Наша сторона Луны

Сегодня, когда с новой страстью разгорелся давний конспирологический спор на тему высадки американских астронавтов на Луну, никому даже в голову не придет усомниться относительно первенства нашей страны в прилунении автоматических космических аппаратов, а также передачи на Землю первых фотографий лунной поверхности. Именно этим полвека назад прославилась на весь мир советская станция. В драматической истории проекта под кодом «E-6М №202» в тесный узел сплелись политическая гонка сверхдержав, смена политического руководства СССР, смерть Сергея Королева.

Многочисленные неудачи с мягкой посадкой предыдущих советских аппаратов на естественный спутник Земли и последующие победы стали ступеньками космической лестницы для всего человечества.

3 февраля 1966 года в КВЦ (Координационно-вычислительном центре) НИИ-88 в подмосковных Подлипках, ставшем позже знаменитым ЦУПом, все крайне нервничали. 31 января четырехступенчатая ракета стартовала с Байконура с автоматической станцией «Луна-9» на борту. Успешно подлетев к заданной цели, головной блок начал торможение на орбите. Собравшихся в зале перед мониторами мучил один вопрос: сядет или нет?

На последних совещаниях в ЦК атмосфера была накалена до предела. Американцы подпирали: в рамках программы «Аполлон» собирались вот-вот запустить на Луну автомат Surveyor. А у нас как назло — с 1963-го более десятка провалов с мягким прилунением! Предшественник, станция «Луна-8», уже зависнув над поверхностью планеты, «кувыркнулась» из-за нештатно сработавших надувных амортизаторов. В случае очередной неудачи Королев уже не защитит: 14 января он неожиданно для всех скончался во время операции. Проект, изначально бывший детищем Генерального конструктора, передали за год до его смерти из ОКБ-1 в КБ им. Лавочкина, под руководство инженера Георгия Бабакина. Если вновь провал — не сносить ему головы! Новый хозяин Кремля Леонид Брежнев добродушен только на первый взгляд... 

Телеметристы тем временем бесстрастно передают: двигатель торможения отработал штатно, сброшена лишняя аппаратура. Ракета опускается, «держась» датчиками за Луну и Солнце — словно за две оси координат. Вблизи лунной поверхности двигатель, как и положено, выключился, а срез его сопла развернулся, образовав из плоской пружинной ленты длинный трубчатый щуп. При касании планетной тверди два эластичных баллона, зажавшие внутри себя автоматическую лунную станцию (АЛС, или «алсик», как ласково звали ее разработчики), отстрелились большим упругим мячом. 

Попрыгав, этот почти стокилограммовый «пушбол» успокоился, и тогда по программе спустя четыре минуты сработал пирозамок, разъединивший две его половинки. Утренние лучи Солнца торжественно блеснули на металле шарика, раскрывавшего, как невиданный цветок, свои лепестки-антенны. Четыре антенных усика выдвинулись из гнезд, нацелясь на огромную голубую планету... 

Присутствовавшие в КВЦ профессионалы знали: по технике безопасности передатчики включатся лишь через пять минут, поэтому нарисованную выше картинку прокручивали у себя в голове. С надеждой, что она окажется былью. Пока все по-прежнему висело на волоске: если передающая аппаратура повреждена при посадке, то больше они не получат никакой информации с Луны и миссия окажется проваленной.

«Вот когда верна метафора: секунды кажутся вечностью, — вспоминает в своей книге Юрий Марков, бывший инженер-испытатель КБ им. Лавочкина. — Но все проходит. Перо самописца медленно поползло вверх, и первым указал на это солдат-оператор. Наш телеметрист «официально» объявил по громкой: «Есть сигнал! Есть посадка!» Все радовались, как радуются спортсмены после установления мирового рекорда. Собственно, это и был мировой рекорд: первая в истории космонавтики мягкая посадка на другое небесное тело».

Почти одновременно с телефонными поздравлениями из Кремля пошли первые снимки спутника Земли: поначалу блеклые, не резкие, но затем кардинально улучшенные благодаря технической подстройке.

«Лунное утро» было выбрано для посадки не случайно: промерзшая за две ночные недели равнина Океана Бурь, куда прилунилась станция, только начала отогреваться, вращаясь с планетой в сторону Солнца. В косых его лучах лучше всего вести фотосъемку: бугры и камни Селены отбрасывают длинные тени. АЛС лежала на пологом откосе с небольшим наклоном, так что на переднем плане телекамера могла различить миллиметровые детали поверхности. Луна вращается медленно, но через несколько дней светило разогреет здешние рытвины более чем до ста градусов по Цельсию — земная техника начнет отказывать... 

За семь сеансов связи общей продолжительностью более восьми часов на Землю были переданы панорамы лунного ландшафта при разных углах Солнца над горизонтом — всего 11 150 ТВ-снимков. Их анализ показал, что планета бугриста, между холмиками и ямками разбросаны редкие камни, что подтвердило «метеорно-шлаковую» теорию строения наружного покрова, выдвинутую семьей советских астрономов — Всеволодом Шароновым и Надеждой Сытинской. При этом была опровергнута гипотеза американца Томаса Голда о многометровом слое мелкой пыли, в котором, дескать, утонет любой земной аппарат. Это позволило в дальнейшем сажать автоматы там на ракетные «лапы». Приборы станции впервые зафиксировали излучение лунного грунта. Замерили общую интенсивность радиации, установили, что она не является угрожающей для космонавтов, одетых в скафандры. Все эти данные трудно переоценить для дальнейшего, в том числе еще предстоящего, освоения ближайшей к нам планеты. «Луна-9» собирала и передавала на Землю информацию несколько суток, после чего замолчала, оставшись памятником всей советской космонавтике и персональным обелиском лично Сергею Королеву.

Миссия не обошлась без занятных казусов — не технического свойства. Пока все радио- и телепередатчики Земли транслировали триумфальное сообщение ТАСС, а в типографиях спешно переверстывали первые полосы, директор английской радиообсерватории Джодрэлл Бэнк, крупный радиоастроном Бернард Лавелл не терял времени даром. Послав поздравительную телеграмму в адрес правительства и Академии наук СССР, он между прочим сообщил, что принимает сигналы с «Луны-9» хорошего качества. С англосаксонской предприимчивостью ученый перевел телеметрию в серию сенсационных фотографий, продав их в десятки газет и заработав на этом кругленькую сумму. Выйдя из эйфории, наши чиновники поняли, что проморгали крупное инвалютное поступление в бюджет. 

Впрочем, это было не столь важно, как иным, вероятно, покажется в наше сугубо меркантильное время. Вымпел и герб Советского Союза, оставленные в Океане Бурь, вместе с фото лунных панорам говорили сами за себя, вновь подняв авторитет нашей страны на космическую высоту. Ведь всего за восемь лет до этого Россия запустила на земную орбиту первый искусственный спутник, а за пять — первого человека. Американцам долгое время оставалось лишь кусать от досады локти. Позавидовать тем нашим успехам впору и сегодняшним деятелям отечественной космонавтики: с такой истовостью и практической отдачей при всемерной поддержке власти отрасль после крушения СССР не работала уже никогда. 

Не только государственный агитпроп (передовицы, телепередачи, документальные фильмы, марки, памятные монеты, «сувенирка»), но и вся общественная атмосфера была по-хорошему заражена космической романтикой. Номера журнала «Техника — молодежи» с рисунками Андрея Соколова, изображавшего автоматические советские станции на других планетах, рвали из рук. За год до миссии «Луны-9» вышел отдельной книгой гениальный роман-сказка Николая Носова «Незнайка на Луне». А в самом 1966-м, возможно, именно после нашей лунной победы, Юрий Визбор написал пронзительно-духоподъемную песню «Да будет старт» с припевом: «Мы построим лестницу до звезд, / Мы пройдем сквозь черные циклоны / От смоленских солнечных берез / До туманных далей Оберона».

Впереди были триумфальные советские миссии «Луна-17» и «Луна-21», доставившие на наш естественный спутник первую и вторую автоматические передвижные научные лаборатории «Луноход-1» и «Луноход-2». За вымпелами космических побед маячили и досадные неудачи — отказ от королёвской идеи лунного поселения, яркий рывок вперед американцев с их «Аполлоном-11», хотя в последнем сегодня многие и сомневаются…

Как бы то ни было, тот земной бутон, раскрывший навстречу Солнцу свои лепестки-антенны на другой планете, был не только всечеловеческим, но и абсолютно нашим — из русской оранжереи. Неплохо бы снова вспомнить принципы тогдашнего космического садоводства...