «Сайга», которые прозвали «гражданскими калашами».

Несмотря на звания и награды, он не заносился, оставаясь очень скромным человеком. Не уставал подчеркивать, что все оружие с его фамилией, начиная с первого АК, плод коллективного труда, всячески выделял коллег и учеников. До самой смерти (2013) жил с семьей в скромной трехкомнатной квартире, на третьем этаже пятиэтажки без лифта. Когда зарубежные корреспонденты интересовались маркой его личного самолета и количеством миллиардов на счетах, конструктор лишь добродушно усмехался.

Задумывался ли он над тем, сколько человек в мире погибло от пуль, выпущенных из его автоматов? Вопрос, который Калашникову в последние годы жизни норовили задать едва ли не в каждом интервью, похоже, сильно его допек. Он регулярно, терпеливо разъяснял, что делал оружие не для агрессии и массовых убийств, а для защиты Родины, но однажды не выдержал и обмолвился: «Лучше бы я изобрел газонокосилку».

За полгода до смерти, на Благовещение, Михаил Тимофеевич написал патриарху Кириллу потрясающе откровенное письмо, где поведал о своих сомнениях. «Моя душевная боль нестерпима, один и тот же неразрешимый вопрос: коль мой автомат лишал людей жизни, стало быть, и я, Михайло Калашников, девяноста три года от роду, сын крестьянки, христианин и православный по вере своей, повинен в смерти людей, пусть даже врага?»

Прочитав все письмо целиком, понимаешь: терзания великого душою человека не имеют ничего общего с примитивным пацифизмом тех деятелей, которые недавно возмущались постановкой в столице памятника создателю «убившего миллионы» оружия.

В 2009 году в интервью газете «Машиностроитель» он высказал слова, звучащие как напутствие всем нам: «Русский народ, как больше ни один в мире, говорит: «Святая Русь». А это значит — боголюбивая, жертвенная, защитница слабых, радетельница за справедливость, но если беда — готовая сокрушить супостата — вот в самой сердцевине какая она, наша Россия».