Утро России

Таинственный берег под вечной шапкой туманов «за синим перекрестком двенадцати ветров», где между огнедышащих вулканов и курящихся гейзеров бродят исполинские медведи, реки кишат лососем, прущим на нерест, а землю под ногами периодически весело потряхивает, — это, конечно же, о Камчатке. Здесь начинается утро Родины, и тут же — передний край ее обороны. Полуостров отмечает 320 лет с момента присоединения к России: 23 июля 1697-го казачий атаман Владимир Атласов установил православный крест в устье небольшой камчатской речушки. 

Когда наши предки вышли к Чукотке, приведя под руку белого царя всю Сибирь, проникновение русских на Камчатку с присоединением ее к православному царству стало неизбежным. 

Первыми шли, как водится, казаки, налаживали сбор ясака в государеву казну. Чертили карты, намечали места будущих крепостей, составляли «скаски» о пройденных землях и планы покорения тех, которых еще предстояло достичь. За казаками следовали купцы, приказные, ученые, солдаты. 

Первым русским на полуострове, скорее всего, был не атаман Атласов, которого Пушкин окрестил «камчатским Ермаком», а Федот Попов, который отправился на край света вместе со служилым сборщиком ясака и торговцем пушниной Семеном Дежнёвым, а также коллегой-конкурентом последнего Герасимом Анкудиновым. Летом 1648 года семь русских кочей вышли из Нижнеколымска в Студеное море (Ледовитый океан), намереваясь отыскать водный путь на восток материка. Обогнув Чукотку у мыса Большой Каменный Нос (ныне мыс Дежнёва) и открыв попутно будущий «пролив Беринга», разделяющий континенты, экспедиция попала в жестокий шторм, разметавший суда. 

Дежнёв с остатками людей кое-как достиг среднего течения реки Анадырь. Кочи Попова и Анкудинова унесло дальше на юг. Войдя в устье реки Камчатки, казаки доплыли на своих потрепанных судах до северного ее притока — Никула, где и перезимовали. А по весне вновь спустились к морю, прошли вдоль почти всего восточного, а затем и западного камчатского побережья — до устья реки Тигиль. Во время дальнейшего пути Попов и его спутники погибли, но остались в памяти камчадалов и последователей-соотечественников, еще долго звавших Никул Федотихой. Анкудинов при этом даже во временные топонимы не попал. Впрочем, оба они для официальной камчатской истории остались фигурами как бы доисторическими.

Поход Владимира Атласова на полуостров через почти полвека был уже не случайным, хотя и авантюрным. В качестве приказчика (командира) Анадырского острога он отправил в 1696 году на границу Чукотки и Камчатки небольшой разведывательный отряд под началом якутского казака Луки Морозко. Тамошние коряки поведали много интересного о земле, лежащей к югу, в том числе о гряде заселенных океанских островов. Атласов решил рискнуть. Якутский воевода Михаил Арсеньев, опасаясь провала и царского гнева, одобрил предприятие лишь на словах, не снарядив экспедицию на деле. Путешественник сам привлекал частные инвестиции, обращаясь к местным купцам. Покрыть затраты предполагалось за счет чаемой добычи. 

В конце 1697-го отряд Атласова в 125 человек, русских и юкагиров, отправился в поход. Для разреженного населения Камчатки, не знавшего пороха и железа, это была внушительная сила. 

Благополучно собрав ясак красными лисицами в Пенжинской губе, военная экспедиция перевалила через Корякское нагорье и вышла к Олюторскому заливу. Обложить царскою данью тамошних коряков удалось «ласкою и приветом». Разумеется, довеском к доброму слову служила наглядная демонстрация возможностей пищалей и походных мортир. Атаман по просьбе вождя одного из местных племен даже выступил с ним в союзе против воинственных соседей. «И он де Володимер, с служилыми людьми их, камчадалов, громили и небольших людей побили и посады их выжгли». 

По-иному начала складываться судьба предприятия, когда отряд разделился на две партии. Атласов с половиной людей вернулся к Охотскому морю и двинулся на юг вдоль западного побережья, в то время как Лука Морозко с остальными начал обходить полуостров по восточному берегу. 

Новости в тундре распространяются быстро. Прознав, что грозных пришельцев сильно поубавилось, коряки на одном из стойбищ отказались платить ясак и окружили Атласова со товарищи. Сообразив, что баланс сил изменился, юкагиры немедленно изменили казакам и напали на них сообща с местными. В яростной схватке трое русских погибли, многие другие вместе с самим атаманом были ранены. Выбрав стратегически удачную точку, выставили по кругу обозы, сели в «осад». При этом Атласов сумел отправить верного юкагира гонцом к Морозко за подмогой. Последний не замедлил прибыть, погромив и рассеяв нападавших. 

Вновь объединившись, шестьдесят пять атласовцев поднялись по реке Тигиль до Срединного хребта и, перевалив его, вышли у Ключевской сопки к реке Камчатке. Именно там, в устье ее притока, позже названного рекой Крестовой, русские установили православный крест с надписью, закрепившей эти земли за Россией. Спустя 40 лет его обнаружил и описал Степан Крашенинников, исследователь уже ставшей официально русской Камчатки.

Итак, первый шаг в деле присоединения был сделан. Обойдя новую землю, совершая рейды в глубь полуострова, Атласов поставил несколько государевых острогов и по суше вернулся в 1699 году в Анадырь — со щитом, богатым ясаком и новым владением для царя-батюшки. За пять лет экспедиционный отряд прошел более 11 тысяч километров. С таким багажом заслуг и отправился лихой казак в Якутск, а позже в Москву. Его подробный доклад о чудесной стране был высоко оценен Петром I и сподвижниками монарха. Зачарованно слушали в Сибирском приказе описания огнедышащих гор и горячих фонтанов, бьющих из-под земли, несметных стад красной рыбы со вкуснейшей икрой, обычаев коряков, ительменов, айнов («курильских мужиков»), а также загадочных островов, идущих до самой Японии. Обласканный государем и назначенный казачьим головой, он был вновь отправлен на Камчатку в 1701-м, однако прибыл туда... лишь пять лет спустя.

Как позже описывал Крашенинников: «Но Атласов на Камчатку не отправлен по 1706 год за бывшим над ним следствием; ибо он, едучи из Тобольска судами в 1701 году, разбил на реке Тунгуске дощаник с китайскими товарами гостя Логина Добрынина, в чем на него прикащик того гостя в Якутске бил челом, и по тому челобитию он, Атласов, с главными заводчики в 10 человеках посажен в тюрьму, а на его место в 1702 году отправлен на Камчатку по выбору служивой Михайло Зиновьев». 

За этим скупым описанием разбойной удали камчатского Ермака, потерявшего голову от ласк фортуны, видятся и другие обстоятельства. Сибирские власти фактически саботировали царский указ о снабжении нового казачьего головы средствами для осуществления камчатской миссии. Вот и пришлось ему добывать «зипуны» по старинке. Ну а далее, уверовав в безнаказанность, вступил на кривую дорожку, запил-загулял, расшалился. Безобразия, которые учинил в Илимске покоритель Камчатки со своими сорвиголовами, привели его к аресту, в пыточную избу, а потом — в тюрьму (скорее всего, домашнюю) в Якутске. Местные власти, снесясь с Москвой, вынуждены были все же его выпустить, дабы наконец принял он назначение начальником Верхнего и Нижнего Камчатских острогов. За это время на полуостров проникло несколько ватаг охочих людей, разведавших его еще более детально, но безжалостно притеснявших и убивавших камчадалов. Атласов должен был как раз пресечь разгул бесчинств.

Однако в этот раз с самого начала все не задалось у него на краю света. Казаки, привыкшие уже к вольнице, принялись строчить на него жалобы в Якутск, а затем восстали и посадили его в острожную тюрьму, из которой он, впрочем, убежал. Началась большая камчатская смута, служивые воевали друг с другом и коренными жителями, на полуострове действовали одновременно три приказчика с Большой земли. Для Владимира Атласова в Нижнекамчатске дело кончилось тем, что бунтовщики зарезали его спящим. Это случилось в 1711 году.

Но вот парадокс того буйного времени: убийцы первопроходца Данила Анциферов и Иван Козыревский остались в истории еще и как дооткрыватели этой земли. Озабоченные прощением властей, они отправились к югу полуострова и переплыли на байдарах на ближайший остров Курильской гряды — Шумшу. Описывая его в своих скасках, переданных начальству в Якутск, казаки-разбойники не удержались и для вящего эффекта приврали про посещение и следующего острова (Парамушира), что позже вскрылось на следствии. Дальнейшая судьба Козыревского, ставшего иеромонахом, основателем монастырей, а после вновь мореходом, умершего в конечном итоге в ожидании казни, поразительна и достойна отдельного описания.

Как бы то ни было, простого «ясачного» завоевания новой имперской окраины с редкими острожками было явно недостаточно для полноценного включения Камчатки в российский хозяйственный оборот. Требовалось научное исследование, что и выполнили Первая и особенно Вторая камчатские экспедиции под руководством капитана-командора Витуса Беринга, датчанина на русской службе, прозванного Иваном Ивановичем.

«Капитан Беринг открыл наш дикий берег. Что за чудо-капитан!» — поется в песенке Юлия Кима времен его учительства на Камчатке. И хотя здесь явная натяжка — все берега полуострова были открыты до Беринга — больших заслуг у командора не отнять. 

В далекий путь Первая экспедиция отправилась в 1725-м с заданием самого Петра I. Пройдя тяжелейшим маршрутом по суше и рекам Сибири, она достигла Камчатки лишь через три года. 

Построив там из подручных материалов бот «Святой Гавриил», моряки вышли в океан и двинулись курсом норд-ост. Официальная цель — подтвердить наличие пролива между Евразией и Америкой, обнаруженного Дежнёвым. Это царское задание прикрывало собой другое, более важное: достичь американского побережья и разведать его значительно южнее, «где оная сошлась с Америкою и чтоб доехать до какого города европейских владений». Как считают некоторые историки, речь шла о ресурсах пушнины, морского зверя, а возможно, и золота на малоосвоенных и малонаселенных землях. А также — о новых форпостах империи Российской в другом полушарии. Камчатка в данном контексте рассматривалась как пункт подскока. Есть данные о том, что одной из деликатных задач экспедиции было налаживание политико-экономических контактов с Японией и нахождение удобного морского пути в Китай, что не могло понравиться европейцам. Кстати, русские карты дальневосточных побережий и морей, будучи секретными, оказывались в Западной Европе порой раньше их официальной публикации в Санкт-Петербурге. Успехи российских пионеров весьма встревоженно встретили в главных морских столицах — Лондоне и Мадриде. 

Сделав ряд промежуточных географических открытий, экспедиция со своими сверхцелями, явной и тайной, не справилась. О чем с показным неудовольствием выговаривали Берингу, вернувшемуся в Петербург в 1730-м, господа сенаторы. 

Вторая камчатская экспедиция, стартовавшая десятилетие спустя во главе с тем же командором и его ближайшим помощником Алексеем Чириковым, стала куда более плодотворной, хоть и отняла много жизней, в том числе самого Беринга. Пройдя вдоль всего северо-восточного побережья России, она прояснила вопрос о наших государственных границах, подтвердила сведения Дежнёва о проливе; в октябре 1740 года основала в Авачинской бухте город Петропавловск, названный так по именам двух пакетботов «Святой апостол Павел» и «Святой апостол Петр»; исследовала и описала Курильские, открыла Алеутские и Командорские острова, наконец, достигла северо-западного побережья Америки. 

О загадках, подвигах и лишениях этого великого морского приключения написано немало книг, сняты кинофильмы. В деле освоения самой Камчатки главными составляющими проекта оказались, пожалуй, исследовательская работа адъюнкта Петербургской академии наук Георга Стеллера и многолетний научный подвиг студента Степана Крашенинникова, увенчавшийся фундаментальным трудом «Описание земли Камчатки». Именно последний в полной мере оценил потенциал полуострова, его значимость для России.

Позже, уже в XIX веке, одним их ярчайших эпизодов камчатской и национальной истории стала героическая оборона Петропавловского порта от нападения англо-французской эскадры во время Крымской войны. Благодаря уму и энергии военного губернатора края адмирала Василия Завойко, бесстрашию русских солдат и простых жителей всего лишь семью небольшими батареями и менее чем тысячью «штыков» удалось отбиться от интервентов-евросоюзников, имевших более чем троекратное превосходство в артиллерии и живой силе.

В советское время здесь была создана ключевая в плане обороноспособности государства база Тихоокеанского флота, обустраивались укрытия для атомных подлодок, пункты космического слежения, знаменитый ракетный полигон Кура и многие другие военно-стратегические объекты. Практически все они действуют и сейчас.

Знавала Камчатка годы процветания и периоды застоя, государственного полузабвения, слышала хриплые гудки барж, везших невольников «Дальлага», и веселые песни рыбаков, сдавших богатый улов, а значит, зашибивших небывалую для «материка» деньгу, и, конечно же, изумленные возгласы интуристов в Долине гейзеров; регулярно видела бесчисленные костры геологических отрядов и экзотические связки вяленой юколы на шестах у моря, строгие пограничные дозоры закрытой в годы СССР территории; переживала всевластие народно-хозяйственной империи под названием «Камчатрыбпром» и тоску заброшенности в 1990-е, когда люди массово бежали с полуострова на Большую землю. 

Значимость Камчатки для страны всегда была огромной, совершенно особой. Точно маяк, она манила и манит к себе настоящих романтиков, людей сильных духом, горящих любовью к новым, неизведанным горизонтам. Таких, как Дежнёв, Попов, Атласов, Беринг, Чириков, Крашенинников и сотни других героев, открывших и освоивших этот сказочный край.