Утраченные иллюзии свидомитов

Когда Русская весна в Крыму еще только начиналась, в адрес крымчан сыпались всевозможные угрозы со стороны украинских националистов: обещали прислать «поезда дружбы» и прочие десанты для усмирения стремившихся в Россию жителей полуострова. Да и затем, когда он стал уже частью Российской Федерации, необандеровцы все никак не могли угомониться. «Крым будет украинским или безлюдным», — мрачно и пафосно предрекали они. Есть ли какие-то, пусть даже самые призрачные исторические основания для подобных заявлений? Не было и нет, считает доктор исторических наук, профессор Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского Олег РОМАНЬКО. 

Даже во времена германской оккупации Крыма «украинский фактор» ни жителями полуострова, ни захватчиками всерьез не рассматривался. Хотя робкие попытки «украинизировать» крымские земли в годы Великой Отечественной войны националистами предпринимались. Как это происходило?

«Только тот, кто будет здесь господином и будет иметь свободный путь через Босфорские ворота к мировым путям, будет хозяином Черного моря и юга Восточной Европы», — так украинские националисты устами одного из своих глашатаев обосновывали еще в самом начале 1940-х собственные притязания на Крым. Экспедиция на полуостров была их любимым пропагандистским проектом. Как видим, спустя более семи десятков лет идейно-агитационные миражи-фантомы этих людей, по сути, никаких изменений не претерпели.

К началу Второй мировой они не представляли собой единого целого. С февраля 1940 года структура ОУН была расколота на два враждующих крыла — Степана Бандеры и Андрея Мельника. Осенью 1941-го появилась еще одна группировка — «Полесская сечь» атамана Тараса Бульбы-Боровца. В 1942–1943 годах у бандеровцев и бульбовцев уже появились свои вооруженные формирования — Украинская повстанческая и Украинская народная революционная армии. Обе создавались и действовали в западной и центральной частях Украины, достигая порой немалых размеров. На юго-востоке и тем более в Крыму сопоставимого количества сторонников у националистов никогда не было. Поэтому свое влияние здесь они попытались установить иначе.

Привнесение свидомости туда, где это было невозможно по определению, руководство возложило на походные группы ОУН, укомплектованные галичанами. Целью этих структур было проникновение в восточные и южные области Украины. Вплоть до Кубани, которую оуновцы считали своей территорией. 

Собирались пропагандировать национальную идею, а также пополнить собой создаваемые немцами органы местного самоуправления и полицию. Держались обычно в тылу наступавших немецких войск и непосредственно на линию фронта старались не соваться. Действовали скрытно, часто под видом переводчиков при воинских частях, в качестве личного состава рабочих команд или сотрудников «экономических штабов». Занимались всем этим как мельниковцы, так и бандеровцы. И те, и другие создали свои южные походные группы ОУН. Первые по большому счету смогли дойти лишь до Николаева. А вот бандеровская группа под руководством Зиновия Матлы продвинулась намного дальше. 

Руководство ОУН перед этим специально отозвало Матлу из Вены, где он являлся руководителем местной ячейки украинских националистов. Осенью 1941 года была создана походная подгруппа «Крым», перед которой поставили задачу просочиться на полуостров, дойти до Симферополя и организовать здесь подполье. В первых числах ноября это отчасти удалось семерым бандеровцам под руководством тернопольца Степана Тесли. Трое из них остались в Джанкое. Остальные во главе со своим «провидныком» отправились в административный центр Крыма. Хотели проникнуть в исполнительную власть и полицию, а в идеале — даже возглавить их. Однако осуществиться этим планам было не суждено.    

Немецко-румынские войска к тому моменту завершили оккупацию полуострова. Практически вся его территория была включена в систему «нового порядка» как зона ответственности командующего войсками вермахта в Крыму. Формировались органы оккупационной администрации, а также административные подразделения. Крым — многонациональный регион, потому создание официальных структур предполагало этническую дифференциацию. В случае с украинской общиной события развивались следующим образом.

1 июля 1942 года комендант Симферополя распорядился: «Все украинцы, которые живут в городе, но почему-то зарегистрированы как русские, могут обратиться с прошением в комиссию при Главном управлении полиции Симферополя. Личности, украинская национальность которых будет доказана, получат новые паспорта с верно указанной национальностью». Вослед появилась специальная комиссия, занимавшаяся исправлением паспортов. По некоторым данным, за относительно недолгий период были внесены изменения почти в 4000 документов.     

На том основании, что им теперь наконец посчастливилось стать «нерусскими», представители украинской интеллигенции рискнули учредить свою общественную организацию. С этой идеей обратились к немецким властям. Последние одобрили, и 27 сентября 1942 года в Симферополе появился Украинский национальный комитет. Ранее подобные организации образовались у армян и крымских татар, а за украинцами в этой очереди стояли болгары. 

Комитет состоял всего из пяти членов. Председателем назначили Николая Шапаря, который по совместительству являлся сотрудником городской управы Симферополя. Остальные четверо отвечали каждый за свою сферу «украинской жизни». Пропагандой, школами и библиотекой занимался Владимир Шарафан, торгово-производственным сектором, магазином «Консум» (о нем ниже) и мастерскими — Ерофей Колесниченко, санитарной частью заведовал врач Исаев, а материально-бытовой — Николай Цишкевич.

Организация старалась объединить вокруг себя свидомых крымчан, однако столкнулась с объективными трудностями. Украинцев как таковых в Крыму было мало, а тех, кто поддерживал идеи комитета, — еще меньше. Чтобы задуманное претворялось в жизнь успешнее, комитетчики открыли специальный украинский магазин и объявили, что только украинцам там будут выдавать муку и другие продукты. Материальные преимущества оказались гораздо эффективнее националистической пропаганды. «Из-за этого в украинцы записывались люди, которые сами и отцы которых никогда не видели земель Украины и которым при других обстоятельствах и в голову бы не пришло обратиться в украинцев», — вспоминал очевидец. То есть паспорта менялись по вполне объяснимым и более чем прозаическим причинам.

Прочие достижения комитета были еще скромнее. В 1942 году в Симферополе некоторое время работала украинская начальная школа. Однажды предприняли попытку открыть автокефальную церковь. Но верующим такая затея не понравилась, и она закономерно провалилась. Как событие большого значения «национальная общественность» отмечала постановку оперы «Запорожец за Дунаем», которую 2 июня 1942 года показал Украинский музыкально-драматический театр. К слову, просуществовал сей коллектив недолго и был закрыт немцами.

Об участии украинских националистов в решении каких-либо политических вопросов не могло быть и речи. К середине 1943 года их организация влачила жалкое существование, а ее члены никого, кроме самих себя, не представляли. 

И украинский комитет, и магазин, и театр были вполне легальными, их деятельность осуществлялась силами местных жителей и с разрешения оккупантов. Бандеровцы, прибывшие на полуостров, ни ведущей, ни даже самостоятельной роли в этом не играли. Тот же бандеровский «провиднык» Степан Тесля вообще не участвовал в работе комитета, держался от него в стороне. В феврале 1943 года Теслю арестовали немцы, в связи с чем подгруппа «Крым» фактически приказала долго жить.

Все попытки националистов (как легальных, так и нелегальных) украинизировать полуостров выглядели несерьезно. Весной 1942-го один из бандеровских подпольщиков сообщал вышестоящему руководству: «Украинцы в Крыму представлены не лучшим образом… Они, в общем, перепуганы, без инициативы».

«Безынициативность» и «перепуганность» играли, конечно, существенную роль. Но не только это помешало создать на крымской земле крепкое бандеровское подполье. Гитлеровцы, само собой, не жаловали неподконтрольные, не приученные к жесткой дисциплине националистические организации (в этом, собственно, и кроется причина нелегального существования последних). Всех, кто пытался проводить самостийную политику, пусть бы даже и с антисоветских позиций, оккупанты безжалостно преследовали. Это во-первых. Во-вторых, Крым был признан сферой исключительных интересов Рейха, ни с кем другим делиться властью на полуострове нацисты не собирались. Ну а в-третьих, в своей национальной политике в Крыму они опирались на иные этнические группы, прежде всего на крымских татар. 

(Здесь явно напрашивается «в-четвертых». Уже в начале войны с СССР нацисты узнали реальную цену таким «союзникам», как бандеровцы. С одной стороны, никудышные вояки на полях сражений, с другой — невероятно свирепые каратели, убийцы мирного населения, кровожадности коих даже гитлеровцы неподдельно изумлялись. К тому же — всегда готовые всадить нож в спину в случае неудачно складывающихся для оккупантов обстоятельств. — «СВОЙ») 

Как бы там ни было, украинские националисты, пробравшиеся на полуостров, были ликвидированы немцами. Зимой 1942 года расстреляли всех бандеровцев, которые пытались закрепиться в Джанкое. Позднее в симферопольской тюрьме убили Степана Теслю. Более-менее лояльно захватчики относились к тем националистам, которые полностью признавали их верховенство и не «игрались в политику». Отчасти поэтому незадолго до изгнания из Крыма фашистов полуживой Украинский национальный комитет чуть было не обрел «новую жизнь». 

В январе 1944-го командующий войсками вермахта в Крыму генерал Эрвин Йенеке приказал создать на полуострове «местное земельное правительство», призванное функционировать под надзором оккупационной администрации. По замыслу генерала, в этот исполнительный орган следовало включить лучших представителей трех основных этнических групп — крымских татар, русских и украинцев. В дальнейшем в компетенцию «правительства» планировалось передать гражданскую власть, командование частями вспомогательной полиции, а также все вопросы, касающиеся религии, просвещения, благотворительности и судопроизводства.

На что в условиях полного окружения Крыма надеялся Йенеке, понять сложно. По-видимому, пиара в том приказе было больше, чем адекватного видения сложившейся обстановки. К марту 1944-го местная администрация была в основном переформатирована в соответствии с этим планом. Однако «земельное правительство» так и не приступило к работе — в апреле-мае 1944 года Крым был полностью освобожден частями Красной Армии.